Мастер путей. #1

Глава 1. Prologos.

Человечество не одно столетие искало доказательства существования иных миров. Неделями кряду засматривалось в телескопы, целыми сектами проводило спиритические сеансы, шаманы всех типов и родов вёдрами потребляли галлюциногенные грибы в тщетной надежде с этими самими мирами связаться. Тщетно. Если у кого-то и получилось, то история не получила широкой огласки. До недавнего времени считалось, что других миров не существует.

Кто же знал, что первый из них, чьё существование будет задокументировано, окажется почти таким же, как и уже известный людям? Почти такой же воздух. Почти такая же вода. Даже земля, и та почти такая же.

– Идиот!

Магия. Технология. Прошлое и будущее. Пространство и время. Кадры видений сменяли друг друга один за другим, в мозгу проносится мозаика калейдоскопа: фрагменты родного мира и этого. Почти такого же, как и тот, в котором ни на миг нельзя расслабляться. Чуть дашь слабину – и ты покойник.

– Кретин!

Обагряющее небо зарево пожарищ. Какая до боли в сердце знакомая картина… Этот стоп-кадр он видел и в том мире, и в этом. Война не меняется. Одно и то же, из раза в раз, будто бы других вариантов развития событий в принципе не предполагается. И её последствия мало чем отличаются от мира к миру.

– Придурок!

Боль уже давно не беспокоит. Он научился переносить её как есть. Зачем орать, кочевряжиться, извиваться, как уж на сковороде? Если что-то болит – значит, это что-то ещё есть. Это уже хорошо. Поболит и перестанет. Тупая ноющая боль в черепной коробке – меньшее из зол. Неприятно, но терпимо. Гораздо хуже, что болят руки ниже локтей: ощущения не сахар, как от баротравмы. Да, строго говоря, это она и была.

– Ненормальный!

Не рассчитал запас прочности щита. Поставить-то успел, энергию разрыва он рассеял или поглотил, но часть всё равно прорвалась. Плюха прилетела знатная. Руки ноют, в воздухе остро пахнет палёным. Причём, не только органикой: горит всё вокруг. Артиллерийская позиция, укладка боеприпасов, укрепления траншей, подлесок, самоходка. И это только то, что удалось рассмотреть зрением с отсутствующим фокусом. Отсюда в атмосфере мешанина ароматов: дерево, пластик, резина, ткань, органика. Воину подпалило не только руки: осколками посекло и незакрытое бронёй тело. Глаза предусмотрительно закрывала защитная маска, но открытые участки пострадали вместе с руками. Хотя, последним досталось не в пример сильнее. Перегруженный щит буквально взорвался в руках.

– Сдохнуть захотелось?!

Сквозь звон в ушах до слуха доносится звонкий крик: мелкая бестия собирается изойти навзрыд, но вместо этого тоненькое девичье горлышко исходит бранью: девчонка изо всех сил пытается не дать помереть пришлому бойцу.

– Какой нормальный полезет под огонь меня защищать?!

Нормальный – ни один. Так ведь, он и не нормальный, в полном понимании смысла этого слова. На его направлении было чисто: отвёл все угрозы. А вот этой малышке пришлось несладко: щиты она ставила самые простенькие, такой залп точно не отвела б.

– Ладно, я помру, но о себе-то хоть подумал бы!

Ручки мелкой светятся, пытаясь сконцентрировать в ладонях энергию: тщетно. Девчонка возбуждена настолько, что кроме ругани не может сосредоточиться ни на чём. Костерит раненого воина на чём свет стоит. В своём праве, в принципе, но из-за этого она не в состоянии даже сформировать печать.

Фокус вернулся к глазам: зрение ещё плывёт, но теперь, хотя бы, можно разглядеть происходящее на сопке. М-да. Печальное зрелище. Досталось не только воину: у молодой боевой подруги подпалило шикарно ухоженную причёску. Отрастёт, конечно, но вид у неё теперь потрёпанный. Видать, пламя заряда и на неё перекинуться успело. А уж как досталось её острому слуху от термобарического взрыва – и представить страшно. Если даже у бойца, ныне без сил лежащего на сырой после ночного дождя земле, и то привыкший к таким нагрузкам слуховой аппарат отправился в бессрочный отпуск, сложив с себя свои функциональные обязанности.

Имя… Не получается вспомнить имя этой мелкой… раз он бросился её защищать – то не персонаж из массовки, что-то значит для него. Но сотрясению мозга и контузии всё равно, как и чем с друг другом связаны люди. Когда страдает память из-за повреждения головного мозга, нередко корень проблемы уходит в физическое разрушение тканей. Тут уже неважно, что ты с делал, с кем и как долго.

В глазах начало темнеть. Медленно стал пропадать слух с концами. Боец уже перестал ощущать тело: к счастью, конечности не похолодели, всего лишь потерялась чувствительность. Но это не помещало сознанию уйти в небытие, оставив бренное тело без движения.

***

Поле брани было похоже на филиал ада. Ещё вчера в этом месте располагался пусть и не самый процветающий, но неплохо обосновавшийся форпост: сопка, изрезанная артиллерийскими гнёздами и ощетинившаяся батареями орудий, намекала супостату, что без боя её не отдадут, и постараются продать подороже. Сейчас же все обращённые к береговой линии склоны изъедены глубокими рытвинами от крупнокалиберных снарядов артиллерийских орудий с кораблей противника. Размётанные взрывами останки фортификации ещё вчера были неслабой по местным меркам защищённой целью.

На закате их была тысяча. Батальон прекрасно обученных, вышколенных и закалённых в нелёгкой пограничной службе на заставе бойцов. Сегодняшние потери ещё предстоит подсчитать, но даже отсюда понятно, что не всем было суждено узреть этот рассвет.

Подкрепление – всего один-единственный отряд, буквально чуть ли не волею случая оказавшийся неподалёку, и сумевший прибыть на помощь. Один отряд поддержки с батальоном пограничников против кратно превосходящих сил сводной эскадры, состоявшей из линейных, артиллерийских и десантных кораблей. Расклады были неравны изначально, и никто даже не помышлял о том, что вторжение удастся остановить.

Но получилось отбить. По крайней мере, пока. Видимо, поняв, что на этом участке пробиться «в лёгкую» не выйдет, враг отступил на перегруппировку. Скоро в этом месте стоит ожидать новый удар, кратно превосходящий по мощи предыдущий. Обычная тактика вторжения ограниченного контингента.

На месте битвы осталось лежать до батальона живой (теперь уже мёртвой) силы противника: десант сумел добраться до береговых укреплений по суше, попытавшись обойти их с тыла. Рядом с ними и добрая рота личного состава защитников. Искать раненых смысла нет: после такой жестокой сечи они если и остаются в живых, то, как правило, ненадолго.

Хотя, вот этот ещё шевелится. Воин, дравшийся один за десятерых, которые сами перед смертью забрали с собой десяток врагов. Пришелец не из этого мира. «Мастер». Под этим словом его знали. На имя непохоже. Не кажется оно и родовым. Род деятельности? Если даже один из них сумел склонить чашу весов в свою пользу, то что смогут сделать несколько?

По спине молодой боевой жрицы пробежал мороз. Воительница вдруг возжелала возблагодарить судьбу за то, что сей воин дрался с ней по одно сторону баррикад. У неё не было времени досконально изучить стиль его боя, но последние несколько мгновений навсегда отпечатаются в её памяти.

Призыв Силы даже без слов заклятья.

Огромный, под стать целой армии, штандарт, одним только своим появлением за спиной воина навеявший ужас на войско противника.

Вслед за ним материализовалась огромная, не меньше самого штандарта, печать, которую жрице ни разу не доводилось видеть. Равно как и последствий её применения… То, что не смог уничтожить неприятель на пути своего следования, буквально за несколько мгновений испепелило в небытие неизвестное оружие «Мастера», причём, вместе с самим неприятелем.

И, очевидно, предвидя подобный исход, откуда-то с моря, от спешно ретирующихся кораблей сводной эскадры вторжения, прилетело кем-то явно наугад брошенное огневое ядро, предназначенное для магического подавления сопротивления.

Атака, способная в одночасье пробить брешь в обороне любой степени укрепления, разбилась о призрачный щит бойца, своим телом закрывшего свою спутницу. Кто она ему? Помощница? Секретарша? Любовница? Этим не место в бою на артиллерийской батарее. Да и одета она была также, как и он. Неужели она тоже из «Мастеров»? Знаков различия на них не видно. Да и форма одежды не боевая, как у защитников форпоста. Тайное войско? Секретная служба? По внешнему виду и крою похоже… Но что забыли на самом дальневосточном берегу континента два молодых «канцеляриста»? Да и давно ли в Тайной Канцелярии служат люди, по своей магической силе превосходящие батальон обороняющихся и полк наступающих?

Молодая жрица преисполнилась воинским почтением к незнакомому воину. Не столько из-за его боевой силы, сколько из-за поступка. Мало кто в здравом уме и трезвой памяти добровольно встанет под заклятье взлома обороны. И уж тем более она не знает никого из своего окружения, кому хватило бы сил отбить его, не допустив образования на месте воздействия тридцатиметрового выжженного пятна.

Его спутница, тем временем, пытается совладать со своей магией, и хоть чем-то оказать помощь раненому: ожидаемо, от атаки такой пробивной силы воин пребывает на грани смерти. Но вместо реальной помощи девчонка что-то тараторит, не давая языку продыху, и не может сосредоточиться. Пламя энергии в её руках распадается, не успев сформироваться. С такими повреждениями тела боец точно покойник. Надо бы направить её на путь истинный… а то, ведь, и вправду окочурится!

Слишком много вопросов. Слишком много непонятного. Одно известно наверняка. Если сейчас не помочь вон той девчонке в подпалённой форме, один безвестный воин упокоится с миром смертью храбрых, что прибавит работы боевой жрице. Надо бы поторопиться, пока он дышит. А не то, кажись, опять теряет сознание…

***

Ещё курился дым над местом побоища у береговой линии, а в соседнем остроге за сравнительно низкой скалистой грядой уже вовсю обсуждали ратные дела. О вторжении сводной эскадры оповестил посыльный, что вёз доклад в расположение штаба Приграничья. Он предупредил, что численность врага не поддаётся счёту, на дистанцию пушечного выстрела уже подошли десять боевых артиллерийских и десантных судов, а единственный пост на сопках защищает батальон при артиллерийских орудиях, которому помогает пришлый не то маг, не то наёмник. Шансов сдержать врага нет, а потому надо делать ноги, коли жить охота.

Но, буде так обстоять делам, то супостат уже должен был миновать всё Приграничье, а острог обязан быть испепелён. Вместо этого всё местное население довольно продолжительное время (почти всю ночь) слушало затяжные канонады из разрывов, вечером небо начало непостижимым образом освещаться, будто днём, низкие облака стало озарять пламя пожарища, а восход солнца ознаменовал неописуемый силы выброс, подобного которому не припомнят и старослужащие.

Пришлый «не то маг, не то наёмник» был на виду у местных: несколько дней назад он мимоходом пересекал область. На тех, кого он почтил своим визитом, не производил впечатления оборванного бандита. И пусть манерами и общением ему далеко до высоких чинов и рангов, но прогонять его никто не спешил. Некоторые местные из числа военного люда сразу опознали в нём опасного противника, но коль раз уж он первым буйствовать не начинал, то и к нему вопросов не возникало. Сейчас, сложив простые слагаемые вместе, кое-кто начал подозревать, благодаря чему Приграничье ещё существует.

Ближайший к месту битвы острог, отмеченный лишь на картах местного значения, находился меньше, чем в десяти тысячах шагов. С околицы деревни был прекрасно виден огромный грибовидный столб дыма, воздымающийся со стороны пограничного поста, почему-то, к своей вершине растекающийся в шляпку. Обычно, если что-то дымится, оно дымится относительно ровным столбом. Тут же многие видевшие это пребывали в недоумении.

Весь острог готовился к спешной эвакуации: люди в беглом темпе грузили нехитрый скарб беженцев. За этим занятием была застигнута и дочь старосты острога.

Девушка отложила очередной вьючный заплечный рюкзак и выпрямилась, разгружая натруженную спину, и острым молодым взором в очередной раз окинув всё разрастающийся грибовидный столб дыма, воздымающийся из-за горизонта.

Эвакуация для жителей приграничных селений дело если не привычное, то уж точно не первое в их жизни. Существуя бок о бок с соседними государствами и просто неразведанными территориями, граждане часто подвергались и набегам соседей, и случайным залётам заблудившихся путников, и открытым объявлениям войн. Посему уже походило, что, вообще-то, армия вторжения должна была быть если не на пороге их дома, то, по меньшей мере, находиться на подступах к ним.

Но не видно в пути разведчиков и корректировщиков, не слышно тяжёлой дробной поступи кавалерийских сил. Не реагируют на них дозорные, не разводящие сигнальных костров. Даже домашние питомцы, приручённые для охраны домов и покоя хозяев, молчат. Это означает только одно: силы вторжения, отчего-то, не переступили рубеж.

Девушка, как дочь старосты, была достаточно осведомлена о силах находящегося поблизости гарнизона, чтобы знать: тысяча человек, пусть и хорошо обученных, экипированных, не в состоянии удержать пост от полноценного вторжения десятка военных кораблей. И пусть на вооружении гарнизона стояли не только мечи, копья, луки и самострелы. В арсеналах погранвойск были и заградительные конструкции, и мины, и, какая-никакая, артиллерия. Но тысяча человек на тысячу метров фронта эффективны лишь против небольших групп врага. Если в арсенале противника хоть что-то эффективнее грубой силы пушечного мяса, эти заграждения просто сомнут. А, раз так, то что-то пошло не по плану. Русские воины исстари славились своим ратным упорством и готовностью стоять за Родину до конца. Но на одних только волевых качествах битву не выигрывают. Необходима развитая экономика содержащей армию страны. Требуются людские мобилизационные ресурсы. Нужны логистические возможности, превышающие текущие потребности. Надо иметь мощное производство, способное удовлетворить расход боевых частей в сражении. В конце концов, без умелого командования, грамотного планирования и чётко налаженной боевой связи не выстоят даже куда более многочисленные гарнизоны. А, раз так, то что-то пошло не по плану.

Сценарий, при котором силы обороны были тождественно равны силам нападения, которые, после исчерпания наступательного потенциала, были вынуждены отступить, девушкой не рассматривался. С моря не атакую настолько малыми силами и совершаются вылазки малыми отрядами, с которыми справится любой наёмник. Происходят полномасштабные вторжения, которые пограничный гарнизон обязаны смять за несколько минут. Вместо этого звуки боя длились не в пример дольше, что свидетельствовало об ожесточённом сопротивлении. Какая-то третья сила помогла воинам? Только этим и остаётся объяснить происходящее. Иначе враг уже давно был бы тут.

До ангара с дирижаблем ещё надо будет успеть добраться. Не то улетят без неё.

Эвакуация по воздуху – в принципе довольно спорный способ побега. По крайней мере, на воздухоплавательном судне. Любой обстрел с земли способен сбить этот небесный корабль. Но иной вариант – это убегать в дремучие дальневосточные леса и скрываться в них, покуда в округе рыщут солдаты противника. А это ещё более сомнительное мероприятие. Особенно для молодой девушки.

***

Если кто-то думал, что следующее утро начнётся для выживших после боя легко и непринуждённо, то ему стоит сконструировать губозакатывательную машинку и применить по назначению.

Больше сотни защитников дальневосточных рубежей так и не увидели восходящего над сопками рассвета. Сражение закончилось в тот миг, когда первые лучи утреннего зарева полоснули по обращённым к морю склонам, затопив своим светом поле брани.

Возможно, именно эта тактическая ошибка и стоила победы вторженцам. Атакуй они на рассвете, когда утренняя заря слепила бы защитников, возможно, ход истории пошёл бы абсолютно в ином направлении. Но эта же самая история не терпит сослагательных наклонений. Командующие экспедиционным корпусом вторжения решили сыграть на темноте: как только зашло солнце, они попытаться взять защитников береговых укреплений с тыла, подослав к ним десант в ночи, и, пользуясь отсутствием яркого освещения на воде, издалека расстрелять русские батареи. Это и принесло им горькое поражение.

Но это уже не вернёт к жизни десятки павших защитников рубежей.

Тот, кто, вне зависимости от своей воли, внёс решающий вклад в оборону, буквально выдернутый на грешную землю с того света, пришёл в сознание уже к обеду.

И пусть проснулся сам, по собственному желанию, а не по зычной команде «Подъём!» или от автоматных трелей над ухом, но вот начало дня случилось болезненным. После жёсткой мясорубки и прошедшей через его тело бездонной прорвы магической силы вряд ли стоило надеяться на иной исход.

А началось оно, буквально, со сбора некой группы лиц, в простонародье именуемой некой группой лиц, в комнате одной из изб, куда его доставили в бессознательном состоянии.

Некая группа лиц предстала мизансцене в лице непосредственно героя данной истории, условно боеспособного, той самой мелкой бестии, боеспособной чуть более, и боевой жрицы.

Бойца доставили в острог вместе с прочими ранеными на первой попавшейся реквизированной самоходке. Всю дорогу он пребывал без сознания провалялся бессловесным овощем, а потому не помнил ни погрузку, ни выгрузку. Равно как и не помнил, как его тушку избавили от амуниции и обмундирования, отмыли от крови, пота, грязи и скверны, обработали слепые проникающие ранения с ожогами и уложили на чистую постель.

Избу любезнейшим образом предоставил староста деревни, как только выслушал буквально исходящую навзрыд бойкую мелкую. Та с таким проникновением расписала боевые подвиги защитников рубежей дальневосточных, что староста чуть сам к ним рекрутом не подался, лишь бы славою ратною блеснуть, и искупаться в сладостных речах народной молвы.

Комната небольшая (изба также далеко не хоромы), но в ней без труда поместилась кровать, прикроватный столик, табурет и платяной шкаф. У подножия кровати стоял добротный сколоченный сундук, в который от греха подальше убрали всё, что сняли с пришлого мага.

Он, откинув подушку к изголовью кровати, полулежал в постели, для приличия накинув одеяло до пояса. Мог бы такими мелочами и не заморачиваться, но его, раздев, омыв и перебинтовав, одеть обратно не удосужились. Впрочем, уж на это-то ему точно плевать: когда вышел живым из сатанинской молотилки, такие низменные мелочи больше не представляют хоть сколь бы то ни было значимой моральной ценности. Об этом задумываешься только тогда, когда переступаешь порог жизни и смерти.

Низкорослая спутница, нагло игнорируя наличие в комнате стула, забралась на кровать и сидела на коленях у него в ногах, мрачно сверля своего командира взглядом. Девушка изо всех сил старалась выглядеть максимально грозно и строго, но вместо укора в её глазках читались лишь неописуемая благодарность и радость.

Ей компанию составляла боевая жрица: капеллан стояла на своих двоих перед кроватью, и не скрывая улыбки созерцала представление.

– Ну? – угрюмо процедила первая. – Долго ещё молчать будешь?

Раненый усмехнулся.

– До тех пор, пока не спросят.

– Не увиливай! – лязгнула она.

Ну, наверное, ей показалось, что она лязгнула. На деле же её голос мало чем отличался от тявканья молодого щенка. Так что, можно, наверное, уточнить, что она «вякнула». Впрочем, командирских ноток это ни разу не умаляет.

– Ты на кой хер полез под огонь?! – вспыхнула она. – Совсем мозгов лишился?!

Эка, как её проняло, однако. Того и гляди, с кулаками полезет.

Да, ну и пусть лезет, на самом деле. В ней же дури – ноль целых и хрен десятых. Мелкая, до полутора метров с кепкой в прыжке. Тощая, худая, компактная. Хотя это не мешало ей в бою на сопках раздавать лещей направо и налево, нагибая всё, что дышит и шевелится. Что не дышало и не шевелилось – она шевелила и всё равно нагибала.

– Не ори, пожалуйста, – попросил воин, делая вид, что прочищает мизинцем заложенное ухо. – Будешь так визжать – точно лишусь. Сама подумай, и ответишь на свой вопрос.

– Ты чуть не помер! – вспылила она. – Мы тебя еле с того света выдрали!

– И за это вам обеим благодарен. Только не пойму, с чего ты взъелась?

– Этот заряд был мой! – рявкнула девчонка. – На кой ляд ты его принял?

Странный вопрос. Как есть странный.

– Чтоб тебе не достался. Ты ж, если помню, щиты ставишь лишь самые базовые. В том залпе энергии хватило б на весь батальон, не меньше. Даже, если б среагировала – тебя тут же отжарило бы.

– Её и так отжарило, – усмехнулась жрица. – Похлеще, чем ты её.

Ну, да, ну, да. Подпалины на её видавшей виды причёске не увидит только слепой. Сквозь прожжённые брюки и китель белеют кипенно-белые бинты из укладки парамедика. Практически весь противоожоговый перечь номенклатуры вложений был исчерпан. Наличных запасов хватит буквально на пару-тройку перевязок сугубо для обновления оных и санации повреждений.

– А могло и по округе разметать, – подтвердил воин. – А так пусть нам обоим и досталось, зато оба выжили.

Спутница героя чуть наклонила головку в знак вопроса.

– Ты дурак или да? – спросила она. – Кто в здравом уме полезет защищать меня от заклинания взлома? Или это такой изощрённый повод для самоубийства?

Собеседник пожал плечами.

– Да, мне, если честно, вообще параллельно, кого и от чего защищать. Хоть тебя, хоть парней-артоводов. Мы дрались вместе, плечо к плечу. Не знаю, как для тебя, а для меня в порядке вещей помочь соратникам, с которыми мы вместе гланды врагу через задний проход вырывали.

Боевая жрица расхохоталась на всю избу.

Память подводит воина: не помнит очень и очень много. Язык, в основном, сам плетёт ответ, без участия мозга. О том, что сказал, он буквально узнаёт и разумеет уже после того, как высказался.

Так и не смог вспомнить имени мелкой.

Не помнит имени жрицы.

Не помнит, как они встретились и познакомились.

Зато точно помнит, что последний раз ел ещё перед боем. Живот громко оповестил свой протест против голодания, затребовав пищи для пытающегося казаться выздоравливающим раненого.

Сидящая на кровати девушка скуксилась, кривя ротик: через силу сдерживала плач.

– Не делай так больше, – попросила она дрожащим голоском. – Я не стою того, чтоб за меня отдавали жизни.

– Позволь мне судить об этом, – хмыкнул в ответ маг. – А ещё раз заведёшь разговор в таком ключе – самолично накажу.

В дверь осторожно постучали. Массивная деревянная створка качнулась на обильно смазанных петлях, отворяя путь для молодой статной девушки с крепкой работящей, но изящной фигурой.

– Не помешала? – спросила она.

На девушке красовался уже не новый, но старательно поддерживаемый в исправном состоянии длинный старорусский сарафан из ярко-красного сатина, по краям и подолу украшенный золотой тесьмой. Из-под красно-алого сарафана виднелась тонкой работы длинная белая рубаха, украшенная изящной вышивкой по краю ворота и рукавов. Одеяние доходило до колен, а под ним виднелись стройные ноги в аккуратных кожаных сапожках. С одной стороны, они добавляли образу лёгкости и некой грации, но с другой – дальневосточные ветра с моря несли прохладный влажный воздух, от которого мёрзли ноги. Обувать что-то легче в это время не стоило.

На плечах девушки лежали широкие лямки сарафана, украшенные вышивкой, Сарафан имел небольшой разрез спереди, чем открывал вид на нижнюю белую рубашку, облегал талию девушки, а ниже свободно ниспадал, что придавало образу нотки кокетства и игривости, одновременно подчёркивая красоту и кажущуюся хрупкость довольно крепкого и привыкшего к тяжёлой работе тела.

Светлые русые волосы девушки были заплетены в толстую косу, которая свисала на грудь, не забывая добавлять своей хозяйке нежности и девичьей скромности. На лбу девушки красовалась тонкая повязка, одновременно поддерживающая причёску под косой и не позволявшая трудовому поту заливать глаза.

Капеллан подобралась и, поправив прожжённый в нескольких местах, пропахший едким запахом пожарища, плащ на плечах, поклонилась вошедшей.

– Бог в помощь! Никак нет. Благодарю, что дали кров.

– Спаси Бог! – вошедшая красавица поклонилась в ответ. – Вам спасибо, что ото ворогов уберегли.

Девушка выпрямилась и окинула взором лежащего на постели раненого бойца.

– Здравия тебе, добрый молодец. С тобой мы ещё не говорились. Я Мила, дочь Святозара. Тебя тут Мастером все кличут. Ты бы хоть именем каким нарёкся люду честному. А то даже свечку во здравие поставить не за кого, безымянный ратник.

Боец обозначил короткий поклон, сидя в постели.

– Всему своё время и место под Солнцем, – уклончиво отозвался он. – Покуда Мастером и кличьте, коль раз уж молва народная так нарекла. Мне и этого хватит. Чем могу, Мила? По делу, в гости или просто так?

– Возле хаты через час сонм начнётся, – проинформировала дочь хозяина дома. – Господин генерал велел справиться, не оклемался ли ты. Присутствовать сможешь?

«Только присутствовать и смогу», – подумалось воину.

Руки от кончиков пальцев до локтя были оплетены плотным слоем бинтов, из-под которых выступал противоожоговый гель. Торс обхватывала плотная, едва позволяющая дышать, повязка: несколько довольно ощутимых осколков, пробившись через щит, вонзились в мягкие ткани там, где сумели обогнуть керамическую бронепластину плитника. Состояния ног Мила видеть не могла из-за одеяла, накрывавшего бойца по пояс, но правое бедро и левая икра тоже были бережно перевязаны.

– Объективно, мне нужна помощь, – вздохнул он. – Сейчас даже портики сам надеть не смогу. Мне-то всё едино, а вот срам прикрыть перед честным людом надобно. А ещё было бы неплохо успеть подкрепиться. А так есть хочется, что от жажды переночевать негде.

***

Оценка масштаба произошедшего едва ли допускает ошибок или сдвоенных трактовок.

Стоя на вершине сопки и с полукилометровой высоты оценивая размах трагедии, генерал-майор Звонарев с подзорной трубой в рука едва сдерживался, чтоб не отдать приказ о незамедлительной казни оставшихся в живых пленных вторженцев. После жестокой сечи с наземным десантом, унёсшей жизни нескольких сотен солдат сводного экспедиционного корпуса вторжения, выжившими удалось взять несколько десятков англичан, французов и немцев. Себя Вячеслав Всеволодович остужал тем, что уже достаточно убелён сединой, чтоб не поддаваться сиюминутным порывам и действовать хладнокровно. Этим пленным ещё восстанавливать укрепления. Отвести на них душу можно и позже.

Несмотря на все предупреждения, сигналы и попытки сделать из берега неприступную линию не удалось. В самых идеальных условиях корабли эскадры должны были быть потоплены ещё в десятке километров от водной кромки. Но буквально случайный рок чуть не нивелировал всё, к чему с таким трудом готовились всей страной.

Наспех слаженные укрепления себя оправдали. Некоторые даже выдержали адский обстрел с моря и остались в строю, хоть и повреждённые. Некоторые орудия требовали ремонта, многие были уничтожены безвозвратно. Но сами позиции ещё можно было применить в деле. Инженеры и строители поработали отменно.

День и ночь с минимальным отдыхом воины занимались земляными работами, сменяя друг друга для приёма пищи и короткого сна. Сотни кубических метров грунта с камнями были перекопаны и уложены в мешки. Километры бинтов ушли на обработку кровавых мозолей тем, кому не хватило рабочих перчаток. Сутками напролёт над водной гладью губы слышался лязг кирок и лопат. Ночами ни на минуту не угасали факелы. Всю магию, что была в наличии, не применяли для хозяйственно-бытового использования, включая обогрев и освещение. Магия понадобится в бою.

Зарылись в землю. Углубили окопы. Обложили батареи. Там, где была угроза осыпей со склонов сопок, возвели укрепляющие конструкции, чтобы обезопасить расчёты береговых пушек. Рабочий люд днями и ночами мешал раствор, заливая бетон всюду, куда мог. Склоны сопок и прибрежная линия стремительно обрастала фортификационными сооружениями. Располагая минимальным запасом снарядов и порохов для батарей, комендоры и канониры простреляли орудия и выверили прицелы.

К прибытию кораблей противника всё было готово в самый последний момент. Но никто не ожидал, что враг подтянет настолько значительные силы. Десять кораблей – ещё не настолько большая угроза, какой она может показаться на первый взгляд. Для слаженных бомбардиров это работы на пятнадцать минут. Но при ближайшем рассмотрении… По сто двадцать орудий на каждом. Кораблей же было десять… И пусть некоторые из них были десантными и почти не несли на себе вооружения, кроме оборонительного. Почти тысяча стволов корабельной артиллерии против тысячи защитников. Тут не спасла бы никакая фортификация.

Ныне вверенные генералу-майору Звонареву силы были изрядно потрёпаны ночной атакой. Половины орудий не досчитались в строю. Сто двадцать человек потеряли убитыми, ещё двести сорок ранеными. Да, потери противника не в пример больше. Только по самым скромным подсчётам на берегу осталось лежать около тысячи солдат и офицеров врага. А сколько ещё удалось уничтожить бесследно? Тот пришлый маг и впрямь оказался непрост.

Что за магию он использовал? Опытный военачальник никогда такого не видел. За один залп несколько сотен человек просто исчезли в небытие, а от места применения магии до самой водной кромки появилась устрашающая борозда шириной в несколько десятков метров, ужасающим шрамом чернеющая сырой землёй в лучах утреннего дальневосточного солнца.

Маг сделал всё, что мог. С командного пункта Вячеслав Всеволодович наблюдал за ходом боя лично. Одни только осветительные сигналы чего стоят. Враг вознамерился использовать полог тьмы, чтоб под покровом ночи завладеть батареями на сопках, но весь его план пошёл прахом. Как только к берегу стали подплывать десантные шлюпки, этот самый маг запустил в небо десяток магических светил, озаривших поле битвы, будто днём. Под их светом артиллеристы успели потопить около половины десанта прежде, чем первая из лодок добралась до песчаных пляжей.

Но последняя его выходка… Щит, накрывший собой не только мага и ближайших к нему соратников, но и целую сопку, защитил без преувеличения всю батарею. Опытному военному доводилось видеть результат применения заклинаний взлома обороны. После него даже хоронить некого. Но выставленный им щит… Ладно, щит. Но форма одежды мага с головой выдавала в нём если не действительного члена Тайной Канцелярии, то, как минимум, её ближника. А уже сам факт наличия такового на необжитом дальневосточном рубеже в преддверии вторжения иностранного корпуса проливал свет на многие закулисные игры соседей. Кажется, это сражение перелистнуло новую страницу книги и повернуло развитие истории в непредсказуемом направлении.