Мастер путей. #1

Глава 45. Анамнез.

Московская губерния

Имение Бериславских

Остыли разгорячённые истерией сердца.

Высохли реки пролитых слёз.

Успокоились тревожащиеся, а утратившие надежду воспылали новой жаждой спасения.

Отец семейства распорядился сготовить нам лёгкий тактический перекус, как я называю такие пережёвывания.

Минут через пятнадцать в кабинете силами Иннокентия и помогавшей ему девушки, которую он вполголоса называл Мариной, было подано трапезничать.

Чай из местных, до сих пор остававшихся неизвестными мне, трав, резаный ровными ломтями наивкуснейший пирог из непонятных мне плодов, и россыпь фруктов.

Пирог, вероятно, уже был готов ранее.

Слишком быстро его подали: вряд ли успели испечь по распоряжению.

Пока суть да дело, у нас появилась возможность познакомиться в более спокойной обстановке.

Отец семейства оказалась мужчиной под сорок.

Крепкого, далеко не дохлого телосложения, по конституции похожий на меня.

Плюс-минус моего роста.

Был одет в простой домашний мужской костюм, по внешнему виду бывший ближе к рабочему классу, чем к барскому сословию.

А вот мать девочек чётко давала понять, в кого малышки пошли такими компактными.

Низкая, чуть выше Алины (или вровень: запас на осанку и подошву туфель с каблуками), такая же субтильная.

Стройности и грации (сразу видно, у кого унаследовала её разноглазка) добавлял зауженный где только можно длинный богато расшитый сарафан ниже колен.

С Иннокентием мы уже пересекались сегодня: внешний вид местного старшего помощника не успел претерпеть хоть каких бы то ни было изменений.

Марина мало чем отличались от Даши и Светы.

Та же собранная в аккуратную косу причёска, чтоб длинные, ниже плеч, волосы не мешались в работе.

Такой же простой рабочий, но ухоженный и явно не самый дешёвый сарафан: на одежде для девушек в этом доме не экономили.

Глава семейства выглядел куда проще, чем помощницы.

Домашние Бериславских все, без исключения, выдавали признаки смертельной усталости.

Они буквально были одной ногой в дурке.

Слишком уж нездорово выглядели для своих лет.

У нас таким убитым взором могли похвастаться мясники, кто из раза в раз ходил в штурмы без отсыпных, выходных, увольнительные, самоволок и прочих отпусков.

Если в гостях у Морозовых мы с Алиной сидели вместе напротив старших, представляя одну сторону переговоров, то сейчас Бериславская села на диван рядом со своими родителями.

Мне указали на место в кресле напротив, по другую сторону низкого столика, который и сервировали яствами да кушаньем. Такая рассадка напоминала какое-то судилище или противостояние. Не сказать, что это мне как-то досаждало или нервировало, но...

– Господь Всемогущий свидетель, – произнёс глава семейства. – Я возношу самые горячие молитвы и слова благодарения Богу за ниспосланную нам свыше помощь. Смею утверждать, что со мной это разделит не только моя семья, но и весь многочисленный род Бериславских.

– Взаимно, – отозвался я. – Была мысль познакомиться с родителями той, что... стала для меня поддержкой и опорой.

На этих словах Алина, отчего-то, густо залилась краской.

– К превеликому для всех нас сожалению, обстоятельства знакомства крайне прискорбные. Хотел бы я, чтоб наш первый разговор происходил в более... непринуждённо плоскости. Однако время не терпит, и я настоятельно рекомендую форсировать события.

Отец кивнул.

– Я светлейший князь Бериславский. Можно обращаться ко мне Святогор Тихомирович. Это моя супруга, светлейшая княгина Яна Истиславовна.

Я скосился на напарницу, продолжавшую краснеть. Если Ветрана унаследовала свой титул от родителей, то, получается, что и разноглазка у нас – светлейшая княжна? Или я чего-то не понимаю в социальном устройстве этого мира?

– То есть, ты у нас, получается, светлейшая княжна? – поинтересовался у напарницы.

Соратница смущённо улыбнулась.

– Извини, пожалуйста. Я ещё многого не успела тебе рассказать. Согласно действующим законам, да, я наследница титулованных родичей. Но лично мне больше по душе, когда ко мне обращаются как к действительному тайному советнику первого класса. Титул я унаследовала, а чина и эполетов добилась сама.

Вот, бл9ть, не дура же девка! Говорю же, не дура!

– А вас, так понимаю, можем величать Александром Александровичем? – поинтересовался Святогор.

– Как будет удобно, – обтекаемо ответил я.

– В таком случае, Александр Александрович..., – подала голос мать Алины. – Мы бы просили вас оказать нам услугу, в части которой вы являетесь докой...

В ответ отрицательно покачал головой.

– Я не дока. И даже не пытаюсь претендовать на это звание. Всего лишь на всего изучал вопрос психических поражений по роду своей деятельности. И случайно объём моих знаний частично затронул наш с вами случай. А потому сразу предупреждаю всех присутствующих: негоже боголепствовать на этом фоне. Я ещё палец о палец не ударил.

– Ты уже сделал больше, чем все лекари до тебя, – улыбнулась Алина.

– Но не сделал и сотой части того, что требуется.

– И всё же. Я не могу поверить, что у тебя получилось! Что ты сделал?! Она никогда не спала днём! Как ты её уложил?!

Я пожал плечами.

– Всего лишь на всего измотал Злату. Я знаю, как ведут себя люди в подобном состоянии. Оно расходует прорву сил. Девушка, к тому же, категорически недоедает и недосыпает. Ей решительно неоткуда взять энергию, что бедокурить бесконечно. Рано или поздно устаёт. Добавим сюда затянувшуюся болезнь. Поправим необычной ситуацией: гостем. Это стало своего рода возбудителем, взвинтившим и без того не уравновешенную нервную систему. Вершина всего – совпадение по времени, когда девчонка и так готова была уснуть беспробудным сном, а тут я припёрся. Пока Алина отсутствовала, Злата наткнулась на меня. А мне уже не составило труда потрепать её, чтоб малышка вымоталась. Она потратила все силы, увиваясь рядом со мной. Ещё расслабляющие водные процедуры, небольшой расслабляющий массаж... В том, что Злата уснула, почти нет моих заслуг. Чистое совпадение по времени. Не вымотайся она ещё до меня – не думаю, что получилось бы уложить её миром. А так, хотя бы, удалось обработать повреждения.

– Даже боюсь спрашивать после этого, что ты сделал с раной…, – пробормотала Алина.

– Ещё меньше, чем ничего. С живота – убрал струпья омертвевшей кожи, промыл рану раствором марганца, для гарантии прижёг перекисью водорода. Более подходящих препаратов у меня с собой не было. Сверху присыпал антибиотиком и закрыл плотной марлевой повязкой. Ноги – подстригли ногтевые пластины до вменяемой длины, нанесли на стопы регенеративный состав и замотали бинтами. Спасибо Свете с Дашей, помогли. Один бы дольше управлялся.

– Помощь девчат и впрямь неоценима, – улыбнулся Святогор. – Если бы не они, жизнь Златы была бы куда более обременительной для всех. И для неё, и для нас.

– Смышлёные девчата, – оценил я. – Их бы буквально чутка поднатаскать, поучить, и в моё отсутствие помогут присмотреть за Златой.

Напарница вздрогнула.

– «Отсутствие»? – переспросила она. – Ты куда собрался исчезать?

– А для чего вы меня призвали? – вопросом на вопрос ответил ей. – На меня уже вываливается объём задач, который грозится растянуться на годы и десятилетия. Я не могу быть во всех местах одновременно и присматривать за всеми сразу. Мне так или иначе придётся отлучаться. Хотя бы, ради поисков лечений для Златы. К слову, о девушке… Сможете рассказать, с чего всё началось и когда…?

– Для начала…

***

Аудиенция руководителя Тайной Канцелярии и Великого Императора Всероссийского не стала откладываться в долгий ящик.

Как только распорядитель передал молодому правителю суть дела для запрашиваемой встречи, Александровский приказал сместить свой рабочий график и выкроил для доклада время.

Это оказалось нетрудно.

Полковник Протопопов – человек дела, а не пустых разговоров.

Надолго никогда на приёме не задерживается.

– Александр Александрович, – офицер поприветствовал Императора.

– Ростислав Поликарпович, – разрешил тот.

Гость привычным движением глаз окинул зал для приёмов.

В его убранстве не поменялось ровным счётом ничего с момента последней встречи.

Даже карта Империи лежит на столе, пришпиленная в том же самом месте и положении.

А вот отметок на карте прибавилось. И немало.

– Ну? – склонившийся над картой Александровский выпрямился при приближении визави. – Как наш призванный? Мне сообщили, что он успел кое-что из себя показать.

– Отвечу в красках, – офицер передал Императору папку с материалами для ознакомления. – Если он встанет под наши знамёна, весь мир падёт к нашим же ногам уже меньше, чем через год, а кто откажутся – сами взойдут на выстроенные своими руками эшафоты.

Правитель скептически посмотрел на своего «тайника».

– Непривычно слышать из ваших уст столь угрожающую характеристику для наёмника, – постулировал он. – Он учинил кровавую баню?

– Хуже, государе, – хмыкнул полковник. – Прошу ознакомиться с содержимым документов. Это будет эффектнее самых лестных баек.

Не ожидавший ничего необычного, Великий Император Всероссийский раскрыл папку и с некоторым замешательством воззрился на высококачественную типографию, в изумительных деталях отпечатанную на ослепительно белых листах.

Уже признак того, что ни то, ни другое не могло быть изготовлено в пределах страны.

В Империи просто нет станков и производства, способных выпускать настолько ювелирно пропечатанные изображения и настолько кипенно-белую бумагу.

Даже у соседей по континенту такие есть едва ли.

– Что это? – спросил Александровский.

– Результат аттестационного задания, – усмехнулся Протопопов. – Я распорядился, чтоб наёмный ратник продемонстрировал своё умение разведывать, коим не кичился, но упомянуть упомянул. Сообщил, что от результата его работы напрямую будут зависеть потери при штурме места, которое поручил досмотреть.

Император листал изображения одно за другим.

Это были фотографии, снятые с высоты птичьего полёта.

Но на что?

Чёрно-белые.

Других способов получения изображения техника не знает.

Однако же, выглядит так, будто снимали с какого-то самолёта...

Но у Тайной Канцелярии нет своего авиапарка.

Даже, если бы кто-то превысил полномочия и отдал бы наёмнику летательный аппарат, то откуда его взяли...?

– Наш призванный гость превзошёл все ожидания, – торжество в голосе руководителя Тайной Канцелярии пробивалось из-под монотонной маски профессионализма и выдержки. – Мало того, что привлёк собственную невиданную технику, так ещё и разведал местность с предоставлением таких неопровержимых свидетельств, будто сам своими глазами там нахожусь. При этом лишил цель разведки способности к радиосвязи, чем подготовил к нашему штурму. Ещё сверх того взял пленного, которого уже допросили наши люди. Кроме того, проник в логовище супостата так, что его ни на входе не увидели, ни на выходе. Даже пленный не до конца понимает, как оказался в допросной Канцелярии. Ещё и директор нашей Академии, Светозар Горынович, заявил, что передаст свой пост лишь ему и никому другому больше. Вот прям так и сказал.

Документация в папке в том числе содержала информацию о разведываемом объекте.

Старый заброшенный рудник в Тульской губернии, где осели наёмники синдиката: не абы какие бандиты с большой дороги, беглые заключённые или просто проштрафившийся сброд, а не самая последняя военная сила, в составе которой многие с действующей ратной службой за плечами.

И их обставил один-единственный боец, сумевший втихую вынести из-под носа целую радиорубку.

Уже на этом все вопросы к ратным умениям воина можно было считать исчерпанными.

Есть вполне законный повод экзаменовать его и далее, но разгромное утирание носа синдикату говорит само за себя.

А если вчитаться в текст доклада Сыскного отдела и внять, КАКИЕ сведения сообщил пленный, то призванный ратник так просто не отделается.

В аудитории на какое-то время повисла неловкая тишина.

– М-да..., – только и выдал Великий Император Всероссийский. – Казначеи ополчатся против Престола, когда я назначу жалование ратнику... Да и не только они... У нас же в табеле о рангах нет никого, кто был бы сопоставим с руководством Тайной Канцелярии по его уровню. А тут... Сколько бы мы ни пожаловали ему, любая пенсия или выплата окупится сторицей.

– Наш дорогой, во всех смыслах этого слова, друг не из жадных, – напомнил Ростислав Поликарпович. – Да, берёт немало для наёмного дружинника. Но много ли их на белом свете, способных к магии Пути и в одно копьё утирающих нос целым фортам? Я предлагаю начать разговор с двадцати тысяч рублей в месяц. А там будет видно.

– Казначеи взвоют, – горько усмехнулся Александр Александрович. – Уже предвкушаю их реакцию.

Александровский закрыл папку и отложил её.

– Хорошо, Ростислав Поликарпович. Я приглашу гостя лично, когда буду готов его принять для переговоров. Прежде всего необходимо утвердить ряд вопросов, связанных, в том числе и с его будущей деятельностью.

Полковник Протопопов проследил за взглядом молодого правителя, которым он окинул карту Империи, обросшую новыми отметками, флажками, линиями и маяками.

– Неужто опять за Уралом?

Молчаливый кивок подтвердил предположение офицера.

– У нас на носу война. Соседи не будут ждать, пока сойдутся звёзды. С севера мы, слава Богу, прикрыты льдами. Оттуда не придут ни чужой флот, ни чужая пехота. С юга мы также защищены просторами гор и пустынь. Чтобы их преодолеть, понадобится воздушная армия. Остаётся восток. По донесениям, враг регулярно отправляет экспедиции судов под видом торговых, чтобы отрисовывать береговые линии и промерять глубины. При отсутствии с севера возможности хоть какой-то возможности самим продвинуться на восток кораблями, остаются только упряжки и ледяные сани. Но переброска на санях целой армии… Нам самим нужна воздушная армада.

– Или один-единственный «Мастер» Путей, – задумчиво произнёс полковник, глядя на карту. – Нам незачем гнать обозы и полки. Пусть «Мастер», как он сам себя называет, отправиться на восток любым удобным для себя способом. Северный ледяной путь, прямой путь по воздуху, пешим маршрутом, на худой конец. А, когда доберётся до цели, то пробросит Путь и откроет дорогу для нашей армии. Мы же за этим его и призвали, разве нет?

Александровский с плохо скрываемым сомнением во взгляде замялся.

– Единоличная экспедиция через весь материк? Пусть ратник и показал свои умения в разведывании, но экспедиция…

– Зачем же единоличная? – удивился Протопопов. – Дадим ему и технику, и людей, и припасов. Другое дело, что задача сугубая и архиважная. Кого попало в команду не возьмёшь. Личный состав необходимо подобрать столь тщательно, сколь это вообще возможно.

– Намекаете на экспедиционный корпус Тайной Канцелярии? – переспросил молодой правитель.

– Да хотя бы, – пожал плечами собеседник. – Нам важно любой ценой защитить единственного одарённого Силой Пути в наших рядах. Если для этого потребуется лично возглавить экспедицию – я выйду хоть пешим, хоть конным тотчас же.

– Надеюсь, до этого не дойдёт…

Александр Александрович вздохнул.

– Признаться, я прорабатывал этот план. Быстрее всего было бы выделить аэростат и отправить его на восток. Но за Уралом лежат неизведанные земли, и что там может таиться – неизвестно. Крушения дирижаблей печально известны своими многочисленными смертями. Не говоря уже о связи, которую хотелось бы иметь с экспедицией.

– Государь. Наш призванный друг на добровольных началах и без предварительного уведомления использовал для решения нашей задачи технические средства, недоступные для нашего понимания и производства. Подайте ему цель. А уж как её достигнуть – поверьте, он сам предложит массу вариантов.

Московская губерния

Имение Бериславских

Переговоры с четой Бериславских при поддержке старшей дочери Алины продолжались до поздней ночи.

Информации было вывалено столько, что удержать её в мозгу на сон грядущий просто невозможно: здоровый человек это ещё осилил бы, но моя пострадавшая от последних «прилётов» черепушка буквально всасывала в одно ухо и тут же выбрасывала через другое.

Пришлось прибегнуть к древнему, как константы мироздания, приёму.

«А если вы настолько тупые, что не можете запомнить, то записывайте в блокнотик, как это делаю я и товарищ замполит!».

Классика-с, однако-с.

По моей просьбе мне был выделен лист бумаги и писчие принадлежности, коими я на скорую руку конспектировал анамнез и помечал комментарии к нему.

Подозревая, во что ввязываюсь, был готов ко многому, но, выслушав всех присутствовавших, включая прислугу, понял, что дело принимало нешуточный оборот.

Опрос родителей как наиболее заинтересованных лиц обязателен и даже не обсуждался: кроме них больше никто не смог бы дать столько информации за раз.

Даже, если сравнивать с теми же помощницами, некоторые их них не проработали в поместье и пары-тройки лет, тогда как история болезни Златы тянулась аж с десятилетней давности.

Однако, родители, в силу своего положения, влекущего за собой ряд должностных обязанностей, не могли быть подле больной дочери круглосуточно: девушки-помощницы и тот же старший помощник Иннокентий проводили с ней гораздо больше времени, отчего и сведений об особенностях поведения пациентки имели не в пример шире.

Алина оказалась самой неосведомлённой.

Как старшая сестра, Бериславская-старшая всеми силами старалась участвовать во всеобщем деле, но по долгу службы часто отсутствовала дома неделями, потому и сведений имела лишь в общих чертах, дополненных некими подробностями.

Общая же картина выглядела… неприятной.

Злата росла с очевидными отклонениями от общепринятых представлений. Разговаривать и ходить начала чуть позже сверстников, в обучении успевала не очень-то и хорошо. Общебытовые умения, основы и условности изучила сравнительно быстро и очень скоро стала самостоятельной, способной обслужить себя сама. До примерно семи-восьми лет обходилась нянечкой, которая замещала ей родную мать, зачастую оставлявшую дочь под присмотром ради помощи отцу по работе.

С семи лет начали обучение по домашней схеме: нанимали специально обученного репетитора, который в привычных ей тепличных условиях преподавал, как я бы это назвал, «знания начальных классов». Около года или чуть меньше всё шло сравнительно приемлемо, но после восьмого дня рождения всё начало скатываться в тартар.

Домашние начали замечать нарушения сна. Девочка стала поздно ложиться и рано вставать. Как ни старалась нянечка или мать, но выправить это не получилось ни воспитательными, ни народными средствами. Прибегать же к крайним мерам и наливать ребёнку наркомовские двести грамм перед сном не решились: это единственное, что осталось неиспробованным.

После сна поехал аппетит. Начались отказы сначала от объёма пищи, потом от её разнообразия, а в конце и вовсе чувство голода пропало как явление. Ребёнка кормили буквально насильно, потому что началась стремительная потеря веса.

Совсем пошла в разнос ситуация, когда все без исключения домашние отметили, что девятилетняя девочка стала вести себя как наивный пятилетний ребёнок, а социальные и бытовые навыки, успешно вложенные в неё за время обучения, оказались невостребованными и забытыми. Что-то элементарное, на уровне рефлексов и мышечной памяти, ещё осталось, но любая более или менее высшая функция заблокировалась. Отныне Злата не могла обходиться без посторонней помощи.

К тому времени нянечка перестала, что называется, «вывозить». Ребёнок резко свалился по уровню развития, что никак не мог объяснить ни один педагог, и основная задача няни – обучение взрослеющей девочки первейшим в её жизни моментам – оказалась невостребованной. Любая информация, сообщаемая Злате, благополучно рассеивалась в нигде и никак не откладывалась. Девочка полностью потеряла способность к обучению.

А дальше началось то, что мы наблюдали сегодня. Адский, буквально терминальной стадии синдром дефицита внимания и гиперактивности. Любой ценой завладеть вниманием хоть кого-то. Заниматься чем угодно, но лишь бы не находиться в состоянии покоя. Всяческая когнитивная функция угнетена. Любая высшая деятельность заблокирована. Всё, что требует больше интеллекта, чем донести еду до рта или снять-надеть наряд, оставлено на откуп приставленным к девушке помощницам, ибо ни выполнять работы по дому, ни усваивать обучающие материалы Злата больше не могла.

От регулярной беготни ноги сбиты и не заживают. Никакая обувь не помогала, потому приняли решение не обувать девочку хотя бы в тёплое время года: так, хотя бы, стопы страдали меньше. Из-за постоянного движения без контроля своих действий и регулярных срывов, которые проявлялись в приступах агрессии и буйства, одежда страдала регулярно, потому в домашних условиях Злату не обряжали, давая ей возможность рвать и уничтожать носимое платье до конца. А уж усадить её смирно, чтобы помыть или обстричь ногти… То, с чем пришлось столкнуться мне – буквально выгул кошечки на шлейке. Раньше было намного хуже и буйней.

С каждым годом состояние девочки ухудшалось. Она забывала слова, лица, людей, имена. Вскоре весь изученный словарный запас сократился до детских пары-тройки тысяч слов. А буквально на днях Злата так впала в детство, что забыла, как откликаться на своё имя, и перестала узнавать родителей. Для неё они стали просто дядей и тётей, которым она рассказывала, какие у неё замечательные родители.

Могу себе представить, что они чувствовали в эти моменты.

Ситуация уже отсюда выглядела безвыходной. Семья испробовала все доступные средства, опросила всех возможных врачей, включая специалистов душевного здоровья. Тщетно. Никто не смог даже стабилизировать состояние, не говоря уже о каком-то улучшении. Дело усугублялось с каждым днём.

Собрав анамнез, мы приняли решение вернуться к переговорам на свежую голову. Дальше мучать родителей девушек я не стал.

Даже Алина подавала признаки непреодолимого желания убиться об подушку.

Как и на чём держалась чета Бериславских – я не понимал.

– Что ж, товарищи, – выдохнул я, исписав убористым почерком лист бумаги с двух сторон. – На сегодня с нас всех хватит. В общих чертах информацию понял, теперь мне необходимо её структурировать и свериться с рядом научных трудов. Предлагаю завтра продолжить.

– Поддерживаю…, – тихим ослабевшим голосом выдала Яна. – Я буду рада, если… эти сведения… помогут найти решение.

– Время уже позднее, – указал Святогор. – Разумней будет не покидать поместья и остаться на ночь…

– …Я займусь размещением «Мастера»! – Алина с необъяснимой прытью подскочила с дивана, будто пыталась опередить отца, пока тот не отдал Иннокентию соответствующих указаний, касающихся моей тушки.

– Чрезмерно признателен за гостеприимство, – кивнул я. – И, к слову, пирог просто превосходный. Чувствуется почерк Алины.

Девушка вспыхнула от смущения: ушки разноглазки залились краской.

Мать девушки вымученно улыбнулась.

– Ещё бы… Ведь она училась готовить у меня…

Что ж. Мог бы и догадаться, бестолочь…

– Объедение, – подтвердил я. – Как-нибудь, когда все отдохнём и наберёмся сил, попрошу у вас рецепт.

Сейчас ни капли не подмазывался, не льстил и не поливал розовой водичкой.

Пирог реально вкусный.

Удивительно, что Яна Истиславовна нашла в себе силы готовить, невзирая на творящийся в её семье дурдом (причём, в буквальном смысле).

Уважаю женщин, способных приносить пользу дому невзирая на затруднения.

Но происходящее в имении Бериславских нельзя назвать даже трудностями.

Это форменная катастрофа, которая не переросла в трагедию лишь по счастливой случайности.

Женщина благодарно кивнула.

– Алине он прекрасно известен. Уверена, она с радостью… угостит в следующий раз… пирогом собственного приготовления.

Девушка покраснела не только лицом, но и до корней волос.

Я поднялся с кресла и прихватил с собой свои записки сумасшедшего.

– Что ж, товарищи. Пошёл обмозговывать полученные сведения. Всем присутствующим искренне желаю спокойной ночи. Обязательно выспитесь и наберитесь сил.

Иннокентий подошёл к двери кабинета, приоткрыл её и вслушался в ночные коридоры имения.

А я про себя отметил, что всё время, пока мы совещались, старший помощник простоял на ногах.

Марина украдкой присаживалась, находясь вне поля зрения хозяев поместья, а мужчина, в ожидании распоряжений, даже за спиной Бериславских стоял смирно, демонстрируя поистине армейскую выправку.

У этого динозавра суставы из титана, что ли?

У меня уже сейчас колени разваливаются.

Если прислушаться, то слышно, как хрустят и его колени тоже.

– Удивительное дело, – проронил он. – Юная госпожа этой ночью не буянит. Неужели она и впрямь успокоилась?

Я покачал отрицательно.

– Увы. Не умею лечить колдовством. Сон Златы необходимо налаживать медикаментозно. Сейчас она просто предельно устала, и измотанный организм взял своё.

Алина попыталась сдержать зевок, но не вышло.

– Мама… папа… мы спать… Утро вечера мудренее. Ложитесь и вы.

– Я сейчас пройдусь до Златы, – предупредил я девушку. – Посмотрю, как там девчонки. Им, так-то, тоже спать пора.

Разошлись по своим норкам. Родители девушек ушли в свою спальню, Иннокентий с Мариной убыли в крыло, где размещалась прислуга, а мы с Алиной заскочили перед сном в комнату её сестры.

М-да. Я был прав.

Злата-то спала, как и ожидалось. Вымотанный организм не стал умолять и выпрашивать. Просто взял своё и вырубился. Но сон очень беспокойный. Я простоял возле кровати Бериславской-младшей буквально несколько минут. За это время девчонка вся извертелась, будто бы ей снились кошмары.

Заодно проверил состояние повязок: нормально.

Перевязку всегда делаю, исходя из возможной активности пострадавшего. Тому же раненому, к примеру, может понадобиться бежать самому. Повязка должна сидеть туго, но не пережимать кровоток. «Сапожки» на избитых ногах девушки остались, не ослабли. Под ночной сорочкой повязка на животе тоже на месте.

Вот и хорошо. Вот и ладушки.

А вот девчонки слишком буквально восприняли команду побыть со Златой. Обе, что Даша, что Света, вырубились прямо в её комнате, присев рядом с кроватью своей юной госпожи. Сейчас уже будить их не буду, а завтра проведу беседу на тему посменного несения дежурства. Что вырубились на посту – в данном случае не страшно. А вот что сидят, скукожившись, буквой «зюзю», хреново. Обеим потом спина «спасибо» не скажет».