Мастер путей. #1

Глава 70. Особенности национального колдунства, или "Спасибо этому дому, мы теперь пойдём к другому".

Оболенск

Императорская Академия

Светлейшая княжна Ветрана Морозова задекларировала выдающиеся навыки педагогики, и ставлю ящик из-под снарядов против склада РАВ, что в этом она способна создать конкуренцию даже действительному тайному советнику первого класса Алине Бериславской.

Что одна внушала мне правила пользования телепортационным колдовством, что другая внушала мне основы постановки защитных заклятий…

Уж на что я контуженый (в прямом смысле слова), но даже так информация хорошо усвоилась и отпечаталась в памяти.

Хм.

Странное дело.

Память, вроде бы, начала нормально функционировать…

Ещё не суперкомпьютер, но уже считаю, что неплохо запоминаю местные особенности национального колдунства.

Неужто и впрямь головушка начала соображать шустрее?

Когда дела касается ворожбы с колдовством, любая магия выглядит эффектно. Вышел на люди, проорал дурным голосом «Абракадабра!», засветил спецэффекты и был таков. Плебс рукоплещет в исступлении от катарсиса.

Также и с техникой. Любой финт ушами зрителями воспринимается как внеземного уровня чудо и магия. «Мёртвая петля Нестерова»? Шторопная бочка? «Свечка» с переходом в кабрирование? Да, внешне всё выглядит элементарно. Но как только начинаешь разбираться в основах и выполняемых пилотом действиях…

Оказалось, нельзя просто так взять и (привет, «Боромир»!) проорать истошным голосом «Твердыня!» и сим установить щит. Это лишь верхушка айсберга. Основная его масса крылась в просчётах структуры заклятья, которое, в свою очередь, позволяет возвести защитную конструкцию, способную выдержать некоторое воздействие.

Относясь к экстренным защитным способам, заклятье, известное как «Твердыня» (как оказалось, одно из многих прочих подобных, но сравнительно простое), требует от оператора невероятно быстрой реакции и вычислительных способностей.

Требуется просчитать радиус покрытия, форму выставляемого поля отражения, при этом учесть радиус его кривизны, предположить (или заранее знать) мощность атакующего его воздействия, что влечёт за собой зависимость от количества вливаемой в заклятье Силы, при этом ещё необходимо внести ряд переменных в текст заклятья, построив щит под текущие реалии и оптимизировав расход Силы…

И это я ещё не упомянул саму конструкцию заклятья, которую необходимо успеть облечь в Силу.

Но, как оказалось, воздвигнуть «Твердыню» – лишь самое простое. Труднее становится дальше, когда щит необходимо удерживать нерушимым под гнётом атак противника. А противник тоже не дурак и в подавляющем большинстве случаев знает об этом, пытаясь перегрузить защиту оператора новыми атаками.

Отсюда практически невозможно атаковать из-под щита. У пользователя нет физических возможностей, чтоб человеческим мозгом успеть и просчитывать свои атакующие заклятья, и успевать реагировать на структурные изменения в «Твердыне», возникающие при воздействии на неё противника. Поле щита необходимо чувствовать филигранно, в ином же случае оно падёт.

А рассеивается оно в трёх основных случаях.

Пробитие – когда воздействие извне превышает пределы прочности и энергоёмкости щита. Защитное заклятье не способно ни поглотить, ни отразить энергию удара.

Разрушение – когда запас, вроде бы, есть, но пользователь не в состоянии поддерживать заклятье далее. Чаще всего, возникает из-за нарушения стабильного потока Силы, питающего его.

Истощение – ну, тут всё просто. Когда тупо больше нету Силы, чтоб поддерживать генерацию щита.

Всё это в меня вкладывали Ветрана со своими девчонками, когда я, сидя в их комнате за столом, под диктовку записывал и конспектировал их лекцию.

В последний раз столько писать пришлось, когда осваивал военно-учётную специальность оператора беспилотных летательных аппаратов и полезной нагрузки к ним. Писать пришлось… до такой-то матери. Аж до онемения руки вплоть до седалища.

Морозова умудрилась проявить поистине профессиональный подход к обучению. Не просто бубнила, пытаясь на оценку рассказать всё, что знает сама. А именно что передавала сведения. При необходимости перефразировала иными словами, если видела, что я не понимаю с первого раза. Повторяла одно и то же, пока не убедится, что даже такой деграцераптор, как я, усвоит материал. Давала время, чтобы я записал от руки её речь, и не торопила.

Даже встала рядом со мной, напротив рабочей руки, и из-за плеча наблюдала за темпом моего письма.

Где мог – простые слова сокращал, чтоб не тратить время. Исписать страницу А4 во всю длину строчек мне – полчаса времени. А писать пришлось далеко не одну.

Ветрана с любопытством всматривалась в мои каракули, вылезающие из-под пляшущего стержня моей земной ручки.

– Любопытный у тебя диалект, – проинформировала меня девушка. – «И» с точкой не используешь, вместо «ятя» всегда ставишь «е», «твёрдый знак» игнорируешь… Как будто тебя кто-то неправильно грамоте обучал. Но при этом ты, определённо, грамотный.

«Радистка Кэт начинала совать свой носик в исключительно профессиональные дела штандартенфюрера Штирлица», – подумалось мне.

Вряд ли по одним только письменам Морозова вскроет, что я из другого мира.

Но это уже второй крупный просчёт на моей совести.

Первый – с КПК, который отсылал моим контактам (той же Оксанке Смазновой), что я опять в эфире. И делал он это с завидной регулярностью каждый раз, когда я возвращался «домой».

Второй – с текстом письма, где я придерживаюсь вшитых в меня правил грамматики и орфографии современного русского языка. Может, где и допускаю ошибки. Но мой стиль абсолютно не похож на местное письмо, и Ветрана мне об этом сообщила.

– Экономлю чернила, – ляпнул первое, что пришло на ум.

И постарался как можно незаметнее перевести тему, указав собеседнице на строчки выше:

– То есть, если я правильно понял, гарантировать защиту от физических атак «Твердыня» не в состоянии. Любое твёрдое тело с гарантией прошибёт её. Так?

– Почти, – кивнула девушка. – Что-то медленное, несущее малую сокрушительную силу, удержит. Более быстрое и мощное прошьёт. Поэтому «Твердыня» неплохо подходит для защиты от посягательств в виде ножа. Или, если надо мной захотят надругаться, сделать это будет непросто. Но именно поэтому ты положил наёмников Синдиката, что пришли за нашими головами. Супротив порохового оружия «Твердыня» бессильна.

– А где предел её прочности? – спросил я. – По вам троим отработали чем-то очень мощным. Поле стадиона превратилось в выжженную землю.

– Заклятье тактического уровня, – бросила небрежно Ветрана, будто для неё это сущие тлен и мелочь. – По воздействию было схоже с «Опустошением». Применяется, в основном, для подавления очагов сопротивления на поле брани и расчистке путей наступающей пехоте. Ну… моя «Твердыня» осилила впритык. Второй бы залп не пережили.

Всю лекцию телохранительницы светлейшей княжны занимались кто чем. Анастасия, засев на своей кровати, листала какую-то книгу, название которой со своего места я не видел. Зато отчётливо чувствовал на себе взгляд, которым девушка украдкой за нами наблюдала. Екатерина же усердно делала вид, что рисует, сидя у окна, шторы которого были широко разведены в стороны, дабы проливать в комнату как можно больше забортного дневного света.

– Часть силы заклятья рассеяли наши «Твердыни», – добавила Настя. – Они гораздо слабее, чем у госпожи, но на их поражение тоже расходуется атакующая мощь. Часть её наши заклятья приняли на себя, а, не справившись с ней, пали.

– Каскады заклятий – один из способов защиты, когда неизвестен предел атакующей стороны, – пояснила Катя. – Или в преизбытке запасы собственной Силы.

А если вспомнить слова Берислава о том, что во мне этой самой Силы – как у дурака фантиков, то техника выглядит наиболее удобной для применения.

Ветрана опёрлась на столешницу ягодицей, прикрытой ночной рубашкой.

– Есть способ выстоять против заведомо могущественного врага, – проинформировала наследница рода Морозовых. – Необходимо возвести «Твердыню», чей стойкость однозначно превзойдёт несущуюся угрозу. Но такой щит требует непомерную прорву Силы и долго поддерживать его нельзя.

Тактика применения – пожалуй, самый интересный материал в этом мире, который я отыскал.

Когда на поле боя появились боевые бронированные машины, прототипы первых танков, это обрушило всю устоявшуюся доктрину все принятые методы ведения войны на континенте.

Когда на поле боя появились первые самолёты, это полностью перевернуло мир и понимание о войнах.

Когда поле брани в один миг стали ломать об колено появляющиеся из ниоткуда и буквально сыплющиеся с неба десантники, стало понятно, что линейная цепь траншей, окопов и укреплений на деле не такое уж и непроходимое препятствие, и любую цитадель можно взять с воздуха.

Когда в небе появились тысячи жужжащих мух и жучков, несущих на своих пилонах видеокамеры, тепловизоры, боеприпасы, боевые отравляющие вещества и минно-взрывные устройства, фронты стали замирать от оцепенения. Пришлось на ходу перестраивать всё, к чему привыкли военные всех стран, родов и званий.

А тут… новое, неизвестное, абсолютно доселе никому недоступное, средство, способное не просто обрушить фронт, но и полностью стерилизовать командную верхушку практически любого супостата.

Ударная мощь? Непревзойдённая защита? Мгновенное перемещение на огромные расстояния с грузом?

Всё же, по ходу, продешевил я с двадцатью тысячами рублей в месяц… Если освою эту вашу «Твердыню» в её максимале и сумею отводить удары, хоть немного сопоставимые по мощи с тем, которым накрыли в тот раз Морозову с девчонками…

Да это же грёбаная имба!

– Теория без практики мертва, – подала голос Настя. – Нам пришлось очень много тренироваться, чтобы научиться срабатывать быстро и единовременно. К сожалению, объём накопителей от этого вырос несильно, и наши щиты слабее, чем у госпожи.

– Мало знать, как возводить «Твердыню», – пояснила Катя. – Если не будешь регулярно применять знание на деле и не расти над собой, с этого не будет толку.

Ужо что-что, а, чую, практики в боях мне хватит с преизбытком.

– Надо будет нам совместную тренировку организовать, – подумал вслух я. – Допустим, вы меня обстреляете чем-нибудь крупнокалиберным, а я попытаюсь это самое «что-нибудь» отбить.

По лукавым искоркам в глазах всей троицы стало понятно, что у великих гениев мысли сходятся. Конгениальная идея посетила не только лишь меня.

Морозова облизнулась.

– Думаю, первую сшибку можем провести уже скоро. На днях мои родители созывают на приём, где тебя будут представлять как друга семьи. Я… подкину идею отцу. Уверена, демонстрация твоих сил перед гостями… подыграет нам всем.

***

Что ж.

Как говорится, «спасибо этому дому, мы теперь пойдём к другому».

Информацию надо получать дозированно. Иначе она не сможет структурированно усваиваться и на выходе получится винегрет.

Разобравшись с Морозовой и её лекцией по возведению защитных конструкций, чтоб не отходить дважды от кассы, решил закрыть ещё один гештальт. В медсанчасти оболенской учебки меня ждал другой персонаж, чьи нити влияния на будущее ощущались в настоящем, протягиваясь из прошлого.

Вчера я оставил в лазарете Лану, которую попросил изготовить по памяти несколько рисунков, позволяющих идентифицировать местность из её воспоминаний. Маловероятно, что за минувший день она успела много набросать. Но, быть может, хотя бы два-три рисунка сумела наваять?

Охрану с лазарета никто не снимал. Вислоухую сторожили ничуть не хуже, чем самое драгоценное сокровище. Благо, что на месте оказался тот же самый старший, которому давал указание о нашем допуске руководитель Тайной Канцелярии. Это существенно упростило дело и позволило избежать тёрок с бойцами.

С одной стороны, я мог бы и не утруждать себя пешим путешествием и прохождением охранения. В лазарете уже был? Пути пробрасывать умею? Мог бы тупо материализоваться прямо возле койки Ланы.

С другой стороны, пока что беспалевно могу перемещаться только между Тайной Канцелярией, обителью Бериславских, их имением и своим расположением в учебке. Всё прочее пока что недоступно из-за завесы тайны, которую с факта применения магии Путей пока что местные не снимали.

Я, конечно, ожидал увидеть Лану за работой. Пусть уже вечер, и девушка условно бездельничает, коротая время за выжиданием заживления ран. Потому небезосновательно рассчитывал узреть, как из-под карандаша хвостатой вышло хотя бы несколько кадров.

Но всё моё естество преисполнилось неподдельным чувством самого искреннего уважения к прокажённой, когда увидел, войдя в её палату, как на тумбе рядом с койкой покоится целая пачка исчерченных листов.

Лана, пододвинув один из стульев к тумбе, сидела к ней полубоком и наскоро выводила линии очертаний, нанося на бумагу изображения.

Завидев моё появление, вислоухая искренне улыбнулась.

– Рада видеть тебя, «Мастер», – мимика девушки едва неразличима под плотным покровом шерсти на лице, но широкую улыбку не скрыть даже ею. – Посетил за своим заказом? Прошу простить и не гневаться. Я… не успела изобразить всё.

Рядом с локтем хвостатой лежала увесистая стопка рисунков. Бумага, на которой они были исполнены, толще и плотнее той, что я привык называть «альбомной». Да и размер ни разу не А4, побольше будет. Оттого и выглядит массивно. Но, даже, если сделать на это скидку и оценить одно только количество изображений…

Однозначно, она не сидела сутки без дела.

– Здравствуй, Лана, – улыбнулся я, глядя, как в мохнатых пальцах раненой ретиво пляшет карандаш. – Смотрю, вся в работе… Как раны? Не беспокоят?

Новоявленная художница отложила принадлежности, стараясь не менять положения спины и осанки встала, и попыталась склониться в поясном поклоне. Ожидаемо, не вышло: улыбку тут же перекосило в оскал от боли.

А говоришь, прокажённые её почти не чувствуют…

– Не перенапрягайся, – попросил я. – Сейчас раны откроются и начнут кровоточить. Давай без всего вот этого вот.

– Хорошо, «Мастер»…

Если вчера из всей одежды на девушке были лишь туры бинтов, то сегодня к ним добавилась тёмная форменная юбка.

На торс, ожидаемо, не надето ничего. Во-первых, его буквально от подмышек до живота перетягивает перевязка. Во-вторых, надевать вообще хоть что бы то ни было, когда спина изрезана до костей – ну… сугубо на любителя, вообще-то.

Лана повернулась к тумбе, подняла стопку рисунков и подала их мне.

От моего взора не укрылось, как пытается двигаться девушка: всем корпусом, стараясь вообще никак не наклоняться и не поворачиваться. Если наклон – то только в поясе, позвоночник прямой, как лом. Если доворот – то всем телом, а не скручивая торс.

– Я успела совсем немного изобразить…

В голосе вислоухой слышалось искреннее сожаление.

– Работы предстоит ещё много. Видений меня посещало изрядно. Это… всё, что я сумела за день…

Да тут, блин, не только день. Судя по всему, хвостатая ещё и ночью почти не спала.

Беглый обзор стопки показал, что тут больше двух десятков набросков. Девушка откровенно забила болт на детализацию, и правильно сделала. Она не картины в Третьяковскую галерею ваяла, а снимки из памяти. Мне необходимо видеть ориентиры для опознавания местности, а не созерцать пейзажи с холодным ванильным кофе на подоконнике.

Вот, к примеру, изображён горный кряж. У горы двойная вершина, оба пика почти одинаковой высоты. Это – ориентир. А вот «сопли» ледников, свисающие с них – уже факультатив. Эта деталь абсолютно случайна, и сегодня она такова, а завтра иная. Ледник на пиках есть? Пики изображены? Значит, сможем попробовать опознать гору на местности.

Или, к примеру, тут: однозначно, возведённые человеком очень, ОЧЕНЬ древние здания из замешанных в растворах камней. Рука Ланы передала структуру стен: не блоки, а цельная заливка чего-то похожего на бетон, из которой проглядывают куски крупных каменистых образований. Сделано, вероятно, для экономии строительного материала и повышения прочности сооружения. Полезная деталь? Однозначно. А вот упущенные трещины на бетоне, которые просто обязаны быть за столько лет (здание на картинке выглядит брошенным десятки и сотни лет назад: на крыше вымахал натуральный лес из крупных стволов) – художественные мелочи.

Рисунки девушки отражали самые разные аспекты.

Сцена охоты глазами участницы: несколько айнов загоняют похожего на оленя животного, между ними стоит с копьём в руках прямоходящее существо. Очевидно, человек.

Стая на водопое. Кто-то упивается водой из ручья, кто-то лежит в отдыхе, по кому-то ползает «молодняк».

Гористая местность с рекой, разрезающей распадок ущелья. Перепады высот очень резкие и довольно внушительные.

Песчаная пустошь, по которой невозмутимо, игнорируя присутствие стаи айнов, медленно и величаво вышагивают «корабли пустыни»: местные существа, до боли похожие на верблюдов.

А вот масса однозначно рукотворных сооружений, просматривающаяся из-под покрывающего всё возможное буйной зелени, выглядит крайне заманчиво. Окон как таковых нет, на крышах из-за кустов и стволов деревьев просматриваются похожие на приводы вентиляции агрегаты. Дверные проёмы закрыты массивными створками без видимых петель: то ли их не изобразила художница, то ли двери не распашные. И это не ансамбль из нескольких строений, а натуральный заброшенный город. Причём, судя по буйству растительности, оставлен много веков назад. Кроме растущих прямо на зданиях деревьев повсюду поваленные от возраста стволы.

– Я очень сожалею, – покаялась Лана. – Но всего несколько мест могу указать на картах. Все земли из видений не посещались людьми и не картографировались. К примеру, где находится этот брошенный город – я не знаю.

– Это не страшно, – отозвался я, листая рисунки. – Остальное – моя забота.

Обрушенный от времени мост через неширокую, но очень бурную реку.

Руины чего-то, отдалённо похожего на береговые сооружения с приводом от давления воды в реке.

Высокая, буквально исчезающая в вышине, конструкция, до боли напоминающая мачту из ферм. Масштаб непонятен, но если зритель не видит вершины, стоя у подножия, то основание последнего должно быть каким-то очень злым.

А вот что абсолютно не могло меня порадовать – так это один из рисунков, на котором был изображён скелет какого-то местного зверя. И всё бы ничего, если б рядом с ним не была прорисована проходящая мимо него вереница айнов. Если брать в расчёт среднюю температуру по больнице и ориентироваться на габариты встреченного мною аномального зверя, то скелет принадлежит кому-то, кто был ну никак не меньше брахиозавра. Был ли павший представителем зауроподов в реальности – не знаю, я не палеонтолог. Но сам факт наличия в этом мире останков, свидетельствующих о присутствии столь крупных существ, говорит о том, что всё Зауралье повертит мою «мосинку» со штыком и оптикой на своём штыке и им загнёт ей ствол в плоский морской двойной узел с удавкой. Тут понадобится что-то, что никак не меньше 12,7 миллиметров. И это даже будет не хрестоматийный «Выхлоп» с его 12,7х55. Понадобится что-то более злое в 12,7х108.

Но, что-то мне подсказывает, что конкретно эту сволочь едва ли взяла бы очередь из 14,5х114.

Сведения, отражённые в рисунках, реально ценны. Листая бегло дневник экспедиции Бериславского, я не находил там упоминания о наземных гигантах. Тут же художница чётко передала свежесть останков: пусть истлела плоть, но кости не ископаемые. Они лежат на поверхности, и их не поглотила зелень растительности. Значит, животное пало относительно недавно.

Если подтвердится хотя бы малая часть из того, что изобразила Лана – эти листы с рисунками будут стоит каждый как телега с золотом. Каждый из них обязан быть сохранён в виде электронной копии или фотоснимка, и каждый же обязан получить возможность быть воспроизведённым при случае. Шутка ли, воспоминания айна? Им больше нет аналогов, кроме как показаний других прокажённых. Но кто ещё, кроме вислоухой, откроет мне свою память? Кто ещё, в здравом уме будучи, станет тратить своё время на общение с каким-то левым челом, да ещё и работать для него художником на побегушках?

Лана ценна не только, как носитель признаков, именуемых местными проказой. Она ценна и как носитель генетической памяти айнов.

Теперь бы найти способ подтвердить хоть что-нибудь из этого…

Пожалуй, наведаюсь-ка я к Алине.

Уже вечер на дворе, мне пора проведать Бериславских, да и начинаю скучать в отрыве от разноглазки…

– Твоим стараниям нет цены, Лана, – произнёс я. – Признаться честно, не смел надеяться на большее, чем пара-тройка рисунков. Ты же… вошла во вкус. Как и обещал, в очень скором времени отблагодарю тебя достойно. Но просил бы не перенапрягаться лишний раз. Эта работа отняла почти всё твоё время.

– Его у меня в преизбытке, «Мастер», – улыбнулась вислоухая. – Мне в радость оказаться полезной. Тем более тому, кто не побоялся разменять свою жизнь на мою и отбил у айна. Я до последнего вздоха в неоплатном долгу перед тобой.

Хвост раненой живёт своей отдельной жизнью и в адском угаре моряка на тонущем корабле семафорит о приподнятом настроении своей хозяйки.

– Я это очень ценю, – признался честно. – И, всё же, не загоняй себя без причины. Нам с тобой ещё работать вместе, и ты нужна мне здоровой, полной сил.