Москва - столица

МОСКВА — XX СТОЛЕТИЕ

«К вам обычно приезжают знакомиться с вашими древностями. Слов нет — они великолепны. Но я приехал узнать вашу сегодняшнюю жизнь. Меня называют писателем-фантастом. Что ж, может быть, именно чутье фантаста подсказало мне эту поездку. Я стремился на московские улицы, в московские дома и — я захвачен ими!»

Знаменитый писатель Герберт Джордж Уэллс не мог сдержать восторга. 21 января 1914 г. старая столица чествовала гостя в театре «Летучая мышь», расположившемся в нижней части дома Нирензее, в Большом Гнездниковском переулке. Зал был переполнен молодыми русскими военными летчиками, авиаторами-любителями, студентами и, конечно, поклонниками литературы. Речь Уэллса раз за разом прерывалась взрывами аплодисментов.

Огромный город — это определение нельзя считать преувеличением для Москвы начала XX в. По количеству населения она занимает второе место в России и девятое в мире, уступая лишь Лондону, Нью-Йорку, Парижу, Берлину, Чикаго, Вене, Петербургу и Филадельфии. По сравнению со всеми ними она растет значительно быстрее. Цифры говорят сами за себя.

С 1882 по 1912 гг. ее население удвоилось, а за последнее пятилетие прирост составлял ежегодно 4%, то есть 50 тысяч человек. Разрастаются окраины, но заметно уплотняется и населенность центра — свидетельство тому строительство многоэтажных домов, использование находившихся ранее под садами площадей.

В Москве было немало сезонных рабочих, но данные переписей позволяют судить о том, что многие из них переходят в разряд постоянных городских жителей. Доказательство тому — увеличение процента женского населения и детей. В 1871 г. это 170 женщин на 100 мужчин, детей малолетних 10,6%, в 1912 г., соответственно, 84 женщины и 16,8% детей.

Но чем Москва, действительно, могла гордиться, — постоянное повышение рождаемости. Показатель 35 на 1000 человек населения означал, что ежегодно Москву пополняло 50 000 маленьких москвичей, причем уровень смертности в городе постоянно падал и дошел до 22 человек на тысячу жителей. Этот показатель значительно ниже среднего по России. Общее население старой столицы в 1912 г. составляло немногим более 1 000 000 жителей (вместе с пригородами). В пределах муниципальной черты проживало 1 400 000 человек. При этом — старой столице было чем гордиться! — рост числа квартир точно соответствовал росту населения.

Тверская улица

Открытие памятника Александру II. Фото П. Павлова. 16.08.1898 г.

К началу Первой мировой войны Москва была самой дешевой для жизни среди столиц Европы. Налоги с каждого москвича составляли в год 8 с половиной рублей, тогда как в Берлине — 21 рубль, в Париже — около 25. При этом в городском бюджете налоги с населения составляли всего лишь одну четвертую часть. Имея городскую смету в 52 с половиной миллиона рублей, Москва половину бюджета получала от городских предприятий (канализация, ломбарды и т.п.). Два с половиной миллиона составлял доход от городских имуществ — земель, домов и т.д. Аналогичную сумму составляли пособия от казны на содержание полиции, всех учреждений общегосударственного значения и на народное образование.

Значительные сложности в городскую жизнь приносит начало Первой мировой войны, когда решением правительства в Москву эвакуируются все правительственные и учебные заведения Западного края — польских земель. Это канцелярия варшавского генерал-губернатора, гражданского губернатора, Варшавское губернское правление, весь штат канцелярии Варшавского обер-полицмейстера — от сыскного и охранного отделений до врачебной управы, адресного стола, сотрудников наружной полиции и даже смотрителя судоходства на реке Висле.

Совершенно так же в Москве оказались магистрат Варшавы, канцелярии губернаторов Калишского, Келецкого, Люблинского, Радомского, все учреждения управления земледелия, министерства финансов (казначейства, казенные палаты, таможни), министерства императорского двора, ведомства государственного контроля, министерства путей сообщения, министерства юстиции, включая все окружные суды и мировые съезды.

Но главными стали все учреждения министерства народного просвещения — Варшавский политехнический институт имени императора Николая II, Алексеевский Варшавский ветеринарный институт, Варшавский институт глухонемых и слепых, музыкальные училища, гимназии из уездных городов, духовные семинарии. Всем им была предоставлена возможность продолжать занятия в помещениях московских гимназий и училищ — во вторую смену. Учебный год не был нарушен.

Казанский вокзал. Проект архитектора А. Щусева

Павильон товарищества «Владимир Алексеев» на Всероссийской торгово-промышленной и художественной выставке 1882 года

Самое удивительное, что жилищные условия в Москве при этом не ухудшились. Старая столица сумела принять и с удобствами устроить тысячи и тысячи приезжих. Стоит вспомнить, что эвакуация из западного края проходила очень организованно. Уезжавшие имели возможность отправлять багажом значительную часть своего имущества и даже мебели. Таким образом, заранее предполагалось предоставить им в Москве соответствующую площадь.

Остались в истории города слова постоянного гласного Городской думы, представителя мещанского сословия В.Е. Гринева с призывом не повышать квартирной платы для приезжих, не осложнять положения и без того обиженных судьбой людей. И то, что призыв был услышан: цены на квартиры остались неизменными. Одной из причин стала развиваемая в Москве в течение нескольких десятилетий система отдаваемого внаем жилья и прежде всего меблированных комнат.

К. Савицкий. На войну

Ко времени Февральской революции Москва имела 47 гостиниц и около 260 меблированных комнат, сдававшихся с полной обстановкой и обслуживанием. Это был один из вариантов «холостого» жилья, которое во множестве появляется в XX в. в старой столице.

«Холостые» квартиры в доме над Елисеевским магазином, на Тверской: по две комнаты с крохотной темной прихожей. Без кухни, а первоначально и без ванны. Куда более комфортными и пользовавшимися исключительной популярностью становятся номера в доме Нирензее в Большом Гнездниковском переулке. Квадратная, сорокаметровая жилая комната с единственным, почти во всю стену, низко опущенным окном. Темные альковы для ванны и для импровизированного буфета — кухонь и здесь не было. За обедом или ужином спускались в находившийся в подвальном этаже, специально для жильцов, ресторан. Там же находились почтовое отделение, прачечная и парикмахер. На крыше десятого этажа располагался сад и площадка для катания на роликах (скетинг-ринг).

По тому же принципу в городе начинают строиться дома для студентов, как дом Арманда на Большой Садовой (№ 5) — для слушательниц Высших женских курсов: отдельные небольшие комнаты с общей для нескольких комнат ванной и непременным хозяйством в полуподвальном этаже, где, кроме кухни и прачечной, размещалась еще и бесплатная библиотека, небольшой зал для собраний и диспутов.

Меблированные комнаты предлагали вообще самый широкий выбор удобств и благоустройства. Быт «Америки» (Воздвиженка, 11) напоминал жизнь в отдельной квартире. Здесь на третьем этаже долгие годы жил и работал писатель П.Д. Боборыкин. Несколько раз возвращался на второй этаж Сергей Рахманинов. В «Америке» им написаны «Элегическое трио памяти великого артиста» — скончавшегося П.И. Чайковского, Второй фортепьянный концерт, кантата «Весна» на стихи Н.А. Некрасова «Зеленый шум», оперы «Франческа да Римини» и «Скупой рыцарь». Композитор работал в это время дирижером в Большом театре.

Для малосостоятельных лиц или, как было принято говорить, неимущих, Городское попечительство о бедных, имевшее отделения во всех частях города, располагало сотнями детских ясель, приютов, богаделен, коечными и семейно-коечными квартирами, «денными приютами», рассчитанными, главным образом, на оставшихся без надзора при работающих матерях детей, бесплатных квартир для семей тех, кто был призван на войну. Все это огромное хозяйство существовало на добровольные пожертвования и в зависимости от непосредственно занимавшихся тем или иным участком благотворителей строилось по-разному.

Председателем Пресненского отделения (2-го и 3-го участков) был, например, глава огромного торгового дома, основанного еще в 1863 г., Н.Н. Шустов. В собственном доме на Большой Грузинской, около Зоологического сада, он предоставил помещения для богадельни, детских ясель, бесплатной столовой, швейной мастерской, вещевого склада и вечерних классов, рассчитанных на желавших окончить курс городского училища. За Пресненской заставой находился большой детский приют. Но особенно славилось «шустовское» отделение организацией, опять-таки, бесплатных консультаций по вскармливанию и уходу за детьми грудного возраста. В этой работе участвовали самые известные медики, начиная с Георгия Несторовича Сперанского. Нуждающимся предоставлялась еще и юридическая консультация.

Пятницкое отделение, находившееся под опекой семьи Бахрушиных, помимо ясель и очага для младших детей, дневного приюта для солдатских сирот, располагало ремесленным отделением для девочек, учебно-швейной мастерской, столярно-художественной мастерской для мальчиков, закройной мастерской, раздаточной для выдачи надомной работы, а также детской столовой и несколькими богадельнями.

Семья промышленников Бромлеев в 1-м Серпуховском участке содержала убежище для престарелых женщин, бесплатную библиотеку, лавку для продажи населению дешевых продовольственных и кормовых продуктов. Во 2-м участке Мясницкого отделения известный на всю Россию производитель мельничных жерновов и гранитных памятников Д.Д. Кабанов сумел прибавить к обычным формам работы зимнюю колонию на станции Братовщина, в имении А.Я. Фридрихсон.

Наряду с Городским попечительством существовало Братолюбивое общество снабжения неимущих в Москве квартирами, располагавшее сорока благотворительными учреждениями. Его объявленный капитал составлял около трех миллионов рублей. Более тысячи человек получало от него в течение года денежные пособия. Покровительницей общества была императрица Мария Федоровна, почетной председательницей — великая княгиня Елизавета Федоровна, практическим же руководителем — писатель и археолог графиня П.А. Уварова.

По всему городу в канун Первой мировой войны появляются дома дешевых квартир, строившиеся с учетом потребностей их будущего населения. Такой Дом дешевых квартир имени Г. Солодовникова (2-я Мещанская, 89) имел 219 комнат для семейных — с электрическим освещением, центральным отоплением, кухнями-очелками и даже телефоном у дежурного по этажу. Для детей квартирантов имелся бесплатный детский сад и ясли. Действовали также паровая прачечная и сушилка.

Другой дом Солодовникова — для одиноких — по 2-й Мещанской, 97, располагал 1 170 местами. Электрическое освещение, центральное отопление, общий телефон, паровая прачечная и сушилка для белья дополнялись наличием библиотеки, удешевленной столовой для жильцов, обширного «сборного зала» и круглосуточного бесплатного кипятка.

Деятельность солодовниковских домов руководилась советом, в который входили строитель Музея изящных искусств и Бородинского моста Р.И. Клейн, гласный Московской Городской думы инженер М.М. Кожевников, известный присяжный поверенный А.Н. Паренаго, другой гласный думы, член Общества русских врачей П.Н. Диадроптов, жены некоторых крупных промышленников.

Бесплатными квартирами располагало большинство Домов призрения — например, братьев Боевых на Стромынке (на 60 семейств), Герасима Ивановича Хлудова в Сыромятниках (более 100 квартир).

На особом положении находился Императорский Вдовий дом. Пятистам вдовам от него выдавались небольшие пенсии. В 1916 г. Дом помещает в газетах объявление, что имеются вакансии для желающих получить подобную пенсию. А также «имеются свободные вакансии в разряде испытуемых вдов, посвящающих себя уходу за больными. В этот разряд принимаются вдовы чиновников военной и гражданской службы, прослуживших в чинах не менее 5 лет. Возраст вдовы должен быть от 40—50 лет. Вместе с вдовою могут быть принимаемы двое детей ее в возрасте от 3—10 лет».

Примечательно, что бесплатные квартиры рассматривались благотворителями как своеобразное вечное поминовение их близких. В Доме Хлудовых корпус на 84 комнаты носил имя Герасима Ивановича, корпус на 75 комнат — имя Пелагеи Ивановны Хлудовой, корпус на 24 комнаты — Константина и Екатерины Константиновны Хлудовых.

Муниципальную систему организации городской жизни во всех ее частях дополняет и перекрывает система благотворительности. Если сегодня, в начале XXI в., спонсорство представляет явление редкое, если не сказать исключительное, в начале XX столетия благотворительность составляла нравственный стержень общественной деятельности. В предоктябрьской России действовала система общественного мнения, сознания и соответственно моральных ценностей. Участвовать в благотворительности на каждый день, из года в год было не просто престижно. Отстраняясь от нее, человек, независимо от своих капиталов, выпадал из общества, переставал по-человечески цениться. Именно благотворительные организации объединяли различные социальные слои единой свободной волей — помогать другим, осознавать собственную ответственность за чужое существование и благополучие.

Если на первом месте в Москве стояла забота о крове для каждого, то на втором находилось образование. Москва насчитывала около 600 средних учебных заведений. И это давало родителям возможность выбирать для своих детей те, которые соответствовали их достатку. Кроме того, самыми распространенными были Общества вспомоществования «недостаточным» ученикам, они имелись при каждой школе или гимназии. Подобное общество при 2-й мужской гимназии (на Елоховской площади) заявляло о себе: «Деятельность общества заключается главным образом в помощи учащимся при взносе платы за обучение; кроме того, некоторым ученикам назначаются единовременные пособия, другие получают за счет общества завтраки в гимназии и деньги на покупку платья и учебных пособий».

В состав совета этого общества входили, среди других, табачный магнат, владелец табачных фабрик, М.Н. Бостонжогло, состоявший гласным Московской Городской думы, известный присяжный поверенный А.Л Малицкий — юрисконсульт Московско-Рыбинской железной дороги, а также директор и инспектор гимназии.

В женских гимназиях общества брали на себя дополнительную заботу по подысканию выпускницам работы — «для доставления занятий бывшим воспитанницам»; в них обязательно участвовали заботившиеся о правах девушек юристы.

Отдельно существовали при многих учебных заведениях Общества вспомоществования бывшим учащимся. Такие имелись в Московском университете, Лазаревском институте восточных языков, Московском Коммерческом институте, Императорском Лицее имени цесаревича Николая, во всех кадетских корпусах.

Городские училища находились практически целиком на попечении московского купечества. В качестве примера можно привести особенно популярное Александро-Мариинское Замоскворецкое училище Московского Купеческого общества на Большой Ордынке. В него принимались, независимо от пола, «дети беднейших родителей всех сословий». Четырехлетний курс обучения, учебные пособия, завтраки и лекарства предоставлялись бесплатно. Окончившим курс предлагался на тех же условиях дополнительный — рукодельный класс белошвейного и дамского портновского мастерства. Председателем Совета Училища и его попечителем был миллионер Александр Александрович Найденов, гласный Московской Городской думы, один из крупнейших деятелей шерстоткацкой промышленности. В Совет входили также Н.П. Бахрушин и владелец Трехгорки Николай Константинович Прохоров.

На Большой Ордынке в специальном здании находилась и состоявшая под августейшим покровительством их императорских величеств школа, точнее — Училище попечительства императрицы Марии Федоровны о глухонемых. Здесь учащиеся бесплатно проходили общеобразовательный курс и затем, по собственному выбору, могли приобрести специальность — столярную, резную, сапожную, портновскую, переплетную. Существовали также курсы бухгалтерии, фотографии, изготовления «теневых картин для волшебного фонаря». Наконец, училище имело при Высокопетровском монастыре мастерскую для обучения церковной живописи и иконописи. Основателем и руководителем всей этой системы был псаломщик церкви Иверской Божьей Матери на Большой Ордынке Василий Сергеевич Воздвиженский, поддерживаемый скрывавшими свои имена дарителями. Анонимность в добрых делах была извечной московской традицией.

Дом Городского начального училища на Девичьем поле. Архитектор А. Остроградский. 1911-1912 гг.

Бесплатные вакансии «для беднейших» в обязательном порядке предписывалось иметь всем платным училищам и школам. С оказавших «особые успехи в обучении» плата вообще не взималась.

Эта система ближе всего подходит к той, о которой ведется сейчас столько споров, — так называемой адресной помощи. Здесь принимали участие и приходские комитеты помощи, многие из которых отличались очень внушительным составом. Так, при церкви Николая Чудотворца в Новом Ваганькове, что на Трех Горах, в комитет входили архиепископ Тульский Пар-фений, епископ Серпуховской Анастасий, епископ Можайский Василий, епископ Волоколамский Федор. Между тем в ведение совета входила всего лишь двухклассная церковно-приходская женская школа и женская же богадельня.

В Иоакиманском Церковно-приходском попечительстве состояла церковно-приходская школа и бесплатная библиотека. При церкви Бориса и Глеба, что у Арбатских ворот, содержался лазарет для раненых солдат. Церковь Николая в Столпах, что в Армянском переулке, имела дневной детский приют. Здесь уже речь шла не о наиболее состоятельных москвичах, а о каждом прихожанине, для которого благотворительность становилась неотъемлемой частью повседневной жизни.

Попечительство при церкви Спаса Преображения в Малом Болвановском переулке заявляло о своей обязанности - именно обязанности! — «оказывать помощь живущим в приходе бедным выдачею единовременных и ежемесячных пособий, как деньгами, так и натурою; вообще проявлять различные благотворительные действия, например, устройство бесплатных квартир, устройство приютов, школ для бедных и т.п. в пределах прихода». И это при том, что входили в совет мелкие государственные служащие, околоточный надзиратель, владельцы маленьких, по большей части односемейных домов.

Не просто ждать появления в приемных нуждающихся москвичей и их детей, но идти им навстречу — именно так была организована деятельность Общества борьбы с улицей (было и такое!), Благотворительного общества попечения о беспризорных детях, состоявшего непосредственно при Управлении московского градоначальника, Московского общества патроната над несовершеннолетними, Московского общества покровительства беспризорным, освобождаемым из мест заключения несовершеннолетним, Московского общества ремесленно-земледельческих колоний для освобождаемых из мест заключения несовершеннолетних, Общества попечения о бедных и бесприютных детях города Москвы и ее окрестностей, Общества попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях в Москве. Центр последнего находился на Красной площади, в здании Исторического музея, и возглавлял его военный врач Василий Петрович Миртов, санитарный инспектор Московского военного округа.

Отличительная особенность любой формы московской благотворительности — отсутствие штатных служащих. Все ограничивалось одним — двумя делопроизводителями. Остальная работа выполнялась самими благотворителями, и это был их вклад в благое дело. Слова того же доктора Миртова: «У нас не должно быть посредников: мы не хотим и не будем плодить дармоедов и воров». Категорическая форма высказывания явно определялась трудностями военного времени.

Москва всегда была многонациональным городом, но как ни один город России, а может быть, и Европы, она старалась облегчить жизнь тем, кто не принадлежал к коренной национальности. Сегодня это особенно бросается в глаза: все народы бывших стран СНГ имели в старой столице свои землячества, культурные и даже экономические центры, библиотеки, театры, даже детские летние колонии, способствовавшие сохранению знания родного языка.

Общество грузин в Москве под председательством выдающегося актера Малого театра, известного драматурга князя А.И. Сумбатова-Южина «имеет целью заботиться о духовном развитии и материальном благосостоянии московской грузинской колонии».

Московское Латышское общество оказывает своим членам всяческого рода пособия: выдает низкопроцентные и даже беспроцентные ссуды, пожизненные и единовременные пенсии в случае нужды, болезни или смерти члена семьи, обеспечивает приобретение по сниженным ценам лекарств и товаров, получение бесплатных медицинских и юридических советов, занимается образованием детей и особенно сирот. При этом общество располагает собственной библиотекой, читальней, буфетом, устраивает спектакли, концерты, балы, лотереи. Правительством ему предоставлено право открывать, в случае необходимости, детские сады, летние колонии, столовые, потребительские лавки и ссудо-сберегательные кассы.

Тем же кругом возможностей располагает и Литовское вспомогательное общество, которое, кроме того, берет на себя обязанность биржи труда, заботу о состарившихся членах, неспособных к труду, увечных и неизлечимо больных. Возглавлял общество Иван Иванович Валентинович, заведовавший аптекой Морозовской детской больницы.

Московское Эстонское общество имело к тому же общежитие для женщин и занималось преимущественно приезжавшими в Москву и Подмосковье эстонскими сельскохозяйственными рабочими.

Для Общества польских женщин в Москве и общества «Дом польский» главное — культурная пропаганда. В старой столице имелись также Бельгийское общество взаимного вспоможения, сербское общество «Несвинье», Чешский комитет и Русско-чешское общество имени Яна Гуса, Французское общество взаимного вспомоществования, Дамское общество вспомоществования армянкам, учащимся в Москве, «Общество для пособия нуждающимся сибирякам и сибирячкам, учащимся в Москве», аналогичное «землячество уроженцев Донской области, учащихся в столице», пособия учащимся в высших учебных заведениях вологжанам. Работавшие в Москве швейцарцы, главным образом, домашние учительницы и гувернантки, располагали на Малой Ордынке общежитием, где могли жить при перемене места работы.

«Удобный для жизни город» — это определение, примененное А.И. Сумбатовым-Южиным в одном из писем в отношении Москвы, как нельзя более точно характеризует устройство старой столицы. Можно ли говорить о распространении здесь алкоголизма по сравнению с концом XX столетия? Тем не менее предреволюционная Москва имеет широко развитое Московское столичное попечительство о народной трезвости, располагающее во всех частях города чайными, народными столовыми, народными читальнями, библиотеками. Его деятельность включала организацию народных чтений, курсов, музыкальных занятий, народных театров, гуляний, содержание больниц и амбулаторий для алкоголиков. Попечительство о трезвости имело 11 народных домов, в том числе Алексеевский (Васильевская, 13), где находится в настоящее время Дом кино. Отдельно работали Дорогомиловское, Варнавинское, Даниловское и Рогожское общества трезвости. В организованных ими чайных находились библиотеки-читальни, проводились воскресные чтения и специальные молебствия об излечении от страшного недуга, работали вспомогательные кассы.

С годами забылось, что в Москве успешно велось лечение алкоголиков медицинскими сестрами, и в нем участвовали такие выдающиеся врачи, как Петр Борисович Ганнушкин. Специализированные амбулатории имелись при Старо-Екатерининской больнице (ныне — МОНИКИ) и при Яузской. Стационар располагался в Обуховском переулке. Существовали также специализированные платные лечебницы.

Москва имела 46 больших больниц и, как государство в государстве, систему специализированных клиник Московского университета, располагавшихся в районе Большой Пироговской улицы (в прошлом — Большой Царицынской) и Новодевичьего монастыря. И общая тенденция развития медицинской помощи — расширение бесплатных услуг врачей. Это было абсолютным приоритетом Городской думы, но и моральной установкой самих столичных медиков. Каждый нуждающийся в лечении должен был иметь возможность получить бесплатный совет и — бесплатные лекарства. На последнем условии особенно настаивали специалисты-медики, широко представленные в числе гласных Городской думы.

Первая Городская больница имени Н.И. Пирогова. Середина XIX века. Архитектор О. Бове

В Большом Харитоньевском переулке функционировала бесплатная лечебница военных врачей для бедных любого звания. Специально оговаривалось, что «бедным выдаются даровые лекарства». Городская Глазная больница имени Алексеевых, на углу Садово-Черногрязской и Фурманного переулка, подчеркивала: «прием, а также выдача лекарств бесплатно». «Прием по всем болезням бесплатно», — подтверждали клиники Московского университета. Бесплатные койки имелись во всех стационарах. Ничего не стоило лечение туберкулеза — им занимались многочисленные лечебные учреждения секции по борьбе с туберкулезом в Москве высочайше утвержденного Русского общества охранения народного здравия, включавшие дневные санатории, загородные санатории, приют-колонии для туберкулезных детей в Серебряном бору.

Беднейшие больные могли обращаться и к самым дорогим вольнопрактикующим врачам, имевшим собственные кабинеты и клиники для приема. Отказать в бесплатной помощи считалось нарушением профессиональной этики и серьезно сказывалось на репутации медика. И все это при том, что состоятельные москвичи за свое лечение платили очень высокие цены. Определение собственного материального положения предоставлялось на усмотрение самих больных, само собой разумеется, безо всяких справок и свидетельств о бедности.

Испокон веков Москва была городом торговым, опять-таки удобно устроенным для потребностей горожан. Среди продовольственных магазинов самыми распространенными были молочные скопы — так назывались молочные, лавки колониальных товаров (бакалея, чай, кофе) и булочные, которые имелись буквально в каждом квартале. Конкуренция здесь отличалась исключительной жесткостью.

Сегодня стало принятым вспоминать булочные Филиппова, ставшие нарицательным понятием вкусного хлеба. Для старых москвичей градаций качества и вкуса существовало гораздо больше.

Торговля хлебом была чаще всего семейным, передававшимся из поколения в поколение делом, в котором участвовали многие члены семьи. Вместе с тем наиболее богатые торговые дома не считали необходимым обзаводиться собственными зданиями для контор, магазинов и представительств, ограничиваясь арендой и пользуясь услугами казенных вспомогательных учреждений, в частности, лабораторий. Ссылка на один и тот же номер домовладения нескольких фирм свидетельствует и о размерах этих участков, которые в районе Сокольнического шоссе — Гавриковой площади порой достигали гектара, благодаря чему на них рядом с представительствами и конторами размещались склады и лабазы.

Владельцы хлебопекарен и булочных, приобретая готовую муку, иногда предпочитали пользоваться зерном, молотым на определенных московских мельницах. Придирчивость москвичей к вкусу и качеству хлеба была исключительно высока. Среди других пользовался хорошей славой товар «Бутурлинской вальцевой паровой мельницы товарищества».

Большинство булочных имело собственные пекарни. Исключение составляли хлебопекарни городские — в здании Екатерининской богадельни на Стромынке и на Коровьем валу (№ 5). Всего городских хлебных лавок было 18, и размещались они в районах расселения наименее состоятельной части москвичей — у застав, на площадях Садового кольца в Замоскворечье.

Настоящими королями московского хлебобулочного рынка были торгово-промышленное товарищество «Титова С. Сыновья» (правление и контора — Николоямская, 6), располагавшее 66 булочными по всему городу; Дмитрий Иванович Филиппов — 24 магазина; Иван Федорович Тихомиров — 19 булочных; Николай Иванович Казаков — 17 лавок, преимущественно в районе Краснопрудной улицы, то есть около вокзалов; Алексей Иванович Чуев с 11-ю булочными в центре Москвы (Остоженка, Пречистенка, Б. Никитская, Б. и М. Дмитровка). Н.К. Аксенов обслуживал десятью лавками район Черкизова, Елоховской площади; Анна Афиногеновна Филиппова с девятью магазинами, имевшими кондитерские отделы, — Бронные улицы, Тверской бульвар, Камергерский переулок, Павловские улицы и переулки.

Романовская больница с церковью св. Михаила Малеина. «27 декабря 1913 г. торжественно освящена новая больница Покровской общины в намять 300-летия Дома Романовых. Больница устроена на 60 кроватей и обошлась в 250000 рублей. Она предназначена для хирургических и терапевтических больных» (Искра. 1914, № 1, с. 7).

Этим булочникам приходилось конкурировать по части вкуса их изделий, и для старых москвичей понятия титовского, филипповского или тихомировского хлеба очень разнились между собой, как и особые сорта, составлявшие секрет фирм.

Большинство же московских булочников имели один-два магазина, которые обслуживали собственной выпечкой. В начале 1910-х гг. появилась практика устройства в булочных кондитерских отделов с несколькими столиками, за которыми можно было на месте пробовать лакомства, а вместе с ними и необходимость продажи чая.

В поставке молочных продуктов боролись две могучие фирмы — А.В. Чичкина и братьев В. и Н. Бландовых. Чичкин имел в Москве 91 скопу, Бландовы — 71. Нередко их скопы располагались буквально бок о бок, перехватывая покупателя. Они отличались исключительной чистотой, отделывались белоснежным с синим бордюром у Чичкина и чуть желтоватым со светло-коричневым бордюром у Бландовых кафелем. Обе фирмы предлагали молоко утреннего, а в полуденные часы — дневного удоя, без пастеризации и химической обработки. Секрет заключался в умелой организации доставки. У Чичкина, например, существовало негласное соглашение с руководством Киевской железной дороги: почтовые поезда, за определенную плату, притормаживали на подмосковных полустанках, чтобы на ходу загрузить в тамбуры бидоны, которые также на ходу разгружались в начале платформ московского вокзала. Цирковая ловкость — «ловкость рук и никакого мошенства», по местному выражению, — окупалась высотой доходов. В интервью одной из московских газет Н. Бландов утверждал, что его фирма знала с точностью до одного литра потребности постоянных покупателей, и потому они могли рассчитывать объем поставок своих скоропортящихся продуктов, не допуская длительного их хранения.

В Москве существовало правило — сколько-нибудь несвежие продукты раздавались неимущим. На кондитерских фабриках бесплатная раздача бракованной продукции производилась в субботу. В основном же конфектный и выпечной лом рассылался по богадельням. Так, известная кондитерская фабрика Жукова в Голиковском переулке, на Пятницкой улице, снабжала две богадельни — Ляминскую, в приходе церкви Климента папы Римского, и общественную, в приходе церкви Никиты Мученика на Новокузнецкой («что в Кузнецах»).

Особенностью Москвы было множество портных с небольшими мастерскими. Модные магазины в центре города оставались сравнительно немногочисленными. Бутики наиболее знаменитых иностранных фирм с успехом практиковали торговлю по журналам. Постоянные клиентки заказывали платья непосредственно из Парижа, где в банке данных хранились их мерки и — фотографии, позволявшие модельерам определять стиль и наиболее удачные «креации» для заказчицы.

Но основная масса москвичей имела собственных портных, успешно следивших за всеми изменениями моды. Тем более это касалось обуви, которая шилась у «своих» сапожных мастеров непременно на заказ. Примерка готовой обуви в магазине оставалась не слишком одобрявшейся покупателями новинкой. Главными считались удобство и прочность, которые гарантировались индивидуальным пошивом. Отсюда очень большое число сапожных мастерских.

Своеобразным московским институтом были бани и прачечные. Каждая баня имела свои особенности, свой «порядок», которым так дорожили посетители, и свой круг постоянных «бывальцев». Адреса многих бань оставались неизменными на протяжении десятилетий. В канун Октябрьского переворота в Москве действовало 49 бань. В банном деле существовали и свои магнаты. Это прежде всего Ф.П. Кузнецов, образовавший вместе с И.Н. Виноградовым торговый дом, и многочисленная семья потомственных «банщиков» Бирюковых.

Потомственному почетному гражданину Ивану Никитичу Виноградову и личному почетному гражданину Федору Павловичу Кузнецову принадлежали «Центральные бани» (Театральный пр., 3). Одному Кузнецову — «Московские» (Неглинный пр., 29) и «Европейские» (Неглинный пр., 27), а также очень популярные в Замоскворечье «Бани в Кадашах» (М. Кадашевский пер., 7).

Бирюковы рассчитывали на менее состоятельную, но более привязанную к старомосковским обычаям публику. Фирма «Ф. П. Бирюкова наследники» располагала двумя банями — на Смоленском рынке и на Самотечной улице. Оба «заведения» располагались в принадлежавших Бирюковым домах.

Сергей Петрович Бирюков получил в наследство «Краснохолмские бани» (1-й Гончарный пер., 9). При этом он уже имел собственное дело — фабрику искусственной овчины и плюша. Такое совмещение профессий не было исключением среди владельцев бань. Любопытный в этом отношении пример представлял владелец «Чернышевских бань» (Брюсовский пер.,7) доктор Аркадий Дмитриевич Звездин. Известный акушер-гинеколог, он имел ежедневный прием в собственном доме на Донской улице, 32, а в женском отделении бань ввел специальные гинекологические водные процедуры.

Владельцем существовавших вплоть до последнего времени «Тверских бань» (М. Палашевский пер., 7) являлся глава значительного по своему капиталу торгового дома «Братья В. и И. Власовы» — Иван Самсонович.

В начале XX в. Москва располагала 362 прачечными, владельцами которых были, как правило, женщины. Большинство таких заведений располагалось в центре города. Ближе к окраинам прибегали к услугам приходящих на дом прачек.

Среди множества прачечных имелось всего два торговых дома с большим объемом работы и соответствующим капиталом — «А. Бавастро» (Кузнецкий мост, 4) и «Шевлягины Братья и Буров А.» (Старая Божедомка, 27). Значительно более низкие цены существовали в таких прачечных, как «Воспитательный дом» (Солянка, 12) и «Городская прачечная» у Краснохолмского моста. Единственным специализированным заведением был филиал парижской фирмы «Э. Тассель и К°» — для чистки воротничков и манжет.

Практически прачечные имелись в каждом квартале. За грязным бельем приходили посыльные, они же доставляли чистое белье. И при том прачечные оборудуются во многих домах, жилых и достаточно комфортных, что, по-видимому, не нарушало санитарных норм.

Совершенно так же в жилых многоквартирных домах оборудовались врачебные, зубоврачебные и даже «родовспомогательные заведения». Здесь можно было найти и так называемые «частные учебные заведения III разряда» — мужские, женские, смешанные, дававшие первоначальные сведения по арифметике, истории, географии, русскому языку и в отдельных случаях — по иностранным языкам. Они успешно готовили к поступлению в гимназию или городское училище, не отрывая детей от родной среды. Но как все медицинские учреждения, так и педагогические находились под строжайшим контролем и постоянным наблюдением Городской управы.

Предметом особой гордости Городской думы было положение учителей. На 1912 г. в начальных училищах их было более двух тысяч. Старшие учителя получали годовое жалованье в 600 рублей и бесплатную казенную квартиру с полной обстановкой. Классным учителям выплачивалось 460 рублей годовых и 240 «квартирных». Через каждые три года следовала надбавка в 40 рублей.

Для учителей были организованы постоянно действующие дополнительные лекции при Педагогических курсах и Университете Шанявского. Город содержал Музей учебных пособий с целью знакомить педагогов с новыми методами обучения. Бесплатный склад учебных пособий снабжал все школы учебниками, письменными принадлежностями и пособиями. Во все школы рассылались комплекты диапозитивов — «Картин для проекционных фонарей».

Для внешкольного образования город содержал бесплатные читальни — имени Тургенева и имени Островского и библиотеки-читальни имени Пушкина, Гоголя, Грибоедова, а в Замоскворечье еще одну — безымянную, в Спасском переулке. Последней решено было присвоить имя Льва Толстого, но Городская дума не дала на это согласия.

«Отцы города» — так отзывались москвичи о гласных Городской думы. Сначала не без иронии, а в XX столетии с полным пиететом. Можно применить и другое обиходное выражение — радетели города. Но никак не хозяева. Работа в думе не давала никаких преимуществ, тем более людям с большим профессиональным авторитетом. Среди гласных — ведущие архитекторы Москвы: Богдан Михайлович Нилус — москвичам хорошо знакомы выстроенные по его проектам огромные доходные дома по Большой Никитской, 24 и Никитскому бульвару, 12. Это автор комплекса Делового двора на нынешней Славянской, ранее Варваринской площади, Иван Сергеевич Кузнецов, Роман Иванович Клейн, строитель Варваринских жилых домов на Солянке и Сытинской типографии на Пятницкой Владимир Владимирович Шервуд. Рядом с ними известные юристы и инженеры — путеец Э.И. Альбрехт, инженер-механик В.В. Зворыкин, профессор Д.Н. Головнин, преподаватель Константиновского межевого института, гражданский инженер, глава фирмы Н.Н. Зимин, механик А.И. Стрепихеев, профессор Я.Я. Никитинский, возглавлявший Общество содействия успехам практических применений.

Всего при думе было организовано 27 комиссий из состава гласных. «Господа, гласным Московской думы недостаточно быть образованными людьми, им следует оставаться практикующими специалистами. Только в таком случае Дума сможет успешно справляться со всем многообразием стоящих перед городом проблем. Просто служащие чиновники — всегда балласт для городского устройства и горожан», — это слова из речи присяжного поверенного Владимира Владимировича Пржевальского, члена Братолюбивого общества снабжения неимущих квартирами, Благотворительного тюремного комитета, Городского попечительства о бедных, попечителя Дома призрения имени Фирсанова (в Соколовском переулке) и одновременно председателя Наблюдательного комитета Московского городского общества взаимного от огня страхования. Подобное совмещение занятий для гласных представлялось необходимым.

О круге вопросов, решаемых думскими комиссиями, свидетельствуют их названия: комиссия по общественному призрению, по разработке вопроса о сооружении народного дома и учебно-ремесленной мастерской на пожертвования А.А. Бахрушина, по ревизии отчетов о постройке городского электрического трамвая, по вопросам постройки и эксплуатации газового завода, для выяснения и разработки вопроса об организации трудовой помощи населению работных домов и домов трудолюбия, для ревизии расходов городского управления, вызванных войной 1914 г.

Усилия городских властей, но и всех жителей Москвы, бескорыстно и самоотверженно принимавших участие в благоустройстве, были весьма плодотворными. А.И. Сумбатов-Южин не ошибался: «Удобный для жизни город».