Москва - столица

АКАДЕМИЯ ТОРГОВЫХ НАУК

Что за город без Гостина двора, а торг без заморского гостя — сегодня в обстановке бесчисленных бутиков, супермаркетов, самых «хитростных» приемов торговли старые поговорки кажутся смешными и бесполезными. Вот только так ли это на самом деле? Ведь за каждой из них, тем более за материализующим подобные поговорки памятником, стоит не просто наша история, но определенный уклад жизни, взаимоотношений в обществе, веками определявших ментальность народа, те нравственные ценности, которые сообщали народу внутреннюю его силу и историческую стойкость.

...945 г. н.э. Договор князя Игоря с греками: «мы от рода русского слы (послы) и гостье (купцы)». Разъезжавшие по всем городам и странам купцы-гости сначала не составляли сословия. Но уже в Московском государстве существуют четыре сословия — «великих чина»: освященный (духовные лица), служивый, торговый и земледетельный. А в конце XVI в. гости вырастают до привилегированных представителей купеческого чина вообще. Они обладают правом иметь вотчины — наследственную землю и крестьян. «Гостиным именем» жаловались самые успешные и дельные купцы, т.е. начинали именоваться гостями.

Существовал и еще один, ныне совершенно забытый в своем исконном значении юридический термин для обозначения торговли — «гостьба». Дать товар на комиссию значило дать его «в гостьбу» — так утверждала «Русская правда». Можно было и «зайти в чужие земли гостьбою» — торговлей, как то сделали, например, в 1216 г. новгородцы и «смоляни», которые появились во владениях князя Ярослава Всеволодовича Переяславль-Залесского. Тем более много значили гости в истории Москвы.

Много ли найдется сегодня москвичей (даже из числа грызущих гранит таинственной науки москвоведения), которым что-то скажет это название — Большой Посад? Другое дело, если речь зайдет о Новгороде Великом или Пскове, Ростове Великом или Вологде. Там уходящее в далекое прошлое имя легко обретает материальность, реальные очертания — в отдельных улицах, зданиях, взгорьях и подолах. Обстоятельства истории столицы таковы, что стерлись следы исторической топографии, а вместе с ними и то исконное название, которое принадлежало Китай-городу.

Впрочем, Китай-городом он стал много позже. Сначала между взгорьем Неглинной и берегом Москвы-реки, от кремлевских стен до топкого Васильевского луга тянулся Большой Посад. Потому что не хватало за надежными кремлевскими стенами места всем, кто хотел жить «на Москве». Потому что именно в этом направлении тянулась самая важная для древнего Московского княжества дорога — на Ростов Великий, Суздаль, Владимир. Дорога эта была известна уже в XIII в., о Большом Посаде документы упоминают с начала XIV столетия.

Владимирская дорога начиналась от Тимофеевской проездной башни Кремля, на Васильевском спуске, где ее сменила со временем долго остававшаяся проездной Константино-Еленинская башня.

Выйдя из Кремля, путники поднимались на вершину холма, представлявшего высокий берег Москвы-реки, и по сухому «верху» направлялись к Варваринской (ныне — Славянской) площади.

Приезжих в Москве было много, и преобладавшие среди них гости скоро превратили первую часть дороги в улицу. Здесь выросли дома гостей-сурожан, иначе — выходцев из Крыма, соорудивших рядом свои торговые ряды. Среди них поселился и выходец из Новгорода боярин Кобыла Андрей, родоначальник будущего царственного рода Романовых, память о которых продолжает хранить ставший музеем так называемый Дом бояр Романовых.

По этой дороге прошел в 1380 г. со своим войском великий князь Дмитрий Иванович, направляясь на Куликово поле. А по возвращении с берегов Непрядвы уже Дмитрием Донским заложил в конце образовавшейся улицы благодарственную церковь Всех Святых на Кулишках, которая дала улице ее первое название — Всехсвятская.

По преданию, на берегу быстрой и шумливой речки Рачки, о водах которой напоминают нынешние Чистые пруды, прощались московские воины со своими близкими. И больше не оглядывались. А остававшиеся последними усилиями старались подавить плач — не отбирать сил у уходивших. Сбегала Рачка по нынешнему Большому Ивановскому переулку, текла по Солянке, чтобы дальше свернуть на Васильевский луг, где теперь стоит здание бывшего Воспитательного дома — военной академии. И через луговые травы и камыши добиралась до Москвы-реки.

Здесь же ждали москвички войско, гадая, кому какая выпала судьба: кому суждено вернуться, кому навеки остаться на донских берегах. Каждому воину полагалось зачерпнуть из Рачки воды, ополоснуть руки и лицо — только тогда подходить к родным. Потому и церковь на Кулишках стала так дорога москвичам.

Тем не менее продержалось первое название улицы совсем недолго. Купцы-сурожане решили построить для своего прихода собственную церковь и поручили ее возведение строителю Архангельского собора в Кремле — Алевизу Фрязину Новому. Храм оказался так красив, что тут же в народе название улицы сменилось с Всехсвятской на Варварскую — по имени святой, которой была посвящена церковь.

В XVII в. Варварку почему-то упорно хотели царским указом переименовать сначала в Знаменскую улицу — по существовавшему здесь, на дворе Романовых, одноименному монастырю: его собор и постройки существуют поныне. Потом в Большую Покровскую — по построенной церкви Покрова на Псковской горе. Вслед за крымчаками поселились здесь и выходцы из Пскова. Но в народе прижилась одна Варварка.

Между тем город все больше разрастался, а вместе с ним разрастались и примыкавшие к Варварке торговые ряды. Еще в XVI в., при Иване Грозном, между Хрустальным и Рыбным переулками, а точнее — рядами, располагался гостиный двор, где производились оптовые сделки. При царе Михаиле Федоровиче он был расширен и перестроен, при Алексее Михайловиче — рядом сооружен второй, но достройки не позволяли избежать тесноты и неудобств.

Торговля со стороны Китай-города упорно наступала на Москву. О размахе русской торговли говорит древняя постройка — Старый Английский двор. При Иване Грозном с огромными трудностями и немалыми потерями английским купцам и мореплавателям удается добраться до нынешнего Архангельска, а оттуда в Москву. Проезжая город за городом, они удивляются прежде всего огромным и добротным гостиным дворам в каждом из них. Гостиные дворы набиты заморскими товарами, а во многих заморские гости предпочитают и жить, иногда одни, нередко с многолюдными семействами.

Обрадованный появлением англичан Грозный предоставляет им право беспошлинной торговли и дворы для жизни в нескольких городах и в том числе в столице, в непосредственном соседстве с Кремлем.

Один из участников экспедиции напишет, что у русских «особенно приятно видеть порядок, который они стараются поддерживать в торговле, и ответственность при заключении торговых сделок. Они высоко ценят свое слово, которому, как уверяют поселившиеся здесь иноземцы, им можно твердо доверять безо всяких письменных соглашений. Нам рассказывали, что если заморский гость нарушит свое обязательство, после соответствующего рассмотрения его вышлют из Московского государства без права нового появления в его пределах. Если в таком же грехе будет замечен и уличен местный гость, он немедленно лишится места в торговых рядах и права торговать в Москве. При этом сделки в торговых рядах заключаются нешуточные, но обычно к удовольствию обеих сторон».

Многое изменилось еще в младенческие годы Ивана Грозного. Правление его матери, властной и независимой нравом великой княгини Елены Глинской, было отмечено долгожданным для Москвы строительством вокруг Большого Посада каменных стен, которые возвел итальянский мастер Петрок Малый. При Василии III он закончил строительство колокольни Ивана Великого, княгиня Елена Васильевна доверила ему создание крепости, стены которой примкнули к двум кремлевским башням — Беклемишевской, на берегу Москвы-реки, и Собакиной — со стороны Неглинной. Новая крепость, поражавшая воображение современников мощью своих 6-метровой толщины стен, получила название «Китая», остающееся до наших дней нерасшифрованным. Многочисленные версии его истолкования формально имеют одинаковое право на существование.

Никольские ворота Китай-города. Фотография конца XIX в.

При царе Федоре Иоанновиче Гостиный двор в Китае разделялся на двадцать торговых рядов. Но в общей сложности их было в Китай-городе около двухсот. Иностранцам особенно нравилось четкое разделение товаров, существенно облегчавшее покупки: Суконный, Шапочный, Шелковый, Седельный, Скобяной, Овощной, Игольный, Кружевной, Бумажный и пр. Но с изданием в 1698 г. Петром I указа об изгнании с Красной площади всякой торговли, которая производилась там с незапамятных времен и в шалашах, и на скамьях, былой порядок смешался. Торговцам было предложено «вместиться» в основные торговые ряды. В результате в выходившем фасадом на Красную площадь Овощном ряду продавались и писчая бумага, и льняные холсты, и турецкие атласы, мыло «грецкое и индийское». Здесь же можно было купить дюжину «стульев немецких золотных», «трубки зрительные», «фряжские и немецкие листы» и даже несессер — «монастырек», а в нем «два ножичка, да ноженки, да вилки, да свойка, да зубочистка».

В большой московский пожар 1737 г. Гостиный двор сгорел, как и находившийся рядом с ним Посольский двор, как и огромное здание оперного театра на Красной площади.

К этому времени характер торговли и во всем Китай-городе, и особенно в Гостином дворе начинает меняться. В 1730— 1740-х гг. на площадях Садового кольца и в Замоскворечье складываются ставшие традиционными московские розничные рынки. Из Китай-города мелкая торговля переходит в новые районы, тогда как здесь сосредотачивается торговля оптовая. Обороты ее достигают многих миллионов рублей.

По «Прожектированному плану» Москвы 1775 г., одобренному Екатериной II, в Китай-городе отныне разрешается только каменная застройка. Предполагается перестроить все лавки и все торговые ряды, расширить улицы, создать площади, отремонтировать стены, построить мосты через Неглинную, которую намечено заключить в канал. Полностью план претворен в жизнь не был, и тем не менее облик этой части города изменился до неузнаваемости. Причем главным акцентом должен был здесь стать Гостиный двор. Его проект поручается Джакомо Кваренги, выполняется в Петербурге и оказывается в Москве, с предписанием к исполнению, в 1789 г.

Итальянец по происхождению, живописец и рисовальщик по образованию, археолог по увлечению, Д. Кваренги проявил свой блестящий архитектурный дар впервые и только в России. Строитель Смольного, колоннады Аничкова дворца, Конногвардейского манежа в Петербурге, он получает заказ на московский Гостиный двор после того, как им выполнены в столице на Неве здания Академии Наук, Государственного банка и Эрмитажного театра. Московский проект свидетельствовал о расцвете таланта Д. Кваренги, который, подобно другим представителям русского классицизма, тяготел преимущественно к созданию сооружений общественного назначения.

В одном из писем современников зодчего есть строки: «Искренне подивились, что для Госьтиного двора не сыскался строитель в самой Москве. Кажется, таковых в первопрестольной немало, да и строительство у нас не затихает ни на один год. Так надо полагать, что тем самым было выражено высочайшее недовольство и тонкий намек на несоответствие масштабов наших масштабам столичным. Некоторые однако в нашей Экспедиции (Кремлевского строения) толкуют о необходимости сообщить Москве более духа империи, чем она по лености поддерживает, более предаваясь силе привычки и сибаритству. К тому же будто бы поступило негласное указание никаких лавчонок и магазинчиков в новое строение не допускать, но всячески способствовать сосредоточению в нем главных капиталов старой столицы. Одно скажу, любезный друг, волнений множество, а пока приисканы архитекторы, коим надлежит Кваренгиев замысел осуществить».

Р. Курятников. Гостиный двор на Ильинке. 1824 г.

Новая биржа и Гостиный двор в Москве. 1850-е гг.

Этими исполнителями стали московские архитекторы С.А. Карин и И.А. Селин, которым в определенном смысле пришлось стать и соавторами выдающегося зодчего. Дело в том, что привязка к рельефу местности не была осуществлена автором, а возможно и не сообщена ему с необходимой точностью. Значительный уклон рельефа по переулкам, на которые выходили боковые фасады Гостиного двора, не позволил сохранить задуманную Д. Кваренги единую ордерную систему. Тем не менее монументальность здания была достигнута и, по выражению французского консула и торгового представителя 1830-х гг., «монумент величию торговли российской был воздвигнут».