Начало православной публицистики:Библия, апологеты, византийцы

Но вот другое происшествие, которое немаловажнее описанных. Злые победили; Василия определено изгнать, и ничего не препятствовало исполнению определения. Наступила ночь, приготовлена колесница, враги рукоплескали, благочестивые уныли, мы окружили путника, с охотой готовившегося к отъезду; исполнено было и все прочее, нужное к этому почетному поруганию. И что же? Бог разрушает определение. Кто поразил первенцев Египта, ожесточившегося против Израиля, Тот и теперь поражает болезнью царского сына. И как мгновенно! Здесь писание об изгнании, а там определение о болезни, и рука недоброго писца удержана, святой муж спасен, благочестивый оказался подарен нам горячкой, вразумившей дерзкого царя! Что справедливее и действеннее этого? А последствия были таковы. Царский сын страдал и изнемогал телом, сострадал с ним и отец. И что же делает отец? — повсюду ищет помощи, выбирает лучших врачей, совершает молебны с усердием, какого не оказывал до тех пор, и преклонившись к земле, потому что страдание и царей делает смиренными. И в этом ничего нет удивительного, и о Давиде написано, что сначала также скорбел о сыне (2 Цар. 12, 16). Но так как царь нигде не находил исцеления от болезней, то прибег к вере Василия. Впрочем, стыдясь недавнего оскорбления, не сам от себя приглашает этого мужа, но поручает просить его людям наиболее к себе близким и привязанным. И Василий пришел, не отговариваясь, не упоминая о случившемся, как сделал бы другой; вместе с его приходом облегчается болезнь, отец предается добрым надеждам. И если бы к сладкому не примешивал он горечи и, призвав Василия, не продолжил в то же время верить неправославным, то, может быть, царский сын, получив выздоровление, был бы спасен отцовскими руками, в чем были уверены находившиеся при этом и принимавшие участие в горе.