Развиртуализация. Часть первая

Военная и гуманитарная блокада стран Большого Котла – Узбекистана, Таджикистана, Пакистана и Афганистана. Создание на их границах санитарных кордонов

– Вы стали интересны еще и тем, что ОСА вольно или невольно погрузил вас в очень точную метафору исторического процесса – ставшая замкнутой система, недостаток ресурсов, движение вслепую, хворые и бессильные люди-тени, тупики в какую сторону ни кинься.

Гриша уселся напротив Лешего, постарался смотреть только в глаза. На линии взгляда происходил его последний и решительный бой:

– Почему вы решили проводить перезагрузку такими ускоренными темпами? Боялись – всё говно окончательно повсплывает? Некоторые из немногих здравомыслящих одумаются и не побегут к пропасти?

Леший удрученно развел руками. Это могло означать, что угодно, но Кутялкин понял – основную версию он уловил верно и постарался скрыть ликование.

– Раз уж мы заговорили на одном языке, не будете ли вы так любезны, чтобы рассказать о дальнейшем. Сколько форпостов безопасности находится в Старом и Новом Свете? Хорошо ли охраняются вооруженными силами? Какие страны не вошли в коалицию? Есть ли среди них ядерные державы?

– Три минуты. Я наброшу еще три за то, что Вы не разочаровали меня, а значит – операция в хранилище 10Z спланирована не зря.

– Не делайте поспешных выводов.

– Итак, по порядку. Количества автономных баз достаточно, чтобы укрыть тех, кто заблаговременно понял, к чему идет вакханалия, чем она завершится и приложил усилия, чтобы оставить Титаник.

– В Австралии? На шельфе Северно-Ледовитого?

– Зачем лишний раз демонстрировать мне, что Вас не оставили равнодушным домыслы авторов Проекта России[71]? Островки безопасности, ростки нового мира сейчас сосредоточены вокруг действующих военных баз. Здесь находятся почти все военные арсеналы. В эпицентрах беспорядка невозможно добыть что либо существенное для масштабной агрессии. Несколько ядерных держав не присоединились к проекту перезагрузки. Увы, история разотрет их в пыль. Да–да, Россия. Не более чем аморфное образование со все более неопределенными границами. Насколько я понимаю – русские ясно осознали, что грядет Нечто. Но почти никто из Ваших соотечественников не заслужил приглашения участвовать в переустройстве мире. Вам повезло, Григорий Александрович.

«Андреев говорил то же самое. Мне вообще чертовски везет»:

– Вы заранее заложили детонаторы в узких местах цивилизации? Система исторических знаний, добрососедство, веротерпимость, экономика, финансы? Потом весь этот фундамент за месяц повыхватывали из–под ног тупоголовых современников?

Леший вновь развел руками.

– Что дальше? – «только бы сдержаться, не заехать ему по физиономии».

– Не ожидал от Вас такого наивного вопроса.

– Ты ответь, а потом поговорим о наивности.

– Если успеете.

Леший был предельно краток и невыносимо точен. За окном серебрилось Северное море. Осень. Уже осень. Солнце беззаботно не замечало перемен и празднично вспыхивало на неровностях синего рельефа волн. Ад, самоистребление, конец всем и вся происходил не за окном, а в какой–то другой страшной сказке, каком–то другом измерении, где нет этого неба, гула моря, улавливаемого даже через стеклопакеты.

– Государство Великобритания по–прежнему правосубъектно. Также как США и Канада. Сохранен контроль над ядерным вооружением. Есть правительство с неопределенным местом приписки, есть армия на границах, есть самолеты–перехватчики – всё это мешает оказывать нам братскую помощь. Да и большинству стран не до этого. У них своих бандитов и воющих от голода предостаточно. Великобритания, США, Канада ограничили контакты с большинством стран. Те оказались не готовы к такому развитию событий. Держат границы, сохраняют разнообразный производственный хлам, стараются решать «общие проблемы». Россия и Китай, как всё началось, закрыли границы, предпочитают не играть в союзы со слабаками. Наверное, тоже неплохо изучили историю. Более миллиарда человек остались за бортом цивилизации. Остальные шесть, привыкшие быть на иждивении, за несколько лет выкосят болезни, голод, эскалация междоусобиц. Сейчас все, кто за этими и подобными им стенами, грызут друг друга как крысы. Часть пытается объединиться в банды, коммуны, герцогства, полисы. Отнять, собрать, перераспределить, сохранить. Трещит по швам инфраструктура, ветшают предприятия, горят дома, останавливаются печатные станки. Наша цивилизация, как ни странно, разваливается гораздо быстрее, чем древнеримская. Она продолжалась сравнительно недолго и была более бутафорской. Была.

– Вот, что имеет самый высокий уровень доступа. Информация о том, как всё в мире устроено. А не древняя рухлядь Бодлиана, – самому себе пояснил Гриша. – Почему ты считаешь, что всё пройдет быстро и не коснется вас? Люди…

– Людей не надо вмешивать, – перебил Леший. – Люди сейчас безоглядно, часто очень жестоко делают всё то же самое, что и вы в подвале. Выживают. Только гораздо в больших масштабах. Убивают, насилуют, продаются, продают и разрушают–разрушают–разрушают. Дворцы и храмы. Парки и школы. Аэропорты и железнодорожные вокзалы. Всё как в Риме. Даже более квалифицированно. В отличии от периода Римской империи, нынешние люди разучились выживать. Поэтому переход к Темным векам станет стремительным. Да и сами темные века будут скоротечны.

– Неплохой шанс всё написать набело? Снова?

– И гораздо быстрее, гораздо точнее и тоньше, чем раньше. Не чета Кузанскому[72]. Через 3–4 поколения уже можно творить историю заново.

– Поэтому Вы забросили в различные хранилища разнообразных термитов? Чтобы они начали стирать самые явные следы?

– Не только. За несколько часов все величие сползало и открывалась серая, реденькая нищета. Сейчас стиратели добровольно по Оксфорду толпами бродят. Зимой они на розжиг пустят все – от библии до иконостаса. Обычно каждое наше действие, даже такое мимолетное как спасение двух шпионов–недобитков, преследует несколько целей.

– Недобитков?! – вскричал Гриша. – Зачем же вы так долго церемонились с нами?

– У Вас мания величия. Никто с вами не церемонился. Просто, вы – не только часть плана переустройства, но и операции «Ковчег». Пара психологически устойчивых российских самоубийц. Настоящих буйных малых, - процитировал Леший Высоцкого и вновь открылся улыбкой. – Мальчик и девочка. Вот и всё. Ничего сверх. Ной обязан выбрать не просто разнополых представителей фауны, но еще и тех, кто способен выжить с ним в любых обстоятельствах. Не изолируй мы вас, вы так бы и сгинули в России. Из–за детей, из–за кровной мести. Вы хорошие экземпляры – с одной стороны знаете блага цивилизации, с другой – не застали ее переформатирования. У вас иной принцип реакции на внешние раздражители. Вывод – необходимо беречь и культивировать. Не обидно? Я считаю вас своим личным успехом. Одна минута.

Кутялкин, окончательно чувствуя себя недееспособным представителем фауны, не нашелся, что сказать. «Я буду землю есть, лишь бы не быть твоим личным успехом».

– Мои дети, – через несколько мгновений произнес он, чувствуя, что проиграл.

– Не гарантирую, – отрезал Леший. – Русские не будут торговаться с нами. Готов вытащить максимум одного человека из Вашей семьи. Севу? Рому? Евгению Николаевну?

«Олежек!».

– В течение двух недель кто–нибудь из них окажется рядом с Вами.

Кутялкин закрыл лицо руками.

Связной МИ–6 – Грише представился розовощекий юноша со снисходительной улыбкой, вкрадчивыми манерами и прочим набором кузницы The New York Times, подойдет к Шняге в каком–нибудь Богом забытом поселке под Тулой (Ревякино – всплыло подходящее название), рядом с гарнизоном, где кормятся бублики, где готовятся к долгой кровавой зиме. Связной скажет кодовое слово («Какое назвать? Забирюлик? Кадмик–Серые ушки ждёт тебя?»). Потом долгий ночной марафон по проселочным дорогам в обход патрулей.

«Она уедет без бубликов? Конечно. Она же их пристроила. Вытащу её, потому возьмусь за остальных?, – и сам ответил себе. – Конечно, тебе проще остаться здесь, на мягкой перине».

Военный аэродром под Дисной[73]. Латыши с преданными глазами. Миниатюрная Сесна[74]. И Шняга здесь. И Олежек.

«В течение двух недель! Он сдержит обещание. Я не имею права отказываться».

Кутялкин покачал головой. Леший пожал плечами:

– Мне кажется, стремление русских поступать нелогично – это какая–то плохо изученная саморазрушительная патология. В любом случае, отсюда Вы сможете более эффективно поучаствовать в судьбе жены и детей. Вы не дойдете. Григорий Александрович. Ваше время вышло.

«Каждый раз последняя линия обороны проходит через мое сердце».

– Вы переправляете оружие более миролюбивым, менее зубастым группировкам? Метод, хорошо зарекомендовавший себя в Северной Африке[75]…

Леший, бодро вскочивший со стула, медленно уселся обратно.

– С Вами опасно общаться, Григорий Александрович. Я Вам подарю еще две минуты.

– Не надо мне ваших подачек. Вы зря со мной возитесь. Я все равно отправлюсь в Россию. Насколько я понял там пока действуют нерасчетливо. По гарнизонам прячут не профессоров и разведчиков, а детей и прочий бесполезный сброд, который в Англии уже вспухает с голода.

– Григорий Александрович, их не нужно жалеть. Ведь они б никого не жалели. Те, кто останется после рубки – будут и настоящими воинами, и настоящими земледельцами, и настоящими инженерами. Не подтирочной бумагой как сейчас. Мы учли ошибки прошлого и гораздо быстрее–технологичнее проведем смену эпох. Сохраним самое ценное, что принесла нынешняя цивилизация.

Кутялкин впервые посмотрел на Лешего так, что тот не удержался и отвел глаза:

– Последний вопрос. Я могу уйти прямо сейчас?

– Идиот, – Леший в гневе вскочил со стула. – Ты в подвале не наигрался в ковбоев, разведчиков и шпионов? Пойми, за воротами – выжженная земля. Там люди уже жрут друг друга. Убивают на завтрак, обед и ужин. Голод, боль и кровь.

«И бублики. И выжженная земля внутри и вокруг меня».

– Я могу уйти прямо сейчас?

Не ответив, Леший вынырнул из комнаты.