Бессердечный принц. Раскол

Глава 29. Алексей

Все-таки смерть пахла сладко.

Удушливый и пудровый ладан смешивался с приторностью гнили, пропитывающую одежду за считаные секунды. Аромат, словно пауки, расползался по всем поверхностям императорского кабинета: прятались в щелях между шкафами, забирались под стол, тонули в длинном ворсе ковра. Оседали на шторах, что сейчас плотно скрывали яркое солнце, и на разбросанных бумагах, ютились в скрученных и окровавленных бумажных платках.

— Ваше императорское величество, выпейте укрепляющее зелье, — тихий голос Боткина наполнил комнату, пока сжавшийся Корф рядом с моим плечом смотрел на задыхающегося в кашле императора.

— Возможно, нам лучше отложить разговор, — я скользнул взглядом за плечо отца, где клубилась тень Жнеца. Полы капюшона двигались, а сам слуга смерти при этом стоял на месте.

— Я в порядке, — сквозь хрипы выдавил отец.

— Ваше императорское величество…

— В порядке!

Удар кулаком по столу заставил подпрыгнуть ручки с карандашами и отправил две капли кофе в полет до бумаг. Небрежным движением руки маг-воздушник спас документы, а затем передал их генералу Соловьеву. Он наклонился к Тихону Федоровичу, что-то зашептал, и взгляд у архиепископа стал слегка потерянным.

Сделав знак рукой Корфу, я вздохнул и прошел вперед к подготовленному креслу. Суровое выражение лица родителя не предвещало ничего хорошего. Собственно, я и без подсказок знал, о чем пойдет речь.

Принцесса, свадьба и мое поведение. Последнее стояло на повестке дня, поскольку доблестный секретарь Илюша уже наверняка доложил императору об Ольге. И о том, что ночевала она сегодня в моих апартаментах.

— Ваше императорское высочество, — архиепископ Тихон чинно сложил руки перед собой, — я слышал о вчерашнем происшествии. Не желаете посетить церковь?

— Помолится за упокой души несчастного режиссера? — выдал я, а в ответ зазвенел приглушенный смешок.

Рахмат Алишерович скосил черный взор на статуэтку полуголого Давида, после чего скрыл смех под острым кашлем. Неизвестный мне маг низко опустил голову, но я заметил, как затряслись его плечи. В смерти не было ничего смешного, вот только предложение архиепископа семьи звучало более чем бредово.

— Я имел в виду, что вы бы нашли там успокоение, — складка меж бровей оказалась единственным выражением негодования Тихона Федоровича. Интонация же осталась ровной и спокойной.

Вновь посмотрев туда, где стоял Жнец, я усмехнулся. Мне, кстати, показалось, что это другой. Не тот, который навещал меня. Интересно, они разные? Сильно отличались?

«Сильно, Алеша», — прозвучал в голове знакомый голос, и я вздрогнул от неожиданности.

Смрад усилился, теперь в комнате находились два Жнеца. От их присутствия герберы в стеклянной вазе моментально опали, но никто, кроме меня и отца, этого не заметил. Впрочем, нет. Убегающий из кабинета Боткин с чемоданчиком наперевес, перекрестился при взгляде на цветы, а затем исчез следом за Корфом.

— Как дела, Алексей? — хрипло спросил отец, когда внимательный взор уперся в меня.

— Ты приехал из Москвы ради этого вопроса?

Дежурная улыбка затерялась в усах и бороде, но не коснулась глаз. Таких же серых, как у меня, только с россыпью голубых искр. Дрожащая ладонь легка на стопку папок, отец неосознанно коснулся семейного перстня. Массивное украшение из золота с рубином высочайшего класса. Когда-то прабабушка Анастасия сняла его с убитого отца и надела на палец, хотя по размеру тот совсем не подходил. Она рассталась с кольцом уже перед кончиной.

Я иногда задумывался, почему прабабушка не отдала его дочери Марии? Носила ли цесаревна этот перстень?

За недолгую жизнь она никогда не правила страной и оставила после себя слишком мало сведений. Практически ничего, если не считать даты рождения, смерти и записи о браке с очередным дальним родственником из Ольденбургской династии. Столько тайн окружали Романовых, неимоверное количество грязи и лжи опутали нашу семью. Постепенно я приходил к мысли, что лучше и дальше оставаться в святом неведении.

Воздух вырвался из легких, а я поднял голову и прищурился.

— Вчерашний инцидент и тот, что произошел ранее, свидетельствует о наглости протестантов. Я уже отдал необходимые распоряжения, генерал Соловьев лично займется поисками причастных, — отец словно не услышал прошлого вопроса. — Виновных следует найти и немедленно предать суду.

— Их слишком много, — я потер лоб.

— Начнем с той девчонки. Горничной.

Я затаил дыхание, когда отец взглянул на меня из-под сдвинутых бровей. Он уже все знал, доложили шпионы во дворце. Был в курсе того, что Мечихину неофициально вычеркнули из всех списков на подозрения в преступлениях и отправили под крылышко Ольги. Просто в очередной раз император высказал недовольство моим поведением, ткнул в очевидный факт.

Я слишком потакал своей любовнице.

— К чему весь концерт, — вздох пронесся между нами, затем я потянулся к графину с виски. Спустя минуту в двух бокалах плескалась янтарная жидкость, а горло обожгло пламенем алкоголя. — Давай сразу к делу. Тебе не нравятся мои отношения с любовницами, меня же раздражает попытка влезть в мою личную жизнь.

— Ошибаешься. Твои шашни с временными подстилками никого, кроме журналистов, не заботят. Пока ты держишь их в относительном секрете и не разбрасываешься семейными украшениями. Тем более, когда твоя потенциальная невеста ждет предложения руки и сердца.

Пальцы стиснули бокал, который я осушил в два глотка. Грохнув стеклом о деревянную поверхность, я раздраженно цыкнул, заметив, как генерал Соловьев и архиепископ Быстриков повернулись к портрету Петра I. Солидарно так, чтобы не участвовать в беседе. Сегодня. А вот неизвестный маг-воздушник куда-то исчез. Незаметно выбрался из кабинета?

— Не припомню, чтобы давал согласие на помолвку с эрцгерцогиней Австрийской, — сухо бросил я.

Всевышний, сколько раз мы встречались с этой девчонкой? Три-четыре от силы. Дважды увиделись и потанцевали на балу во Франции, затем еще пара встреч случились в Сорбонне и каком-то парке во время прогулки. Образ миловидной красавицы почти стерся из воспоминаний, осталась только фотография да многочисленные статьи в прессе. Но я никогда не интересовался Вильгельминой, потому специально ничего не искал.

И вот она здесь. В Зимнем дворце. Где-то под крышей обители Романовых ждала встречи и грезила о свадьбе. Или нет? Черт, сколько ей лет? Двадцать? Двадцать три?

— А я и не настаивал, — отец изнеможённо откинулся в кресле, бледные руки коснулись подлокотников. — Ты и сейчас вправе отказаться, на дворе не девятнадцатый век. Мир договорных браков ушел в прошлое.

— Но?

— Выбор-то какой, сын мой? — горько усмехнулся отец. — На княгине хочешь жениться? Пожалуйста, хоть завтра. Веди в церковь, я ни слова против не скажу. За меня все сделает народ, когда узнает, что их будущая императрица — носитель Хаоса.

Это была не угроза, простая констатация факта. Стоит только объявить о помолвке, как на следующий же день понесутся слухи, затем начнутся волнения. Я все понимал и знал, семи пядей во лбу не нужны. Взор остановился на хрустальном графине, где на дне еще остался виски.

Раннее утро, а первая порция уже обожгла желудок до завтрака. Нехорошо.

— Вильгельмина принесет связи, деньги, которые нам нужны. Поддержку и влияние в Европе, расположение Папской курии. А княгиня внесет смуту в упорядоченную жизнь, потому что люди ненавидят хаос, бояться его. После нападения на дворец в прошлом году, после Урюпинска и других городов гнев народа обернется против твоей жены.

— Знаю.

— И главное, — отец выдержал паузу, затем поморщился и быстро оттянул ворот мундира. Бисеринки пота заблестели у виска, а Жнец, до сего момента стоящий неподвижно, вдруг протянул к нему костлявую длань.

На мгновение он поднял голову, капюшон задрался и по моему телу прошел озноб. Изуродованная часть лица, демонстрирующая рваные раны и голые участки черепа, показалась на свет. Такое чувство, что слугу Смерти пропустили через мясорубку или отправили под колеса автомобиля.

Я моргнул, и жуткое видение пропало. Жнец вернулся на свое место.

— Ты говорил, — я прочистил горло, затем заметил папку в руке отца. Тот протягивал ее мне с минуту, наверное.

— Династии нужен наследник, — ответил он, и я аккуратно взял бумаги. — Ребенок, которого твоя княгиня дать не сможет. Никогда.

— Что?

Вздрогнув, я с недоверием уставился на медицинскую карту Ольги, после чего переборол желание отбросить документ и открыл ее. Буквы заскакали жуками перед глазами, расползались и растягивались, мешая чтению. Из всего текста я понял меньше половины, но мне хватило, чтобы резко отбросить документы. Подальше, словно они бы ужалили меня.

— Вранье! — рявкнул я. Окна зазвенели, голос эхом отдался в ушах. — Ты лжешь!

— Алексей…

— Это же невозможно! Тысячи людей рождаются с даром Хаоса, никто из них…

— А ты проверял?

Я захлебнулся словами, сжал край стола, после чего призвал себя к сдержанности. Минутная слабость уступила место холодному здравомыслию, отцовское спокойствие отрезвило. Медленно потянувшись к графину, я выплеснул остатки виски в бокал. Некоторое время бессмысленно взбалтывал жидкость, пока не застыл. Осознание пришло не сразу. да и вообще я с трудом переваривал прочитанную информацию.

— Как ты получил доступ к анализу крови Ольги? — тихо спросил я.

— Легко, — отец прокашлялся. — Если желаешь, я поближе познакомлю тебя с результатами исследований наших ученых и лекарей. Про лабораторию ты наверняка слышал.

Он не выдал ничем негодование о моей попытке шпионажа, а я пожал плечами, нисколько не удивившись подобной осведомленности. Уши везде, на каждом шагу. Императорский дворец дышал слухами и секретами, которые, в конце концов, раскрывались.

— Исследуешь Хаос? — я вновь опустился на стул. — И Ольгу тоже проверял.

— Я думал выявить его природу, возможно, вылечить. У всех, кто рождается с даром, отмечают необычайный рост природных способностей. Они на голову выше любого среднестатистического мага. Когда «Красная заря» только зародилась, именно этот факт дал толчок. Уникальность, невероятные способности, огромная сила.

Прикрыв глаза, я откинул голову на спинку стула.

— За которые надо платить, — закончил я за отца.

— Да. Человеческий организм слишком хрупкий, необратимые изменения дают толчок для развития тяжелых генетических заболеваний. Инфаркты, инсульты, рак, аутоиммунные. Чем чаще маг с хаосом прибегает к способностям, тем быстрее себя… выжигает.

Повернувшись к Рахмату Алишеровичу, я пригляделся к нему. Внешне никаких признаков, но я и не обращал внимания. В обычные дни. Сейчас же приметил следы усталости, необычайную бледность, рваное дыхание. Генерал так крепко стискивал пальцы в замке, что едва не трещали кости.

Запах смерти ощущался острее. И ярче.

— Сколько?

Я обратился ко всем присутствующим, но ни к кому-то конкретному. Просто ждал ответа.

«Мало», — прошелестел Жнец.

— Год, может, два, — следом отозвался генерал Соловьев, и я шумно вздохнул. — У меня рак, ваше императорское высочество.

— Терапия? Магическое лечение? Операция?

Покачав головой, Рахмат Алишерович как-то равнодушно дернул плечом, будто речь шла о чем-то обыденном. Но касание Тихона Федоровича и сожаление на лице отца сказали слишком много. Я сжал переносицу, затем потер висок и поинтересовался:

— Василий знает?

Очередной отрицательный ответ меня не удивил.

— Я попросил его императорское величество оградить сына от любого участия в боевых действиях. Маленький город в провинции достаточно безопасен. Хоть и весьма относительно, как оказалось.

Ну да. После нападения зеркальщика в Урюпинске Василий Шумский лишился нормального слуха. Отделался легко, если учесть, какими могли бы стать последствия.

— А другие? Краснозоревцы?

— Когда маги или люди становятся Призванными, то живут за счет энергии собранных душ, — сказал отец. — Инга Дольская, женщина, спасенная той некроманткой в Урюпинске, была именно такой. После освобождения от оков Хаоса у нее выявили серьезные проблемы со здоровьем. Подпитки не стало, и организм начал разрушаться. Но Инга — просто человек. У магов все сложнее. Зависит от мощности дара, частоты использования, образа жизни. Мы пока не нашли ни способа излечения, ни хоть какого-то решения.

А до тех пор все, кому «посчастливилось» родиться с Хаосом, становились не только мишенями правительства, но и продолжали умирать. Медленно и мучительно. Даже не догадываясь, что их пожирала собственная магия. И Ольга была среди них.

— Давай перейдем к насущным делам, — я устроился в кресле и поймал озадаченный взгляд отца. — Проблемы в стране никуда не делись. Нужно достраивать БАМ, решать энергетический вопрос, плюс король Стефано заговорил о союзе с подачи Ватикана.

— Насчет Ватикана…

Загрузив голову, я ушел в дела. Кружил сознание пудровый аромат, шелестели бумаги, а ледяное дыхание слуг Смерти больше не трогало меня. Слишком давно они поселились в моем доме, я привык к их присутствию. Игра в догонялки продолжалась много лет. Просто чудо, что мы еще дышали и ходили по свету на своих двоих. Теперь же я ждал и гадал: до кого первым дотянутся руки костлявой властительницы мертвых.

Меня, отца или Ольги.

***

Сегодня завтрак подали в анфиладу жилых покоев великих князей — Александра I, Николая I и Александра II.

Отец изменил привычке пропускать утреннюю трапезу и снарядил слуг, чтобы они накрыли стол именно там. Доказывал будущей невестке, насколько ценит ее присутствие. Показал самое сердце Зимнего дворца: второй этаж и столовую, окна которой выходили на Адмиралтейство. Здесь каждое лето ставили шатер на балкончике, чтобы императорская чета наблюдала за разводом стражников и перекличкой. Сейчас же там просто прогуливались патрули, но зрелище все равно завораживало.

Я скользнул взглядом по холодно-синим шторам, затем поймал отблеск солнца на позолоте и остановился на муляже одной из печей дворца. Голубая отделка немного обшарпалась, требовалась смена некоторых деталей мозаики. Но никто не брался, поскольку найти подобные материалы в наше время и мастеров было крайне сложно.

— Вам нравятся покои, ваше высочество?

— О, прошу, зовите меня по имени, пока мы не на официальном приеме, ваше императорское величество.

Щебетание Вильгельмины задребезжало по фарфоровым чашкам. Сто на десять персон, накрытый час назад, практически пустовал. Не считая юной эрцгерцогини Австрийской, Тихона Федоровича, отца и двух фрейлин принцессы — графини Изабеллы Хотек и баронессы Маргариты Вильчек. Обе дамы с тоской ковырялись в пышном омлете, изредка поднимали головы и морщили носы, когда слышали русскую речь.

Потому что ни дрына не понимали. В лучшем случае бледнолицые подруги Вильгельмины оживали, когда слышали либо венгерские обращения, либо немецкую речь. Отец поддерживал контакт с ними, но в одинаково рыбьем взгляде не читалось ничего, кроме недовольства.

Русские варвары опять приняли их не по правилам. Слишком вычурно и недемократично. Повсюду демонстрировалась сила рода Романовых, а картины, вроде сцены триумфа Александра Македонского, бессознательно давили догмами патриархального строя.

Я невольно усмехнулся, представляя, что случилось бы с несчастными австрийками, притащи отец на завтрак свой двор. От немногочисленной родни, пережившей все потрясения в империи, до военачальников. Однако сегодня император ограничился узким кругом ради спокойствия эрцгерцогини, поскольку в Европе правила при дворе давным-давно пошли в сторону упрощения. Там за королевскими особами целая толпа с непонятными званиями не переезжала с места на место. Хотя фривольность и легкомыслие свободолюбивой Вильгельмины отцу все-таки не понравилось. Замечание насчет имени он, конечно, пропустил мимо ушей, но шумно втянул носом воздух. Очень раздраженно.

— Леди не нравится завтрак? — я не удержался от ядовитого замечания, когда Изабелла небрежно отодвинулся тарелку с мясной нарезкой. Да еще с таким выражением лица, будто там лежала голова принесшего завтрак слуги.

— Простите, ваше императорское высочество? — она захлопала ресницами, но по щекам расползлись красноречивые алые пятна.

— Белла предпочитает… более легкую пищу, — Вильгельмина покосилась сначала на подругу, затем посмотрела на меня, а после опустила голову к тарелке. — Она вегетарианка.

— Неожиданность какая.

Я цокнул языком, отец нахмурил брови.

— Алексей, — предупреждающий тон вызвал у меня короткий смешок в чашку с чаем.

Разговор не клеился, если не считать скудных попыток отца поддерживать хоть какое-то подобие светской беседы. Сначала сыпались дежурные вопросы про здоровье императора и его дражайшей супруги, потом дальних родственников обеих династий. Вильгельмина старательно подбирала слова, показывала безупречное знание русского языка и вела себя пристойно. Хотелось бы придраться, да ни к чему. А в излишней развязности и свободном поведении обвинять я ее не мог: правящий дом в Австро-Венгрии, как и вся Европа, давно не придерживались строгих догм поведения в обществе.

С предполагаемой невестой за час завтрака я поговорил от силы пять раз. Перекинулся несколькими фразами и скудными воспоминаниями о встрече в Сорбонне. Сознание услужливо подбросило парочку кадров тех лет, но ничего конкретного. Приятная, ненавязчивая и по возрасту очаровательная — Вильгельмина оставалась такой же, какой была в прошлом. Чуток повзрослела, оформилась, сменила кеды и джинсы на женственные платья, подходящие особе королевских кровей куда больше.

Но меня терзало подозрение, что в пяти чемоданах принцессы нашлась бы очередная пара модных футболок и брюк. А платья с костюмами привезли для хороших впечатлений. Уж больно часто Вильгельмина ерзала на стуле, потому что чувствовала себя неуютно в строгой юбке до колен и блузке цвета топаза. Правда, эрцгерцогиня усиленно храбрилась, смело приподнимала брови, когда я поворачивал голову, и отбрасывала прядь золотистых волос с шеи, демонстрируя линию плеч.

Забавно. Неумелые попытки флирта впервые за утро по-настоящему меня развеселили. Горечь разговора, темная, вязкая тоска и сладость смерти отошли на второй план. Они уступили место легкости, затуманили голову, прогнали прочь костлявое прикосновение Жнецов. Даже отец перестал кашлять так часто, как несколько часов назад. И Тихон Федорович улыбался слишком широко для служителя церкви.

— Простите, а нельзя ли убрать всю эту охрану?

Я вернулся к беседе за столом, которая заметно ожила. Взяв поджаренный тост, я аккуратно отрезал пласт масла и размазал по корочке с невероятным воодушевлением. Есть не хотелось, зато поджатые губы Изабеллы Хотек доставляли истинное удовольствие. А уж гневные молнии в глубине серо-синих глаз при виде нарезки вообще грели душу.

Боль сменилась злорадством, наслаждение от испорченного настроения двух дам вызвало приятное покалывание в области шеи.

— Охрана останется, графиня, — я сделал укус и намеренно долго жевал, пока тяжелая челюсть Изабеллы подрагивала от злости.

— Фрау Хотек, — пискнула со своего места тощая, как жердь, баронесса Вильчек. Длинный нос, без сомнения, задел бы люстру, задери она его чуть выше.

Императору Карлу следовало лучше подбирать окружение для младшей дочери. Даже второй внук английской королевы знал наизусть правила поведения и допустимые границы, которые не следовало нарушать. Уж точно не в Российской империи. Тем более, не со мной.

— Ба-ро-нес-са, — по слогам процедил я, отчего все сидящие за столом повернулись в мою сторону. — Учтите на будущее, когда находитесь в гостях.

Дамы синхронно поперхнулись.

— Ох, разве это «Пожар в Зимнем дворце»?

Вильгельмина моментально перехватила внимание на себя громким вскриком. Подпрыгнув на стуле, она указала на одну из картин, что украшали левую половину столовой. Удивленный отец склонил голову, после чего кивнул.

— Да. Работа Клода Верне, все верно.

— Могу я подойти поближе?

Под взглядом отца я тяжело вздохнул, отодвинул приборы и встал следом за неугомонной принцессой. Естественно, интерес ее был вызван отнюдь не очередным шедевром, а неловкой ситуацией со свитой. Уже через минуту мы оба рассматривали поблекшие от времени и пыли акварельные мазки оранжевой краски. Языки пламени облизывали здание дворца, люди завороженно смотрели и не двигались. Как в реальности.

— Прошу прощения, ваше императорское высочество, за выходку моих подруг. Такого больше не повторится.

Голос звучал тихо, в нем сквозило искреннее сожаление. Тонкие пальчики сжались в замок от явного волнения.

— Я не злился.

— Мне почудилось, что сейчас их отправят на казнь.

Уголок рта невольно дернулся от кровожадного видения. Покачав головой, я поддержал шутливый тон.

— Хватило бы поездки на свиноферму.

— Ой, — Вильгельмина округлила рот и прижала ладошку к губам, — слишком жестоко!

— Россия — страна диких людей, балалаек и суровых зим.

— А у вас медведи по городам бродят?

— И водку просят, чтобы согреться.

Она прыснула от смеха, затем скрыла улыбку и ямочки на щеках за густой ширмой волос. Волны мягко опустились на острые плечи, и мне невольно стало ее жаль. Свобода, о которой талдычили западные страны, пришла, но цепи ответственности никуда не делись. И сковали хрупкое тело не менее крепко, чем любого из нас.

— Позволите? — я предложил руку, и Вильгельмина охотно приняла ту. Уже через пять минут мы изучали соседний зал.

— Здесь всегда столько людей?

Охрана изображала статуи, только периодически касались то наушника для передачи отчета с позиции, то защитного браслета. Два домовых и горничная испарились почти сразу, стоило нам войти в двери.

— Всего лишь строгие правила. Так нужно, — я не вдавался в подробности, а эрцгерцогиня понятливо кивнула.

— Значит, тех магов от нас не уберут?

— А вы против?

Вильгельмина неопределенно пожала плечами.

— Скорее нет, чем да.

Я невольно оглянулся, однако ни баронессы, ни графини не заметил. Даже охраны, которая приехала с принцессой, не наблюдалось. Они, похоже, так и остались где-то за дверьми столовой. Под присмотром генерала Соловьева и других гвардейцев императора.

Отец, да ты перестраховщик.

— По правилам ваши сопровождающие должны сейчас неотступно следовать за нами. Но на приличном расстоянии, чтобы не мешать разговору и сближению, — пробормотал я, поймав очередной румянец на щеках Вильгельмины.

— Мы совсем не подготовились, — уныло вздохнула она. — А я очень старательно изучала этикет с детства. Честно!

Врушка. Все знала, но ничему не хотела следовать. Намеренно.

— Сделаю вид, что поверил вам.

— Я вас расстроила?

— Позабавили.

— Тогда я добилась нужного эффекта, — вдруг мягко произнесла Вильгельмина и чуть сильнее сжала пальцы на моем предплечье. — Вам не шла грусть, ваше императорское высочество. Как и княгине.

Я резко остановился, и эрцгерцогиня вынужденно застыла рядом. Развернувшись, я прищурился, выискивая в симпатичных чертах толику лукавства или обмана. Но ничего, кроме волнения, не заметил. Сама же Вильгельмина кусала губу, будто испугалась и теперь не знала. Как извинится за случайно вылетевшие слова.

— Вы встречались с княгиней Репниной-Волконской? Где?

Ответить эрцгерцогиня не успела, двери зала распахнулись, и с фривольной улыбкой порог переступил Андрей.