Бессердечный принц. Раскол

Глава 36. Ольга

«По данным полиции, преступники воспользовались квартирой гражданки Янской, чтобы совершить нападение на его императорское высочество и его императорское величество.

Сообщается, что найти хозяйку квартиры не удалось. На нее объявлен розыск. Если вы что-то видели или слышали об этой женщине, пожалуйста, сообщите по указанному номеру в бегущей строке».

— Ой, горе-то какое, а! Мало нам цен кусачих, теперь ироды всякие по людям стреляють!

— Чего разоралась, Глашка? — услышала я раздраженный голос Добрыни, нашего конюха. — Заигрались Романовы, вот и получили. Поделом, авось о людях да нелюдях подумают.

Я стиснула крепче пальцы, царапая деревянный косяк, и прислонилась к нему лбом. Голова кружилась, меня тошнило и мутило после встречи с врачом. Десяток анализов на голодный желудок не лучший способ начать день. Еще и в больницу пришлось добираться окольными путями в сопровождении охранников, поскольку все улицы перекрыли после теракта.

Два дня прошло, а по улицам по-прежнему бродили жандармы, гвардейцы и полицейские. Столько околоточников, городовых, сотрудников охранного отделения, магов я не видела давно. Казалось, все силовые структуры бросили на патрулирование столицы. В Москве и других крупных городах начались рейды, тут и там гремели новости о поимках очередных пособников «Красной зари».

Меня мучил только один вопрос: почему этого не сделали раньше? Понадобилась куча смертей и пуля, едва не убившая цесаревича, чтобы высшее руководство зашевелилось. И я не про императора, а его окружение. Людей, которые каждый день отчитывались ему об успехах в расследованиях. Неужели до позавчерашнего дня убивали мало?

Прикрыв глаза, я выдохнула и опять прислушалась к разговору. Гнев — отвратительный помощник. Слишком тяжелым выдалось утро, волнение и страх за жизнь Алексея сказались на психике. О своем состоянии цесаревич тоже не отчитался: он как бы и не обязан, однако меня все больше терзали сомнения насчет его состояния. Вдруг все не так радужно, как описывали в новостях? Год назад я бы порадовалась подобному исходу, когда цесаревич только-только поставил мне ультиматум. А сегодня…

Сорвалась на медсестре, когда та предложила успокоительное после слов Якова Николаевича о состоянии моего здоровья. Пришлось принести извинения, а позже — послать цветы и сладости.

«Я понимаю ваше положение, ваше сиятельство. Но в нынешней ситуации вынужден настоять на том, чтобы вы прошли полное обследование организма. Первичные анализы показывают не очень хорошие тенденции. Также я осмелюсь записать вас к нескольким коллегам, которые помогут. Помните, главное, здоровье. Не отталкивайте мою помощь раз уж пришли за ней».

Он много говорил. По делу и без сантиментов, смотря на меня уставшим взглядом человека, пожившего достаточно, чтобы без колебаний отвечать на поставленный вопрос. Никогда не увиливать и не врать о чуде. Не обещать того, что сделать не мог.

Яков Николаевич не был стар, но в смоляных кудрях давно поселилась седина, а плечи всегда оставались слегка сгорбленными. Руки для сорокапятилетнего мужчины выглядели гладкими, ведь он тщательно следил за ними. А вот лицо покрывали борозды морщин: работа накладывала отпечаток и не давала шанса на продление молодости.

Как мне не давала шанса болезнь, чтобы стать матерью.

— Чего несешь, дурь дворовая? — распалялась тем временем Глаша. — Ты на батюшку нашего, император, да сына евойного не гони коней. Как дам тряпкой по лбу, чтобы язык свой поганый проглотил.

— А если не проглочу? — спокойно поинтересовался Добрыня

Казнить. Всех. Или высечь на конюшне парочку раз. Я уже представила, как трясла эту мелкую пакость в руках. Дворовой наш ростом не выше домовой Глашки — всего два аршина от земли. Придушить духа, может, другие умолкнут навек.

— Сковородкой по башке получишь и выговор от Петра Исааковича. И не дай Всевышний, княгиня узнает, как ты тут грудь колесом выставляешь. Быстро хлебного места лишишься, пойдешь милостыню на вокзал просить. Понял?

Отойдя от двери, я зябко поежилась от прохлады. Какие-то проблемы с трубами, Петр Исаакович сказал, когда вернулась. Камины только растопили, поэтому я захотела горячего чаю. Или глинтвейна. Зря пошла лично, следовало послать горничную.

— Ваше сиятельство?

Передо мной стояла лесавка Оксана, дочка нашего садовника-лешего. В руках она держала обрезанные ветви папоротника, которые зеленели точь-в-точь как ее длинные волосы. Белый сарафан до колен странно смотрелся в доме, где температура упала до пятнадцати градусов в отдельных комнатах. Да и вообще она казалась чудаковатой. Одни только бездонные карие глаза чего стоили и полубезумная улыбка.

— Ты что здесь делаешь?

Обычно Максим Федорович дочь из комнат не выпускал без необходимости. Если только летом или весной в сад. Или в оранжерею. Уезжая по делам, всегда запирал ее на три замка, чтобы вреда не нанесла.

Непуганых дураков по миру много бродило. Поведутся на курносый носик да миловидное личико. Потом в психиатрическую клинику с шизофренией попадали, потому что всех мужчин без исключения магия лесавок сводила с ума. Если, конечно, не провести правильный обряд бракосочетания.

— Цветы в доме, — Оксана моргнула и зеленые ресницы, точно крохотные листочки, трепыхнулись, — мерзнут. Больно им.

— А отец твой где? — я потерла подушечки указательного и большого пальцев друг об друга, разгоняя искру магии.

Ничего. Никакой опасности от Оксаны не исходило. Только безмерный покой и желание помочь любимым цветочкам.

— По делам поехал, ваше сиятельство. Дверку запереть забыл, я и вышла. Растения звали, — она сдвинула прямые брови, широкий лоб прорезала морщинка.

Я заметила, что над ухом она закрепила цветок африканской ромашки. Гацания стояла у нас в столовой и обычно не радовала бутонами зимой, предпочитая солнечный свет. Хмурое небо Петербурга не способствовало ее развитию, потому в горшке чаще всего сидел пустой зеленый куст. Теперь я узнала, что она у нас оказывается ярко-оранжевая по краям многочисленных лепестков и темнеющая к рыльцу.

— Не броди по дому босиком, — я кивнула на ноги Оксаны. — Заболеешь. И не попадайся на глаза никому из мужчин.

— Хорошо, ваше сиятельство, — легко согласилась та, присев в своеобразном книксене.

Под аккомпанемент мелодии, известной ей одной, Оксана двинулась в коридор, но внезапно застыла, затем резко повернулась ко мне.

— Ваше сиятельство.

— В чем дело, Оксана? — прищурилась я.

— Разве вы не велели дочерям не покидать своих покоев? — спросила она и склонила голову так, что зеленая масса волос скользнула на правую сторону. — Папа всегда сильно ругает меня, когда я убегаю из комнаты. Я бы не хотела, чтобы барышень тоже ругали.

Акцент на слове «ругать» мне категорически не понравился. Как и то, что Софи с Натали решили проигнорировать мой приказ. Подойдя ближе, я аккуратно прикоснулась к подбородку Оксаны и заметила, что та нервно дернулась. Будто боялась чего-то.

— И насколько сильно тебя ругает отец? — поинтересовалась я, но ответом стала тишина. — Ладно, ничего страшного, — мой беспечный голос успокоил ее и послышался вздох облегчения.

— Вы расскажете папе?

— Нет. В благодарность за твою внимательность.

Трогать Оксану за лицо я не стала, лишь осторожно погладила по хрупкому плечу и отправила дальше к цветам. Пусть развлекается, а чуть позже я собиралась расспросить Петра Исааковича о Максиме Федоровиче. Как и про остальных, кого горничная Василиса «сдала» в прошлый. Не хватало мне под крышей людей и нелюдей, поддерживающих сопротивление.

Дойдя до лестницы и поднявшись, я услышала впереди голоса падчериц. Раздражение растеклось лавой по венам, усилились тошнота и головная боль. Шум в ушах сменился противными щелчками, но я отчетливо чувствовала каждую эмоцию, идущую из спальни Софии. Судя по интонациям, изредка переходящим в крик, Натали идея покинуть дом не понравилась. Да еще без моего разрешения.

Я покачнулась и оперлась о стену. Под ладонью шершавая поверхность оцарапала кожу, но я ничего не почувствовала. Бушующая магия перебивала все ощущения, кроме неприятных позывов желудка и мерзких звуков в ушах. Сколько бы я ни пыталась взять себя в руки, привести мысли в порядок — ничего не помогало.

Черт возьми, сегодня после обеда меня ждала встреча с леди Луизой. Анна Фаберже отзвонилась и сообщила, что яйцо передали с охранной и должны привезти аккурат к полудню. В ресторане напротив ювелирной мастерской, где для нас приготовили столик, его бы преподнесли в качестве подарка.

Но в таком состоянии я вряд ли осилю встречу. Всевышний! Да я туда даже не доберусь!

— Матушка?

Из комнат выскочила сначала Софи, следом Натали. Обе выглядели крайне возбужденными и собранными.

На младшей падчерице красовалось шерстяное платье цвета шампанского. Оно великолепно сидело на точеной фигурке, подчеркивало тонкую линию талии и аристократическую бледность кожи. Пепельно-черные локоны волнами спускались на грудь, легкий макияж подчеркивал все достоинства молодости и природного обаяния.

Будто в противовес ей белокурая Натали оделась куда скромнее. Мягкий свитер, джинсы и немного румян на щеки. Исключительно пастельный розовый в образе. На фоне яркой сестрицы, малиновые губы которой алели за версту, прямо-таки воздушная фея.

— На прогулку собрались? — прокаркала я, глядя на то, как съежились сестрички. — На улице опасно.

— Мы ненадолго, — возмутилась Софи. — На часик или два. Сколько можно дома находиться, матушка? Скоро в обществе засмеют, скажут, клуши Репнины-Волконские совсем в девках засиделись.

— А тебе не терпится в женщину превратиться?! Или без головы остаться, учитывая, что недавно случилось! — прошипела я в бессильной ярости от собственной слабости.

Что-то появилось на моем лице или полыхнуло в глазах. Девочки отшатнулись, Натали в ужасе прикрыла рот.

— Матушка, — пискнула она, — с вами все хорошо?

Я шумно вздохнула и покачнулась, наклонившись вперед. Удивительно, но ни Натали, ни София не воспользовались моим состоянием. Первой на помощь поспешила младшая из сестер, чем немало меня удивила.

— Вызови семейного лекаря, — приказала она Натали, хотя истеричные нотки я все-таки уловила. Как и мощные колебания ее эмоций.

От неприязни, ненависти до паники. Самой настоящей.

— Никаких врачей, — я остановила Натали на бегу. — Скоро пройдет.

— Матушка…

— Я сказала, что все нормально!

Софи отбросила мою руку, будто держала змею. Отойдя к сестре, она встала плечом к плечу рядом с ней и молча взирала на меня, дожидаясь вердикта.

— Куда вы собрались? — я прижалась к стене и на несколько секунд закрыла глаза.

— К Юсуповым, — тихо призналась Натали. — У Татьяны сегодня небольшой обед с отпрысками семей из высшего общества. Посидим, попьем чай. Ничего такого, честно.

Правильно, все правильно. Девочки молодые, им требовалось внимание юных кавалеров и болтовня с подругами. Мои бесконтрольные страхи не следовало демонстрировать столь яро, да и постоянные из-за них ни к чему. В телефонах люди Алексея не нашли никаких связей с краснозоревцами, маленьких дурочек волновал исключительно флирт. Лишь несколько секретных чатов в приложении знакомств вызвали любопытство, и то больше у меня. Там содержались переписки Натальи с молодым человеком, чье имя установить не удалось.

Черт с ним. Крамольного содержания не выявили и ладно. Сплошная патока и восторженные вздохи влюбленной барышни.

— Вернитесь к полуночи, — проговорила я, жестом отпуская сестер на свободу.

— А ты? — Софи похлопала накрашенными ресницами. — Может, врача?

— Все нормально. Идите. Только возьмите в охрану мага.

— Ладно… Спасибо, Ольга.

Надо же. Один раз договорились без криков, и я эволюционировала из «матушки» в Ольгу.

До своих покоев я добралась едва ли не ползком. Перепуганный Кузьма, ворошивший угли в камине, чуть не зарядил себе кочергой по лбу и уставился на меня огромными глазами. Уши домового трепыхались, ручонки сжимали металл.

— Чай, — бросила я усилием воли на ходу. — Да покрепче! Ко мне никого не пускать.

— Да, ваше сиятельство.

Добравшись до спальни, я чуть ли не грудью рухнула на туалетный столик. Зеркало в тяжелой раме опасно покачнулось, пока я дрожащими пальцами набирала код от замка на чемоданчике с украшения. Дважды ошибившись, я психанула и запустила магическую искру. Щелчок показался мне взрывом и заставил содрогнуться от прошившей все тело волны боли.

Защитный гранатовый браслет на запястье казался ледяным.

— Где… Где же… — бормотала я, переворачивая чертову шкатулку.

Куда я дела ожерелье Романовых? Оно было со мной после отъезда из Зимнего дворца или нет?

Комната поплыла, собственное отражение казалось смазанным и нечетким. Словно кто-то плеснул воды на зеркальную поверхность. Количество щелчков увеличилось, они стали громче, отчетливее, бодрее. Отбивали ритм, понятный лишь измученному магией организму. Подняв мутный взор, я увидела, как по краям засияла радужка. За дымкой полностью скрылся ее родной цвет и зрачок, отчего глаза казались голубыми.

Никогда раньше хаос не вел себя подобным образом. Не выходил из-под контроля настольно, что я чувствовала каждого человека или нелюдя в доме. Они злились, радовались, ругались, устало падали на стулья или с наслаждением смаковали обед. Эмоции лились неконтролируемым потоком, который я не могла сдерживать.

— А-а-а! — проорала я, когда неведомая сила сбила меня с ног. С кончиков пальцев посыпались искры, затем впитались в трещины и просветы. Где-то вдалеке раздались первые крики.

Боль, что я получила, уходила к домочадцам. Вместе со всплеском магии.

Сквозь туман я нащупала что-то крупное и горячее. Оно неожиданно ослепило изумрудным светом, а хаос, бушующий в груди, вдруг сжался в комок и пугливо заметался в источнике. Ожерелье Романовых раскалилось, но мне уже было все равно.

Потому что вместе со жжением пришел покой.

— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство!

Я очнулась у туалетного столика. Растрепанная и тяжело дышащая. В руке сжимала изумрудное ожерелье, а на запястье мерно поблескивал гранатовый браслет. Теперь он работал, как ни странно.

— В чем дело? — на нетвердых ногах я вышла из спальни с украшением в руке. На столике в кабинете дымилась чашка английского чая, рядом стоял Кузьма.

— Ваше сиятельство, — домовой нервно почесал растрепанные пакли. — Там это… Гость пожаловал.

— Какой еще гость?

— Господин Горелик, ваше сиятельство. Из «Вестника».

Черти раздери Вениамина Карловича. Нашел время для визита.

Бросив взгляд на настенные часы, я пошла к столику и схватила чашку. Даже не побоялась обжечься, сразу сделала три больших глотка и застыла. Перебрала в голове количество свободного времени и желание для беседы с журналистом.

Его все равно не избежать, так почему не закрыть этот гештальт сразу?

— Пусть его проводят в гостиную и подадут туда глинтвейн, чай и легкие закуски, — приказала я. — И скажи Глаше, чтобы достала из подвала бутылку вина. На всякий случай. Урожай подберет на свой вкус.

— Х-хорошо.

— Девочки ушли?

— Да.

— Чудесно, — я поставила чашку и положила ожерелье. Мне оно не требовалось. Пока что. — Я скоро спущусь, только сменю наряд и приведу себя в порядок.

— Будет исполнено, ваше сиятельство, — низко поклонился Кузьма, затем исчез по мановению руки.

***

На подготовку к встрече с Вениамином Карловичем у меня ушло пятнадцать минут.

Заставлять «дорогого» гостя ждать и дальше было бы вопиющим нарушением этика, хотя именно Горелик первым преступил правила. Он не дождался официального ответа на свое приглашение, потому явился сам. Вопиющая наглость. Но для газетного проныры вполне ожидаемая.

Я не нашла свободного окна в расписании, чтобы втиснуть туда Горелика. И наивно полагала, что драматические события в стране придержат ушлого журналиста в офисе. Трехдневный траур по погибшим, постоянные патрули, сбор помощи жертвам. Совсем позабыла, кто такие представители оппозиции в прессе и жизни. Им никакой теракт не мешал копаться в грязном белье.

Взгляд скользнул по скромному платью прямого кроя. Юбка до колен, ткань мягкая и гладкая, цвет — сталь с легким отблеском. Силуэт прекрасно подчеркивал фигуру, но при этом не являлся чем-то вызывающим. Никаких шокирующих вырезов или декольте, лишь скромность, элегантность, приятные глазу оттенки.

Из украшений я прикрепила часть изумрудной парюры в качестве броши и оставила гранатовый браслет. На случай экстренных ситуаций оба амулета сработались бы в паре. Маленькие золотые серьги-гвоздики скрылись за выпущенными из прически прядями, а собранные в «шишку» волосы открывали шею.

Чему меня научил Алексей за год наших странных отношений, так это дипломатии через бытовые мелочи. Одежда и аксессуары играли не меньшую роль, чем умение использовать язык и мозги по назначению. Любая женщина хочет выглядеть эффектно на фоне остальных. Будь она хоть триста раз россиянка, англичанка, француженка или сверхправильная немка.

Луиза фон Каприви обожала украшения, но носила их редко. Строгость и порядок, свойственный ее нации, она впитала с молоком матери. А вот женскую натуру и любовь к бриллиантам развила в себе со временем. Мой внешний вид, как и будущий диалог я прорабатывала заранее.

Надену что-то вызывающее — потеряю хрупкое доверие.

Выберу невзрачное — лишусь всяческого внимания.

Потребовалось время, чтобы я, наконец, выбрала подходящий вариант из гардероба. Платье от экологически чистого бренда. Немецкого. Из переработанных материалов без использования незаконного труда. Со всеми значками качества на этикетках, иначе весь образ полетел бы к черту в омут.

— Ваше сиятельство, — Горелик подпрыгнул на тоненьких ножках, затем окинул меня восхищенным взглядом.

Я осталась довольна и протянула руку для вежливого поцелуя, заметив, что принесенной прислугой херес в хрустальном графине наполовину опустошён. Часть закусок Вениамин Карлович тоже уничтожил, пока я собиралась.

Замечательно. Теперь диалог можно строить.

— Вениамин Карлович. Признаться, вы удивили меня столь неожиданным визитом, я потянулась к заварнику и налила чаю.

После выброса хаоса головокружение до конца не пришло. Меня до сих пор подташнивало и шатало. Требовалась ударная доза антиоксидантов, немного сахара для улучшения работы мозга, отдых. С последним беда, поскольку через три часа назначена встреча с Луизой. Здесь не до отдыха.

— Я не отниму много времени, ваше сиятельство, — Горелик устроился с довольным хрюком в кресле и побарабанил пальцами по подлокотнику. — Скажите, Ольга, вы что-нибудь знаете о слухах насчет смены наследника престола?

Мои пальцы крепче сжали чашку, в горле образовался ком. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы проглотить тот.

— Какие глупости, — я легко рассмеялась, отпив чай. — Наследники престола не игрушки в магазине. Их нельзя просто взять и поменять.

— Верно подмечено, если только не нашлось другого кандидата.

Звон чашки, ударившейся о блюдце, заполонил гостиную. Старинные часы отсчитывали секунды так громко, что у меня в ушах вновь щелкнуло. Мгновенный взрыв, потом удушливая тишина. Стены напирали, а мягкое сиденье подо мной превратилось в трясину, которая тащила вниз на дно.

— И о ком же речь? — я не выдала себя ни жестом, ни эмоциями. Осталась спокойной под изучающим взором рыбьих глаз.

Сердце забилось чаще, а в памяти всплыла ледяная сталь радужки Владислава Ящинского. Слухи слухами, но такое сходство с цесаревичем люди ни могли не замечать. Пусть оно улавливалось лишь при близком знакомстве и общении.

— Андрей Михайлович Романов, конечно.

Я вздрогнула и похлопала ресницами.

— Князь?

— Почему бы и нет, — пожал плечами Вениамин Карлович, затем пытливо уставился на меня. — Помните слухи, которые ходили вокруг будущего императора Николая?

— О том, что вдовствующая императрица скрыла факт незаконного рождения внука? — я щелкнула языком. Затем ответила коротко: — Бред.

— Или прекрасная афера, — развел руками Горелик, отчего херес в бокале грозил пролиться на вычищенный персидский ковер.

— Послушайте, Вениамин Карлович, — я выпрямилась и расправила складки на юбке. Механическое движение помогало сосредоточиться на теме. И не давало нервам разгуляться. — Не секрет, что брак императрицы Анастасии в 1935 году с молодым Павлом Алексеевичем фон Царнекау из династии принцев Ольденбургских вызвал скандал в обществе. Юный и непризнанный сын расстрелянного краснозоривцами аристократа. С фамилией от морганатического брака предков. И тридцатичетырехлетняя женщина. Хоть с короной на голове, хоть без нее. Такое и сейчас одобряется не всеми, что говорить о прошлом. Само рождение Марии через два года после заключения этого союза вызвало кривотолки.

— Согласен, однако, именно брак цесаревны породил слухи. Замужество с одним из принцев Саксен-Кобург-Готским оказалось неудачным. Будущая правительница сбежала через несколько месяцев после свадьбы со своим охранником.

— Ложь, — холодно ответила я. — Цесаревна никогда бы не вступила в крамольную связь с краснозоривцем, будь он хоть кто. Охранник или барон.

На лице Вениамина Карловича появилась противная улыбка.

— Возможно. Но принца убили, Мария исчезла, нося под сердцем дитя, а вскорости погибла. Вместе с тем охранником.

Царапнув обивку, я на мгновение прикрыла глаза. Беседа раздражала, тем более что упомянутые события в стране перетирали каждый год на годовщину смерти ее императорского высочества. Одни утверждали, что Анастасия сама приказала убить нерадивую дочь. Другие, что цесаревна Мария с мужем стали жертвами краснозоривцев. Первую похитили ради выкупа, второго убили. Случайно или намеренно — никто не знал.

Покрытая мраком история осела где-то в анналах грязных тайн династии Романовых. Копаться в которых я не желала.

— По документам император Николай — законнорождённый сын принца Гарри Дитмара Губерта Саксен-Кобург-Готского и его супруги, цесаревны Марии Павловны. Никаких других наследников нет.

— Но все же, — Вениамин Карлович склонил голову к плечу. — Как приближенная к императорскому дому, вы ничего не хотите прокомментировать?

— Любопытство в отношении династии Романовых никогда не вело к хорошему исходу, — я поднялась, давая понять, что разговор окончен. — Теперь извините, Вениамин Карлович, меня ждет очень важная встреча.

— Мы ведь еще встретимся, ваше сиятельство? — он оценил шансы, после чего покорно встал следом и поправил пиджак на необъятном животе. — Я прислал приглашение.

— Конечно. Вне всяких сомнений.

Распрощавшись с Гореликом, я дождалась, когда слуги уведут его. После чего схватила бокал с остатками хереса и с яростью отправила тот в полет. Хрустальные брызги разлетелись по комнате, и я сразу почувствовала облегчение. Хотя меня по-прежнему сотрясала крупная дрожь, словно я забралась в морозильную камеру.

— Ваше сиятельство? — в дверях появилась горничная.

— Прикажи водителю, чтобы подготовил машину. Мы скоро отправляемся, — бросила я, и девчонки след простыл.

Когда завибрировал смартфон я чуть не подпрыгнула до потолка. Сейчас мне меньше хотелось общения, поэтому я даже не глянула на имя звонящего. Коснулась экрана, затем поднесла телефон к уху.

— Слушаю?

— Здравствуй, Ольга.

Внутри все перевернулось, эмоциональный шар лопнул, и я рухнула на диван как подкошенная.

— Алекс…