Бессердечный принц. Раскол

Глава 32. Алексей

— Ваше высочество, вы очаровательны, — Андрей демонстративно задрал голову и расхохотался на всю столовую. — Искрометный юмор и красота — я завидую своему кузену.

Я поморщился, спрятав выражение отвращения за глотком чая, и скользнул взглядом по напущенным фрейлинам принцессы. Маргарита Вильчек бросала кокетливые взоры из-под ресниц на моего кузена, а Изабелла Хотек изображал смущение юной девицы каждый раз, когда Андрей обращался к ней. Он умело манипулировал вниманием столь привередливых особ, а Вильгельмину очаровал всего лишь парой брошенных фраз об уме и чувстве юмора.

Изворачиваясь червем, кузен распространял чары безмерного обаяния в надежде, что это сыграет ему на руку. Надеялся заполучить расположение будущей императрицы? Или сам метил в ее мужья?

— Андрей, — отец с беспокойством посмотрел сначала на меня, затем на кузена, — ты прибыл по какому-то вопросу?

Появление племянника взбудоражило его, волнение промелькнуло в глазах. Ничего удивительного, ведь предполагалось, что молодой князь проведет время в полезных раздумьях насчет будущего. Позорное возвращение из Европы, разногласия с матерью. Андрей не хотел в родовое поместье, поскольку там Екатерина Павловна занялась бы устройством его личной жизни. В столице всяко веселее, чем в какой-нибудь глуши с навязанной женой.

— Отвечу на твой вопрос, отец, — я улыбнулся, затем поставил чашку на блюдце. — Андрей жаждет помочь сделать, взять на себя решение всех организационных вопросов, связанных с торжественным открытием сезона.

На лице отца замешательство сменилось просветлением.

— Правда? Замечательно! Сейчас наилучшее время для балов, людям нужен праздник. Займись также организацией столовых и сбора продуктов для передачи малоимущим.

— Да, дядя. Для меня честь послужить на благо страны любым из возможных способов.

Кузена чуть не перекосило, но хватило такта и воспитания сдержаться. Бросив в мою сторону испепеляющий взор, он отвернулся к леди Изабелле и защебетал какую-то чушь про нашумевшего композитора — Штефана Мозера. Беседа превратилась в увлекательную пикировку на музыкальные темы, искусства и размаха балов нашей империи и Австро-Венгерской.

— Я бы с удовольствием включилась в процесс подготовки. Если позволите, — подала голос Вильгельмина, стоило мне сделать глоток. Опустив ресницы, она улыбнулась и показалась очаровательные ямочки на щеках.

— Дорогая, вы гостья. Просить о подобном было бы дерзко с моей стороны, — с придыханием выдал отец.

Я незаметно кивнул слуге, который все понял. В руке императора оказался платок, кашель утонул в складках кружевной ткани. Беспокойство в голубых глазах Вильгельмины, затем заинтересованно выглянувшая из-за плеча кузена леди Маргарита, заставили меня громко прочистить горло.

— Прохладно, а поедание замороженного шербета явно не пошло нам на пользу, — быстро проговорил я.

— Ты прав, Алексей. Генерал Мороз в феврале особенно лют и безжалостен, — усмехнулся отец.

— Генерал Мороз?

Вильгельмина похлопала ресницами, а леди Изабелла изогнула брови. Обе девушки выглядели крайне удивленными.

— Главный защитник России, — улыбнулся Андрей, перехватив мой кивок. — Ни один противник не победил наши зимы.

— Здесь… Холодно, — поежилась леди Маргарита, покосившись на невозмутимую Вильгельмину. — Ее высочество сегодня вышла на прогулку в сад, а вернулась полностью продрогшей.

— Не преувеличивай, Марго. Ее сиятельство, княгиня Репнина-Волконская, была любезна и предоставила мне свое пальто.

— Княгиня? Ольга провела ночь в Зимнем дворце?

Улыбка Андрея стала шире, когда он повернулся ко мне. Издевка в его интонации достигла цели, атмосфера непринуждённости исчезла. Растворилась в дымке раздражения, а семейный завтрак превратился в безмолвную дуэль взглядами.

Вильгельмина опустила голову, после чего тихонько вздохнула. Сделала вид, будто очень увлечена остатками чая в чашке, а ее фрейлины встрепенулись. Возмущенная Изабелла приоткрыла рот, издала невнятный звук и вытаращила глаза, став похожей на рыбу.

— Простите, разве в Российской империи любовницам вашего императорского высочества позволено столь открыто… Проявлять пренебрежение к потенциальным невестам?

— Графиня, — я сделал акцент на титуле, что поумерило пыл леди Изабеллы, — мы уже говорили сегодня о правилах и этикете в моей стране.

— Но…

— Белла, — в голосе Вильгельмины запела сталь.

Хвала Всевышнему, разгорающийся спор прервал отец.

— Думаю, ее высочеству и молодым леди требуется отдых, — император взмахнул рукой, двое слуг незаметно подошли к столу. — Проводите принцессу с подругами в отведенные покои. О помощи в организации балов мы обязательно поговорим вечером.

— С радостью, ваше императорское величество, — присела в прощальном поклоне Вильгельмина, затем негромко шикнула на подруг.

Они не дошли даже до дверей, когда в столовую ворвался Корф, нарушая все мыслимые и немыслимые протоколы. С оттянутым галстуком, взъерошенный и напуганный, он метнулся к императору, рухнул на колени и пробормотал:

— Ваше императорское величество, не велите казнить. Беда к нам пришла, горе великое.

— В чем дело, Илья? — я склонил голову, взглядом велел прислуге увести принцессу с фрейлинами.

Напоследок Вильгельмина обернулась, несколько секунд смотрела неотрывно на меня, затем исчезла за резными створками. Наступившая тишина в столовой давила на уши, Андрей нахмурился, а я рухнул на стул. Корф послушно ждал, когда ему вернуть право слова. Лишь после отцовского дозволения, поднялся и заговорил дрожащим от напряжения голосом:

— Ваше императорское величество, цесаревич, князь, час назад произошёл теракт. Приспешники «Красной зари» устроили бойню рядом с Императорской больницей №1. Движение перекрыто нашими жандармами, полицией и гвардейцами, журналистов и гражданских пока не пускают.

— Сколько жертв?

Пауза сопровождалась мерзким писком, вокруг заклубился аромат ладана. Повернув голову вправо, я заметил в углу темный дым, сформировавшийся в силуэт жнеца. Мантия плавно опустилась на пол, потащились следом за хозяином. Он двигался неспешно, никуда не торопясь и спрятав костлявые кисти в широких рукавах. По мере его приближения опадали листья на свежесрезанных цветах из оранжереи, опускались бутоны, покрывалась плесенью еда.

— По предварительным данным, не меньше тринадцати человек, из которых четверо — сотрудники полиции. Среди погибших есть маг-воздушник. Сгорел заживо в бою с носителем хаоса.

«Побеждающий наследует всё, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же и неверных, и скверных и убийц…» [1]

— «И прелюбодеев, и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь — в озере, горящем огнём и серою. Это — смерть вторая», — продолжил я цитату за Жнецом.

— Алексей?

Я вздрогнул, оглянулся на удивленного отца и озадаченного Андрея. Переминался, судорожно сцепил пальцы в замок, застывший Корф. Звон в ушах усилился, превратился в грохот церковного колокола, а затем вдруг пропал. За ним последовала очередная тягучая минута бесконечного молчания, которое нарушил рваный кашель отца.

— Нам нужно туда, — я очнулся и тряхнул головой, прогоняя остатки наваждения. — Журналистам жаждут ответы, люди — справедливости.

— Ты совершенно прав, — кивнул отец, затем посмотрел на Андрея. — Корф поможет тебе разобраться со всем, покажет отчеты. На кону Большой бал в Николаевском зале, а мы готовы лишь наполовину. Приглашения уже отосланы, остались мелочи.

— Разве таким не занимаются женщины?

Кислое выражение лица кузена немного утешило меня.

— Попроси Екатерину Павловну, — я не удержался от колкости. — Твоя мать не упустит случая заняться подготовкой. К тому же ты сам предложил помощь, — напомнил с едва ощутимой прохладой.

Обжигающий взор я уже не увидел, но отлично ощутил затылком. Только мне было все равно. Приоритеты изменились в тот момент, когда Корф переступил порог с новостью о теракте.

***

Там, где минуту назад ярко светило солнце, сейчас пепельно-серой массой нависли тучи. Первые снежинки прогарцевали к стеклам, осели на плечах лениво перебирающих ногами прохожих и умирали. Медленно и в агонии, превращаясь во влажные пятна на одежде и капли на многочисленных поверхностях.

Отведя взгляд от парочки леших, что устроили посреди тротуара бой снежками, я повернулся к молчаливому отцу.

— Почему ты позволил Андрею остаться?

Даже сейчас от упоминания имени кузена у меня внутри бурлил настоящий гнев. Подначивания и попытки задеть, конечно, выглядели жалкими. Никакой реакции от принцессы Вильгельмины, на которую было рассчитано представления, не последовало. Ее высочество, в отличие от неугомонных подруг, сразу поняла: здесь не Вена, никто не потерпит фривольности и разгула свободы слова.

— Ты прекрасно знаешь ответ, Алекс.

Голос у отца ровный, словно его совсем не заботил теракт или будущие проблемы с племянником. Признаться, столь показное равнодушие несколько сбивало с толку. И злило.

— Михаил не предполагал, что его потомок окажется настолько жалким, — бросил я резко и поймал строгий взгляд отца. Как и всегда.

— Светлейший князь Михаил Романов спас твою прабабку, — он выпрямился и сцепил пальцы в замок на коленях. — А взамен взял с нее клятву, что мы, как представители царствующей ветви, никогда не причиним зла его потомкам и будем их защищать. Всегда.

Я вновь отвернулся, слыша, как отец захлебывается в кровавом кашле. Сколько бы я ни прокручивал в голове варианты, так и не пришел к однозначному выводу в отношении поступков моей прабабки. В тот момент у юной императрицы, оставшейся в одночасье без семьи и поддержки, не осталось выбора. Вероятно, Анастасия Романова поступила исходя из сложившихся обстоятельств.

Но последствия преследовали нашу семью до сих пор. Не сумев уберечь отца Андрея в смутные девяностые, император Николай стал жертвой проклятия. Оно проснулось в ту секунду, когда светлейший князь сделал последний вдох. Сгорел заживо в собственном автомобиле, подорванном террористами из «Красной зари». А неугасающее пламя от его гибели и чужих обещаний теперь пожирало легкие отца, растягивало на годы мучения и дамокловым мечом висело над моей головой.

Даже пожелай я всех бед вселенной Андрею, мне пришлось бы дожидаться естественной кончины дорогого кузена. Или со Смертью мы встретились бы гораздо раньше.

— Михаила спасли, а он привел белогвардейцев к твоей прабабке, — отец стиснул в кулаке перепачканный платок. — Терпеть неугодных родственников и спящее проклятие за нарушение договора — низкая цена за сохранение династии на престоле.

— Требовать клятву на родной крови тоже не благородный поступок. Особенно когда старшего брата с семьей приговорили к расстрелу после твоего побега.

— Похищения с целью убийства.

— Мы не знаем, — с нажимом сказал я, — что там произошло на самом деле. Пытался ли Михаил последовать за женой и сыном в Европу или его действительно похитили. Остальных Романовых не пощадили, крохотная часть убежала за границу. Чудо, что прабабушка не отправилась к Всевышнему за родителями, сестрами и братом. Но сомневаюсь, что светлейший князь думал о династии, когда повесил на нас заботу о своих родных.

— Следовал он зову долга, сердца или планировал в будущем открыть потомкам дорогу к трону — неважно, — отец качнул головой. — Нас осталось слишком мало, Алекс. Романовы рассеяны по миру. Многие не чают вернуться, кому-то здесь и вовсе не рады. Мы не можем рвать оставшиеся нити. Без того наше древо чуть не выдрал с корнем красный ураган.

— У тебя есть сын. Еще один. Но предпочтение ты отдаешь племяннику с подмоченной репутацией.

Мне следовало остановиться. Вовремя закрыть рот, оставить давно избитую тему там, где ей место. В анналах истории, под слоем пепла и многолетней пыли. Но снова и снова мы возвращались к старым спорам, когда речь заходила о семейных тайнах.

— Жестоко с твоей стороны упоминать Влада, — тихо проговорил отец. Разбито, скрипя, точно древняя повозка. Как будто постарел на тысячу лет за долю секунды.

Я опустил ресницы, взглянул на свои пальцы. Потом оглядел кожаный салон, будто искал в дизайне огреху, чтобы за нее уцепиться. Неидеальное всегда хорошо отвлекало, заставляло шевелить извилинами.

— Прости.

— Тебе не жаль, Алекс, — сухо бросил отец, затем склонил голову и подался ко мне. — И знаешь, что самое ужасное?

— Нет.

— В такие моменты ты очень похож нанеё.Она тоже бьет больно. Выискивает слабое место и кусает, прекрасно понимая, какой вред нанесет.

Затаив дыхание, я прикрыл глаза и досчитал до десяти. Потом повторил, ощущая, как постепенно приходят в равновесие внутренние весы. Душа не металась, смердящий аромат разложения отступил. На языке больше не чувствовалось неприятной кислинки от подступившей к горлу желчи.

Сколько бы ни минуло лет, между мной и отцом всегда останутся противоречия. Местами непримиримые.

— Спасибо за сравнение с матерью, — температура в салоне понизилась на несколько градусов. И вовсе не из-за погоды. — Приятно знать, что ты столь высокого обо мне мнения.

Ответом стал разочарованный вздох.

— Все в тебе прекрасно, сын мой. Лишь ненависть к Марии застилает глаза и уши, — смех отца показался горьким.

— Про «ужасное» ляпнул не я.

— Категоричность, Алекс, только и всего. Я говорил об этом. Пожалуйста, не суди меня за выбор прошлого. Без того я попаду в чертоги Смерти с мешком, полным сожалений и разочарований.

Автомобиль резко затормозил. Я не сразу понял, что мы прибыли на место происшествия. Повсюду уже стягивались колонны людей, кровожадными пираньями столпились у полицейских ограждений журналисты и блогеры.

Выглянув в окно, я приметил несколько машин корпуса жандармов и императорской гвардии, а также сотрудников дорожной службы. Кареты скорой помощи встали в ряд, на носилках и руках выводили раненых. В непроницаемых пакетах лежали те, кому уже не суждено проснуться в мире живых.

Сгустившийся туман у одной из жертв, с которой возились лекари, заставил проглотить острый ком. Жнец наклонился над молодым мужчиной, чья одежда была изодрана в клочья и рваными кусками свисала с обгоревшего тела. Даже с такого расстояния стало ясно, что несчастный не протянет и ночи.

— Почему пострадавших не отправили в Императорскую больницу? Она же в двух шагах, — вопрос повис в глухой тишине.

— Сейчас выясним, — ответил отец мрачно и дверь с его стороны распахнул, услужливый охранник встал по стойке смирно. — Посыпаться неудобные вопросы, поэтому будь внимателен. Чайкам нужна пища для сплетен и подогрева аудитории.

— Хлеб и зрелище.

— Они уже получили и то и другое. Нечего перекармливать, — отец почти выбрался на улицу, а я услышал рядом щелчок замка. — Идем, Алекс. Сегодня Романовы должны подставить плечо своему народу.

[1] Откровения от Иоанна. Стих 21:6 и 21:7