Бессердечный принц. Раскол

Глава 40. Алексей

Первое, что бросилось мне в глаза, когда услужливый домовой открыл двери: массивные коринфские колонны по обеим сторонам Николаевского зала. Именно из-за них и высокого потолка, расписанного в технике гризайль, это место выглядело бесконечным.

Когда я был маленьким, мне казалось, что мраморные стены вот-вот поглотят меня и утащат в неизведанный мир. Как чудаковатую Алису, побежавшую за кроликом. Иногда во время своих прогулок по дворцу я заставал здесь прабабушку Анастасию в полном одиночестве. Стоя посреди зала, она разглядывала горизонтальные перекрытия, украшенные лепниной, и ловил едва слышимые вдохи.

Она часто говорила о балах из детства, красочно описывала празднование трёхсотлетия династии Романовых. Прабабушка всегда сокрушалась, что в России больше не устраивают торжеств подобного масштаба. В стране, раздираемой противоречиями, стало как-то не до них. Лишь в последний год жизни императрицы Анастасии отец устроил не вроде зимнего бала. Почти сразу после празднования Нового года.

В ушах до сих пор звучала канареечная трель оживших скрипок и слышался стук каблуков по паркету. Вальс, полонез, англез, гросфатер, полька, кадриль и мазурка — бесчисленное количество танцев, от которых у обычного человека шла кругом. Она и у меня тогда кругом пошла. Уж очень яро пировала вся аристократия страны, будто праздновали свой закат и пытались урвать немного веселья перед тяжелыми временами.

Наверное, нечто похожее чувствовалось на последнем балу Николая II. За несколько лет до переворота.

— Задрапируем стены, чтобы присутствовал живительно синий с фиолетово-красным оттенком. Ох, нужно обязательно пригласить современных музыкантов. Мы же не настолько отсталые, чтобы довольствоваться классикой.

Насыщенный рокот с хрипотцой и мягкими переливами разлетался по залу, точно стая бабочек. Голос у Екатерины Павловны был звучный, мощный, как-то раз отец в шутку предложил ей стать певицей. Я не заметил ее маленькую фигурку за спинами остальных, но на слух узнал моментально.

Рвано двигаясь, она обошла стоящего впереди Андрея, отчаянно прикрывавшего ладонью рот от зевоты, и попала в поле зрения. Жемчужный отблеск ее костюма очень дисгармонировал с простой одеждой Вильгельмины. Если тетка в такую рань выглядела, словно у нее впереди еще пять светских раутов, то эрцгерцогиня предпочла удлиненный пиджак мужского кроя, топ и джинсы.

Никаких платьев, деловых нарядов или замысловатых украшений. Светлые локоны мягкими волнами спускались на спину, в то время как у Екатерины Павловны русые пряди умелый стилист заколол в высокую прическу. На лице Вильгельмины минимум косметики, а у тетушки на губах алела красная помада.

Бледными молями за моей «невестой» двигались баронесса Вильчек и графиня Хотек. Валерия Сергеевна Олсуфьева вместе с Тамарой Генриховной Фредерикс держались чуть в стороне от принцессы с ее фрейлинами. Судя по их кислым лицам, они уже познакомились с надменными австро-венгерками и не пришли от них в восторг.

Даже хохотушка-баронесса Фредерикс, чья россыпь морщинок у рта намекала на веселый и добродушный нрав, не прониклась к этим особам дружелюбием. Что уж говорить про Валерия Сергеевну, которая славилась своей строгостью в отношении этикета и уставленных при дворе порядков. Вот сейчас она негодующим взором проводили и Вильгельмину, и ее фрейлин в схожих с эрцгерцогиней нарядах.

— Стойте здесь, — тихо приказал я черносотенцам, чьи безмолвные тени замерли за спиной.

Рассредоточившись, мои охранники быстро растеклись по залу и заняли удобные позиции. А я, как положено хорошему наследнику престола, натянул на лицо самую милую из своих улыбок и двинулся вперед.

— Тетушка!

Екатерина Павловна подпрыгнула, отчего два локона у ее круглого личика спружинили. Голубые, как у Андрея, глаза прищурились, а губы тотчас растянулись в улыбке. Прижав ладонь к груди, она прогнала с черт раздражение и практически бросилась мне на встречу с показной радостью.

— О, мой милый Алекс!

Подобной вольности в обращении к императорскому наследнику я не удивился, а вот тому, что тетка позволила подобное при Вильгельмине и посторонних людях — очень. Та же Валерия Сергеевна придержала на переносице очки в тонкой оправе, как бы возмущаясь поведению подруги. Тамара Генриховна незаметно толкнула ее локтем и растеклась пышным эклером в подобии реверанса вместе с остальными.

— Ваше императорское высочество, доброе утро, — услышал я хор нестройных голосов, ловя воздушный поцелуй в миллиметре от щеки.

— Доброе, дамы. Кузен, — мой взгляд метнулся к Андрею, который усиленно изображал статую у колонны.

— Алекс, — подражая матушке, выдал он уныло.

— Ах, милый племянник, ты выглядишь очень уставшим, — Екатерина Павловна с цепкостью бешеного пса схватила мои руки и стиснула под пиджаком запястья. Отступив на шаг, она осмотрела меня с ног до головы. — Вылечился?

О, кажется, я услышал искреннюю озабоченность?

— Я и не болел.

— Но тебя ранили!

— Мелочь, — отмахнулся я, затем аккуратно освободился от хватки Екатерины Павловны. — Обычная царапина.

— За подобные вещи нужно наказывать по всей строгости закона. Пора вернуть расстрелы, а не кормить из наших налогов этих отбросов из красных, — поджала губки Валерия Сергеевна и поправила очки.

— Barbarei, — то ли выплюнула, то ли прошипела Изабелла Хотек.

Маргарита Вильчек на сей раз промолчала, а Вильгельмина тихонько шикнула.

— У вас есть что сказать, графиня? — Екатерина Павловна развернулась к ним. — Что именно вы посчитали «дикостью»?

— Преступников, конечно, — поспешила ответить за фрейлину Вильгельмина и бросила на меня умоляющий взгляд. — Терроризм — всегда дикость.

Хмыкнув, я сунул руки в карманы брюк, наблюдая за женским противостоянием. Пока выиграла тетка и ее подруги, а эрцгерцогиня с фрейлинами теряли позиции с каждой секундой. Попытки Вильгельмины сгладить очередной выпад своих подруг разбивали о ледяную стену неприязни со стороны моей родни. Причем выросла она задолго до их встречи, ведь Екатерина Павловна никогда не поддерживала отца в стремлении женить меня на иностранной принцессе.

Но с радостью бы провернула такой ход с сыном. Ведь тогда его положение при дворе укрепилось бы.

— Моя дорогая, — сменила гнев на милость Екатерина Павловна, — я с вами совершенно согласна.

— Да, да, — закивали ее подруги.

— Цирк, — пробормотал я под нос, заметив, как от стены отделился еще один участник этого балагана.

— Доброе утро, ваше императорское высочество.

В нос ударил яркий запах болот и тины, когда мавка вышла из тени. Бледную кожу лица немного прикрывали иссиня-черные волосы с характерной зеленой прядью посередине. Пока нелюдь в белом платье до пола делала мне поклон, я продолжал бесстыдно рассматривать ее. Потом выжидающе приподнял брови и попросил назваться.

— Онищук Олёна Тарасовна, — представилась она. — Я — бренд-менеджер из ивент-агентства «Улыбка», куда ее светлость, Екатерина Павловна, обратилась за помощью в организации зимних балов на этот сезон.

— Это у вас в агентстве директор — мара? — уточнил я.

В ответ получил милейшую из улыбок, какую может выдать нечисть из болот.

— Уверяю, мы знаем толк в праздниках, — похлопала ресницами Олёна.

— Выражение «В тихом омуте черти водятся» прямо заиграло новыми красками, да? — хмыкнул Андрей, и я мысленно с ним согласился.

Я отступил от тетушки, вполуха слушая о ее планах на первый бал в Зимнем дворце. Аперитив, несколько партий танца, ужин, потом выступления артистов, снова танцы. Утвержденные списки гостей и музыкантов уже лежали на столе отца, с тематикой тоже разобрались. Поэтому я искренне не понимал, чего еще от меня хотела тетка.

Показать свою вовлеченность в процесс? Оно и так видно. Екатерина Павловна всегда любила праздники. Гораздо больше, чем я или отец. Именно она ввела моду на осенние балы в период с октября по ноябрь, а ее званые ужины и праздники всегда славились пышностью. О них целые легенды ходили в кругах знати, готовой на все, чтобы попасть в дом княгини Романовой.

— Алексей, что ты думаешь о приглашении цыган?

Вильгельмина вздрогнула и непонимающе перевела взгляд с тетки на меня.

— Что ты имеешь в виду? — я взял чашку чая у подошедшего домового и сделал глоток. — Цыган или кого-то конкретного?

— Шанту Кампин.

Как только слова сорвались с губ Екатерины Павловны, воздух наполнился морозным холодом. Он в буквальном смысле стал осязаемым, настолько мощной энергетикой обладало имя самой старой и самой известной ведьмы страны.

Шумно вздохнув, я стиснул пальцами чашку.

— Нет.

— Дорогой…

— Сказал же, — отрезал я и встретился с потемневшим взором Андрея. — Нет.

К демонам эту ведьму. Да и жива ли она? Я надеялся, что старуха давно почила в гроб, а ее силы развеялись, точно дым. Сколько ей сейчас? Не меньше сотни, если не больше. В девяностые годы предсказания Шанты считались настолько точными, что на окраину губернии к ней ездили все. От напыщенных аристократов до нищих работников фабрик, чтобы узнать будущее.

Именно Шанта в свое время предсказала смерть дяде Михаилу, отцу Андрея. Из-за нее же в городах начинались беспорядки, когда она на весь телеэфир заявила, что империя падет под натиском разрушений.

Конечно, выразилась Шанта иначе, но люди поняли по-своему. Им хватило пары строк, чтобы перевернуть смысл. А зачинщикам оставалось только бросить искру и развязать хаос на улицах.

«Уйдет старое, придет новое.

С горем, кровью и криками угасающего народа.

И будет стонать земля, а с ней содрогнутся небеса от плача безжалостной королевы.

Каждый, кто оглох — услышит.

Каждый, кто ослеп — увидит.

Прозреют те, кто разучился чувствовать.

Смерть не остановит ее, пока не закончится цикл перерождения».

Строчки того страшного предсказания я выучил наизусть и много лет маги, ведьмаки со всей страны бились над разгадкой. Ведь годы шли, а чудовищное пророчество не сбывалось. На все вопросы Шанта только таинственно улыбалась и беспечно пожимала плечами.

В конце концов, люди перестали в это верить, когда СМИ ведьму объявили шарлатанкой. Она исчезла из поля зрения властей, пропала с радаров. Откуда Екатерина Павловна вспомнила о ней и зачем решила притащить на бал — непонятно.

— Почему бы и нет? — вдруг подал голосочек Андрей.

— Тебе так нравится играть с тем, что выходит за рамки реальности?

Все присутствующие притихли, я ощутил осторожное прикосновение и посмотрел на подошедшую Вильгельмину. Чудесным образом она почувствовала мое настроение куда лучше, чем остальные. Или просто оказалась более наблюдательной.

— Разве вся наша жизнь не раздвигает эти рамки? — Андрей развел руки в стороны. — Посмотри вокруг, Алекс, здесь повсюду магия. Мир гораздо сложнее, граней бесчисленное множество. Какая разница, покажем мы людям еще одну или продолжим делать вид, будто все в порядке.

Он как бы намекал, но при этом выражался весьма пространственно. Хотя сильнее всего меня задел тот безумный блеск в глазах, что мелькнул за секунду до окончания фразы. Словно на миг из-за шкурки приличного светского человека высунуло уродливую морду чудовище, коим Андрей являлся. Его прокоптившаяся насквозь душа давно почернела от пламени адских углей, что тлели внутри сознания.

Или у меня слишком разыгралось воображение после встречи со Жнецом.

— Поступайте как считаете нужным, — я вернул домовому чашку. — Только потом не скулите, почему в народе вас всех дружно поносят.

— Кому вообще интересна чернь, — фыркнула Валерия Сергеевна и чопорно пристроила к носу кружевной платочек. — Еще думать об их мыслях.

— Лера, пожалуйста, — попыталась сгладить неловкий момент Тамара Генриховна.

— Люди всегда болтают, Алекс, — натянуто рассмеялась Екатерина Павловна, но в ее голосе послышались металлические нотки. — У этих лентяев слишком много времени на сплетни.

— Разве… Свободный человек не может выразить свой… Мнений? — Изабелла с интересом склонила голову, а ее подруга, Маргарита, поддалась вперед. Будто акула, почуявшая кровь.

Опять тишина. На сей раз тягучая и мрачная. Никто не отвечал на поставленный вопрос, словно обдумывали, как свернуть с кривой дорожки, на которую сами и ступили. Именно так и заканчивались все философские разговоры на тему добра, зла, свобода и прочего. Каждый считал свое мнение — точкой в конце списка бесконечных аргументов.

— Спасайте, — я наклонился к уху Вильгельмины и уловил недоумение на ее хорошеньком личике.

— Что?

— Вы желаете стать императрицей. Как же собираетесь править этим клубком змей, если не способны поставить их на место? Их здесь всего шестеро, исключая нас с вами. Представьте, когда таких целый двор.

Она моргнула, затем повернулась к стоящим вперед людям и прокашлялась.

— Дамы и господа, — Вильгельмина прочистила горло, — мы здесь собрались, чтобы обсудить подготовку к балу. Давайте им и займемся. У барышни Онищук еще много дел сегодня, так что не будет тратить время попусту.

Взгляд в мою сторону. Острый, настороженный, словно в ожидании одобрения. Пожав плечами, я едва заметно кивнул, давая понять, что Вильгельмина справилась. Коряво, постановочно, но она хотя бы попыталась. Правда, ехидный смешок Андрея смазал весь эффект. Поэтому, проходя мимо него, я счел своим долгом наклониться и прошептать ему на ухо:

— Еще раз вытащишь жало в присутствии эрцгерцогини, я тебе его вырву с корнем. И никакое проклятие меня не остановит. Понял?

Он шарахнулся в сторону, чисто по инерции. Но все равно приятно, так что я не удержался от торжествующего цоканья. Ни ненависти, ни злости не появилось в искаженных чертах, зато прекрасно вспыхнули в глазах. Кузен молча проглотил обиду и опустил голову, чтобы скрыть взор, полный ярости.

— Конечно, ваше императорское высочество.

Дальнейшее пребывание в компании тетушки стало обременительным, поэтому я сослался на дела и отсутствие завтрака. Быстро убрался из зала, провожаемый взглядом от любопытной мавки Олёны, затем поспешил в свои покои. В кабинет, где меня ждала еда, вино и Ольга.

Последняя, кстати, при моем появлении даже не шелохнулась. Как сидела в кресле каменным изваянием, так и осталась в нем, пока я не подошел ближе.

— Опять рылась в моих бумагах?

Ни капли вины, ни грамма покаяния. Поза изменилась, Ольга закинула ногу на ногу, игнорируя все нормы этикета, и сцепила пальцы в замок. Потрясающая выдержка. Она даже бровь приподняла, словно ждала пояснений следом за обвинениями. Потом похлопала ресницами и изобразила светскую дурочку.

— Я всего лишь принесла документы по заводу, которые ты просил не далее как вчера, — поморщилась Ольга. — Поискала нужную папочку, но они ведь все такие одинаковые.

Мой взгляд уперся в лепнину на потолке. Стерва. Настоящая. Лживая. Дрянь.

— Когда-нибудь я прикажу бросить тебя в тюрьму.

— И меня объявят жертвой политического произвола, — Ольга накрутила на указательный палец локон, затем стрельнула взором на ворот моей рубашки. — Где же галстук, ваше императорское высочество? Забыли в спальне?

Ах, вот оно что. Стало ясно, откуда чрезмерная дерзость и желание довести меня до белого каления. Ни одного намека не сделано, зато сколько всего мне рассказал ненавязчивый подтекст в ее кроткой улыбке.

Я прислонился к краю стола рядом с Ольгой. Кончик ее сапога острым носом упирался мне в брючину и пачкал ее. Тоже своего рода намек.

— У нас разве какие-то договорённости на сей счет, княгиня?

Она с показным равнодушием стряхнула пылинку с юбки своего коричневого платья.

— Это работает в обе стороны, ваше императорское высочество? — ледяным тоном уточнила Ольга.

Оставив риторический вопрос, я протянул руку и стиснул ее ладонь, когда она аккуратно схватилась за мои пальцы. Дернул изо всех сил, услышав короткий вскрик, после чего прижал Ольгу к себе. Придержал за поясницу, затем погладил шелковую ткань наряда, устало вздохнул и уткнулся носом в изгиб ее шеи.

Ловкие пальцы зарылись в волосах у меня на затылке.

— Твоя танцевальная карточка уже полнится от имен юных прелестниц, готовых на все ради вальса с наследником престола? — промурлыкала Ольга спустя целую минуту.

Впервые за утро мне по-настоящему стало смешно.