Бессердечный принц. Раскол

Глава 39. Алексей

Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах. Или проори, если жаждешь услышать, как от твоих дурных идей содрогается весь Золотой Град.

Ни кричать, ни перечислять вслух расписанный по пунктам день не пришлось. Все полетело в пустоту к матушке Смерти в тот момент, когда я распахнул глаза и сонно всмотрелся в тоскливый полумрак спальни. Очертания мебели сливались в нечеткие пятна, а через час предрассветные сумерки окрасили небо во всевозможные оттенки оранжевого и красного.

Особенно много было красного. Как брызнувшая кровь на белом полотне, противный цвет въелся в текстуру. Лучи солнца, поднимающегося из-за горизонта, тянулись к дворцу, словно руки молящих ангелов. Они взывали к чему-то, умоляли послушаться их. Выйти навстречу или, наоборот, пустить на порог.

«Утром люди умирают тише всего. Их дыхание останавливается во сне, и душа находит покой».

Я повернул голову вправо, разглядывая клубящийся рядом дым. Мантия жнеца двигалась, точно живая. Она тянулась к свету, но каждый раз обжигалась и отступала в тень. Его костлявые пальцы дотронулись до стекла, из-за чего оно сразу покрылось изморозью.

— Ты пришел намекнуть мне о скорой кончине?

— Отнюдь.

Развернувшись на пятках, я прошлепал к бюро и нащупал на дне верхнего ящичка пачку. Редкостное зрелище: наследник императорского престола с обычной сигаретой в зубах и без парадных одеяний. Даже не в костюме. Прямо в домашней одежде, растрепанный, обутый в мягкие тапочки.

Я вернулся к окну и открыл его, впуская в спальню прохладный зимний воздух. Перекличку охраны постепенно затмил шум просыпающейся столицы Российской империи. Здесь только-только близился рассвет. Где-то на Камчатке или Дальнем Востоке уже давно настал день, пока европейская часть страны неохотно просыпалась и выбиралась из-под теплых одеял.

Горький привкус на губах перебивал неприятное жжение в том месте, где пуля задела плечо. Царапина ерундовая, маленький чертенок по имени Слава остановил кровь и быстро перевязал рану. Главный лекарь во дворце отвесил несколько скупых комплиментов нелюдю, затем подрядил своих помощников наложить специальные мази под повязку.

— Красиво, — не то услышал, не то нафантазировал тихий шелест чужого голоса. Впервые на моей памяти жнец подошел настолько близко. Обычно они держались на расстоянии или стояли за спиной, чтобы маг не мог причинить им вреда.

Хотя кто в состоянии убить слугу Смерти?

— Россия — красивая страна, — я выдохнул дым и глянул на датчик под потолком. Ничего. Извещатель помалкивал.

— Ты любишь ее?

Жнец встал полубоком, а из-под капюшона показался лысый череп.

— Что за глупые вопросы? — я усмехнулся и отвернулся, разглядывая внутренний двор. — Это моя страна, мой народ, мои земли. Конечно, я их люблю. Нет в мире места, которое я бы еще называл домом.

— Тогда держи крепко, — внезапно огорошил меня жнец. — В кулаке. Никому не отдавай, не позволяй врагам разрушить ее до основания. Каких бы благ они ни сулили в будущем.

— О чем ты?

Он повернулся, и я на мгновение застыл. В пустых глазницах клубилась тьма, но я вдруг отчетливо увидел, как вместо скелета на меня смотрит живой человек. С глубокими чертами, темной гривой кудрявых волос. Поросль на лице скрывала мягкий подбородок, а прямой нос намекал на благородное происхождение.

Внешнее сходство с изображением на иконах заставило вздрогнуть, я отвел руку с зажатой между пальцами сигаретой. Потянулся к жнецу и невольно моргнул от едкого дыма. Видение исчезло, череп вновь спрятался за слоем темной материи капюшона. Но догадка, такая мощная, что пронзила молнией от макушки до пят, вылилась в один-единственный вопрос:

— Почему?

«Проклятие, Алексей, оно не убивает. Оно сковывает душу и превращает нас в рабов самой Смерти. Уж минуло четыре сотни лет, как гибель юного агнца на виселице терзает наш род страшной виной. Мы превращаемся в бессмертных стражей, которые вынуждены переходить грани миров и забирать души: родных, друзей, знакомых, простых смертных. Каждый раз мы возвращаемся на землю, чтобы выполнить навязанное нам предназначение».

Костлявый палец коснулся ворота моей ночной рубашки, затем скользнул ниже. Остановился там, где должно биться сердце и немного надавил. В этот момент я испытал всю гамму эмоций: от страха до бурлящей эйфории, по моим венам прокатилась чужая сила. Острыми лезвиями она раздирала плоть, проникала глубже, под слои тканей и добиралась до внутренних органов.

Теперь я понял, что испытывали маги. Невероятное ощущение всемогущества, когда в груди полыхает источник. Только мой, как появился, так и погас. Потому что никогда мне не принадлежал. Но я все-таки почувствовал, какую власть получали в свои руки жнецы, когда превращались в самих себя после смерти.

«Наша сила — наш род. Пока он жив хоть в ком-то, мы способны на многое. Не только брать, но и отдавать. Жнецы хранят завесу от чудовищ пустоты, а Романовы на троне — покой своих граждан. Если линия прервется, страна рухнет в смуту и хаос, пока кто-то вновь не возьмет бразды правления и не установит новый порядок. Через кровь, боль и страдания народа».

Жнец отошел и неспешно поплыл к выходу, а я безуспешно глотал воздух. Он толчками врывался в легкие, отчего дышать было тяжело и больно. Тлеющие остатки сигареты упали на ворс, но темный туман погасил алеющий кончик.

— Если действительно радеешь за страну и народ, никогда не принимай решений сгоряча на эмоциях, — услышал я холодный голос жнеца. — Руководствуясь сердцем, не забывай про разум. Потому что любовь не только созидает. Она разрушает нас.

Моргнув, я понял, слуга смерти исчез. Шум за дверьми и лютый холод напомнили, что я по-прежнему во дворце на подоконнике у окна. И чтобы не слечь в ближайшие недели с лихорадкой, лучше бы его прикрыть да поскорее.

Стоило мне об этом подумать, как в покои постучалась прислуга. Дела не терпели отлагательств, поэтому пришлось поторопиться, потому что назревал сложный день.

***

Когда я предположил, что планы нарушит сила извне, то не ошибся.

Стоило спуститься к завтраку, как мой пронырливый секретарь сразу перехватил меня по дороге в столовую. Вежливо поклонившись, он пожелал мне доброго утра, рассыпался в комплиментах по поводу моего внешнего вида и доложил, что погода сегодня дюже хороша: на улице легкий морозец, а солнце сияет, как будто мы не в Петербурге.

— В чем дело, Илья? — раздраженно спросил я, стряхнув невидимую пылинку с пиджака.

Сегодня никаких официальных визитов не планировалось, выход к народу тоже не стоял в расписании. Я перепроверил все в телефоне, после чего приказал домовому принести мне самый обычный костюм. Никаких мундиров, галстуков и бабочек. К черту эполеты, бриллиантовые запонки и дорогие аксессуары — полная свобода выбора.

Поэтому настойчивое внимание Ильи Корфа, летающего вокруг меня с доставучестью коршуна. Страшно раздражало. Если он умудрился о чем-то забыть и не сообщил мне о смене планов, пусть катится в бездну. Я не собирался тратить день на очередное бестолковое мероприятие, когда в кабинете меня ждала кипа неподписанных и непросмотренных бумаг, а про творящийся хаос в электронной почте я вообще уже молчал.

— Э-э-э, ваше императорское высочество, — Илья стиснул руки перед собой и подался ко мне, понижая голос до шепота, — ко двору прибыла ваша тетушка, великая княгиня Екатерина Павловна вместе с графиней Олсуфьевой и баронессой Фредерикс. С ней так же приехали организаторы, прислуга и чернорабочие для помощи.

— Какой помощи? — не понял я.

— Бал, — еще тише подсказал Илья и чуть не вжался в меня всем телом. — Большой бал в честь открытия сезона.

Всевышний. Я совсем забыл, что отец доверил Андрею организацию, а я предложил эту роль его матери. При воспоминании о «любимой» тетушке даже зубы заболели, так сильно я сжал челюсти.

Когда ее светлость находилось своем поместье в Московской губернии, дышалось легче и жилось проще. Но нелегкая принесла Екатерину Павловну в столицу, и с этим пришлось смириться. Я кивнул, затем приказал Илье подать завтрак позже. Где-то через час: очень надеялся, что этого времени хватит на обсуждение всех вопросов.

— Простите, ваше императорское высочество… — второй раз за утро меня остановили.

— В чем дело? — я развернулся на каблуках и сунул руки в карманы брюк, глядя прямо на стушевавшегося Илью.

— Княгиня Ольга Павловна тоже прибыла во дворец. Вы просили не докладывать о ее присутствии его императорскому величеству и не спрашивать разрешения на прием, поэтому я счел своим долгом проводить ее сиятельство в ваш кабинет.

— Ольга здесь?

Вопрос глупые, ведь буквально вчера я сам позвонил ей. С личного номера. Задал всего несколько вопросов о самочувствии, информировал об аудиторской проверке ее завода и попросил привезти необходимые документы.

Все. Больше мы ни о чем не говорили. Ни о моем здоровье, ни о приказе прислать мне копию медицинской карты Ольги я не отчитался. Да и не считал своим долгом сообщать о таком. А она не настаивала, и я сознательно урезал беседу.

Потому что по телефону не убедишься в правдивости слов.

Потому что каждая лишняя минута на счету.

Потому что, черт возьми, я бы просто сорвался и поехал к ней.

— Пусть прислуга принесет ее светлости чаю и закуски, а также подаст завтрак туда. Я встречусь с тетушкой, затем займусь делами, — проговорил я, давя ребяческий порыв немедленно броситься в кабинет.

— Как вам будет угодно, ваше императорское высочество, — поклонился Илья.

— Мой отец тоже сейчас с великой княгиней?

— Нет, — Илья отвел взгляд, — его императорское величество отбыл по делам с рассветом.

— Куда? — процедил я, раздражаясь оттого, что приходилось вытягивать информацию по крупицам.

— Ваше императорское высочество…

— Куда, Илья? Я знаю, что ты в курсе. Не тяни домового за уши, говори немедля!

— В военный госпиталь при Петропавловской крепости. Вчера ваш…, — Илья осекся и спешно оглянулся, после чего опустил голову и пробормотал: — Вчера генерал-майор Ящинский потерял сознание в управлении Особого корпуса жандармов. Среди ночи его императорскому величеству поступил звонок, и наутро он уехал охраной.

Шумно втянув носом воздух, я стиснул в карманах кулаки. Несколько секунд понадобилось, чтобы унять бушующий поток эмоций и скрыть разочарование за маской полного равнодушия. Хотя, признаться, где-то в груди я ощутил предательский укол. Не то совести, не то отчаяния.

Мой единокровный брат лежал в больнице, а я думал о чрезмерном беспокойстве отца за его жизнь. Какая глупость.

— Что с генерал-майором? — спросил я безучастно, возвращая себе душевное равновесие.

— Не могу знать, ваше императорское высочество, — поспешно ответил Илья. — Но, если нужно, я расспрошу.

— Почему же ты еще этого не сделал? — холодно поинтересовался я. — У нас генералы на дороге валяются?

— Н-нет.

— Тогда пошевеливайся. Или сочту тебя непригодным для этой должности.

Под недовольное сопение я двинулся в Николаевский зал из своих покоев. Что там подумал обиженный Илья, мне было плевать: ситуация с братом, глупое решение отца навестить его и приезд тетки. Все смешалось в кучу и вылилось в соответствующую реакцию. День получался насмарку с раннего утра, где тут удержишься в рамках?

Безмолвные тени отделились от стен, когда я проходил мимо богатых залов. Взгляд уцепил черные мундиры без эполет, украшений и опознавательных знаков, кроме значка на плече — черносотенцы. Сегодня их количество превышало стандартное, поскольку обычно цепные псы отца не попадались мне на глаза без крайней необходимости.

— Ваше императорское высочество, — дорогу мне преградили два мага и командир отряда. На мое равнодушное поднятие бровей последний поспешил отчитаться: — Простите, ваше императорское высочество, но мы вынуждены сопровождать вас.

— Во дворце? — уточнил я.

— Да.

— В туалете с душем тоже?

Конечно, это была всего лишь шутка. Но и здесь черносотенец остался серьёзным.

— Если понадобится, — не моргнув, ответил он. — Все для вашей безопасности, согласно приказу его императорского величества.

— И с чем связано такое… Трепетное отношение к моей персоне? — я приподнял подбородок и прищурился, вновь оглядев черносотенцев.

Один, два, три… Чертова дюжина набралась хорошо вооруженных и натренированных бойцов, обвешанных амулетами. От них буквально искрился воздух, редкие пылинки вспыхивали и гасли прямо на глазах. Никакая уборка не нужна с такой мощью.

Двух магов из дворцовой охраны я узнал сразу: воздушник и менталист. Соответствующие знаки отличия, вихрь и всевидящее око, заключенное в круг, сияли у них на груди. Где-то прятался телекинетик, скорее всего, ждал за следующей дверью.

Мощная поддержка. Прямо-таки мини-армия.

— Простите, ваше императорское высочество, — уклончиво ответил черносотенец, — я не имею права раскрывать детали указа.

Я сделал шаг, затем второй. Встал вплотную к нему и ощутил аромат жженого дерева, травы и крекеров с беконом. Точно они, я не ошибся. Наклонившись к черносотенцу, я уловил короткую вспышку эмоций в синих глазах. Любой другой легко бы принял ее за игру света, но я знал — ему страшно. Очень.

Даже отбитый наглухо цепной пес, выращенный, чтобы рвать на противника части, боялся своего хозяина. Или того, кто мог им стать в следующую секунду. Ведь у меня в руках находился кнут, удар которого сопровождался невыносимой болью.

— Еще раз, — мягко и вкрадчиво протянул я. — Что ты сказал?

Кадык дернулся, но черносотенец устоял. Веер темных ресниц отбросил пугливые тени на его щеки, но мужчина не сломался.

— Я не могу дать ответ, ваше императорское высочество. У меня приказ от вашего отца, и ему я следую до конца.

Мой короткий смешок заставил всех присутствующих вздрогнуть.

— Похвально. Все-таки стоило надеть сегодня мундир.

Я обошел черносотенца, слыша, как тот выдохнул и поспешил за мной.

— Ваше императорское высочество, будьте осторожны. Пожалуйста, избегайте зеркал и любых вещей с отражениями, — услышал я предупреждение менталиста, затем бросил взор на магов.

Ах, вот как. Кажется, моего брата уложила в госпиталь не простуда или нежданная хворь. А кое-что посерьезнее.

— Зеркал, — я цокнул языком, — пойдемте, господа. Тетушка заждалась, да и мне не терпится заняться делами. Кстати, а утренние новости мне почитать дадут? Или там все настолько плохо?

Ответом, конечно, стала всеобщая тишина.