Живой Журнал. Публикации 2008

История про Сетелитературу (I)

Уже кажется невероятным, что в конце восьмидесятых годов прошлого века до хрипоты спорили о постмодернизме. Слово это перестало быть модным, и спорить перестали — несмотря на то, что так и не придумали доходчивого определения.

Слово «сетелитература» точно так же перестаёт быть модным — затухают сотни дискуссий, превратившихся в сеансы психотерапевтического выговаривания.

Так, правда, и не выяснив, чем Сетелитература отличается от обычной.

Один мой товарищ с гневом, топая ногами, отказался участвовать в дискуссии о Сетелитературе, с присловьем «Добро или зло?»

— Буквы на бумаге — добро или зло? — кричал он, — стеклянные бутылки вместимостью 1,25 литра — добро или зло? И закончил напоминанием, о том, как режиссер и писатель Гринуэй как-то завершил интервью русскому сетевому изданию словами: "вы — слабый мыслитель", имея в виду, что дискуссии не выйдет.

Словосочетание «литературный процесс» мне чрезвычайно не нравится. Потому что под ним все понимают что-то своё. Надо придумать какое-нибудь другое, строгое определение, а пока приходится пользоваться этим. Чем-то мне это напоминает слово «мейнстрим» — его люди в корпоративном кругу писателей-фантастов часто используют, при этом не удосуживаясь дать ему чёткое определение. «Мейнстримом» оборачивается любая успешная литературная конструкция вне фантастической литературы — и, тем самым, оппозиционная ей. Произносится это слово не без некоторой доли зависти, смешанной с презрением.

Сетелитература была сперва придумкой, метафорой вроде Внутренней Монголии. Кстати, я присутствовал на одной сетевой премии, что вручали в кинотеатре с символическим названием «Улан-Батор». В результате лауреатами оказались и люди больше известные с внешней стороны Рунета, и люди абсолютно внутренние. От Солоуха и Отрошенко до Шермана aka Боба Иисусович, вполне срежиссированно упавшего со сцены вместе со своими бумагами и грамотами. Вот какие древности я помню.

Все эти слова теряют смысл, будто записанные разговоры. Слово изреченное бежит по воде, ползёт белкой по стволу, а как схватишь его рукой — обращается в прах.

Тут главное не сбиться на тему гибели литературы, театра и прочего искусства. Отчего театр умер? Вовсе нет.

Наоборот.

Ну и опера.

А хоть оперетта действительно умерла, но живы мюзиклы. Так и с литературной. Собственно, ничто не умирает по-настоящему — умерла ли гусеница? Нет, вон крылья отросли, порхает. Умрёт ли потом бабочка — не совсем — будет жить внутри птички, тоже порхать.

Например, сейчас Старая литература классического образца превращается в блогосферную литературу.

Знаменитость пишет роман — он и не роман вовсе, но текст написан или подписан знаменитостью. Или пишет дневник человек, что поехал в Африку и был там изнасилован обезьянами. И нам интересна не композиция, стиль-слог, а то, как ты выжил — каждый лез и приставал.

Или вот блоги. Я много говорю в них (как вот, к примеру, сейчас), и как-то задумал перенести это на бумагу. Однако сразу обнаружил, что это дрянь, спитой чай. Это как диктофонная запись разговора — экание, мекание, странный порядок слов. Всё это надо переписывать, править.

Это решает и вопрос авторского права, а так же особый вопрос анонимности. Кто-то рассказывал мне, что долго искали девушку родившую на поле Вудстока — да так и не нашли. И то верно — каково признаваться в этом повороте биографии, если жизнь устоялась и вполне буржуазна. Случайный разговор, сохранённый Сетью, может, если не поломать жизнь, то испортить настроение. Кому нужна выплывшая спустя много лет невинная ложь и дажек невинный флирт?

Настоящий драматический диалог не получается, если его механически перенести из настоящей беседы. Это как выведи на сцену настоящего сантехника — человек он хороший, но сантехника в пьесе вряд ли сыграет.

Тут есть ещё одно обстоятельство — сейчас в коммуникацию включены очень много грамотных и начитанных людей.

Даже в те времена, когда писали Булгаков и Алексей Толстой, жила на свете масса неграмотных. А теперь грамотность почти поголовная — и в Сеть выплеснулась масса драматических историй и реально состоявшихся разговоров. Если число соглядатаев приближается к количеству использующих Сеть людей, то в их собственные сети попадает всё… Они начинают конкурировать с придуманными историями за интерес читателя. И именно это убивает литературу старого типа.

Способ канализировать народную графоманию изобретён довольно давно — а теперь письма читателей вышли с последних страниц журналов и оккупировали всю их площадь.

Извините, если кого обидел.

24 февраля 2008