История про воспоминания

В час непогоды всегда хорошо вспомнить былое, пошелестеть страницами дневника.

Вот, кажется ещё недавно это было: с утра вышел на покос — как и положено, сперва разулся и прогулялся по родной мураве. Помолился и пошел посолонь.

Природа теряла последние остатки солнечного тепла.

Простое, вековое русское занятие было в радость. Труд был сладок и приятен — коса-литовка пела, в голове рождались новые замыслы.

Самые удачные строчки за мной записывал Прохор, приставленный ко мне молодым графом.

Гроза набухала над лугом, пахло свежестью и радостным потом крестьянского труда.

За рощицей сели, притомившись, старики-писатели. Дым самосада стелился над полем, распугивая вялых комаров-карамор. Дело у писателей не ладилось — сказывались и немочь и вчерашняя гульба в имении. Пляски с девками не пошли им в прок, и балалаечный звон, казалось, до сих пор стоял у них в ушах. Прохор смотрел на них с крестьянским презрением, а я с жалостью.

Раньше прочих я скосил свой край, но не остановился: ведь приближался курьерский.

Сотня глаз смотрела на меня из окон, полсотни носов сплющились о стекла. Вся русская литература стояла за мной и невозможно было посрамить её дурной работой. Пронесся поезд — молчали желтые и синие вагоны, в зеленых плакали от радости и пели.

Прохор у меня за спиной делал озорные знаки проезжающим соглядатаям. Я цыкнул, и он, скорчив постную рожу, подал мне вышитый рушник.

Я остановился и обтер лоб.

Печальный немец Карл Иванович привез мне на сивом мерине крынку с молоком и добрую краюху хлеба. Прочим писателям пришлось докашивать свой удел перед электричками. Да и то — приехал бы какой постмодернист с сенокосилкой — и вовсе погнали бы его в тычки.

День клонился к закату, я усталый, но довольный вернулся в имение бодрым шагом. Да и то сказать, шел так быстро, что бедный Прохор еле поспевал за мной, неся подмышкой кипу исписанной бумаги.


Извините, если кого обидел.


16 сентября 2008

Загрузка...