One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

48

Yeah, yeah, yeah — на этих трех коротких словах, а точнее, повторяющемся полуслове сосредоточился критик «Ньюсуик», выражая все, что ему было ненавистно в «Битлз»: «С музыкой у них просто беда: гитары и барабаны гремят, выдавая беспощадный бит, который расправляется с вторичными ритмами, гармонией и мелодией. А уж стихи (уснащенные полоумными выкриками «Йе, йе, йе») — это и вовсе катастрофа, безумная мешанина пожеланий с открыток на Валентинов день».

В статье для «Нэшнл ревью» правоконсервативный политический обозреватель Уильям Бакли[279] накатал изобличительную речь под заголовком «Йе, йе, йе, они — дрянь»: «Позвольте же мне сказать в качестве доказательства безграничной преданности правде: «Битлз» не просто мерзкие, ибо я сочту святотатством заклеймить их эпитетом слабей, чем «богомерзкие». Они так ужасны, так пугающе немузыкальны, так фундаментально бесчувственны к чуду искусства, что достойны титула коронованных повелителей антимузыки, прямо как самозваные папы римские, вошедшие в историю как антипапы».

Однако молодежь была настроена иначе. Роз Чест[280] впервые услышала «Битлз» накануне своего девятого дня рождения. «Эта песня впервые дала мне понять, что есть некий иной мир, такой, в котором не было моих родителей, родственников, соседей, учителей и одноклассников. Мир без забот, мир привлекательных молодых людей, которым нет дела до болезней и денег и которых не волнуют домашние задания и популярность в школе… Что именно делало «She Loves You» гимном освобождения? Возможно, припев «Йе, йе, йе», а может, захватывающее «Ву-у-у!», или же дело было в самих «Битлз». Ничего подобного им я в жизни не видела».

Позднее, весной того же года Роз вместе с родителями остановились в каком-то пуэрто-риканском отеле, где она познакомилась со своей сверстницей. Обе семьи отправились на совместную прогулку, и, пока родители о чем-то болтали, девочки затянули «She Loves You». Пели они во все горло, почти не зная слов, разве что «Йе, йе, йе!» да «Ву-у-у!».

«Прошло больше полувека, а я все еще помню, как это было захватывающе. Взрослые на нас не злились. Они просто недоумевали. Это была наша музыка. Музыка для нас, не для них, и нас это устраивало».

В третьем классе Роз опустилась в самый низ школьной социальной лестницы. Четыре самые популярные девчонки в школе нарядились в битловские костюмы и туфли, нацепили парики и стали играть на картонных гитарах. Они пели «She Loves You», завывали «Ву-у-у!» и трясли головами.

«Теперь, вспоминая «She Loves You» и то, как мне нравилась эта песня, как свежо она звучала и как радостно было мне ее слышать, я понимаю, что она воплощала иллюзию будущего, которое было бы счастливее и интереснее моего одинокого и почти унылого детства, полного домашки, экзаменов, подлых девчонок и глупых парней, и родителей, которые тревожились из-за пустяков и злились по любому поводу».

Джо Куинан ничего подобного еще не слышал. До того, как из транзисторного приемника его сестры в Филадельфии прозвучала «She Loves You», «музыка меня не интересовала, ну вот совсем. До того момента я музыку воспринимал в лучшем случае как нечто раздражающее, а в худшем — как некое средство экзекуции для подрастающего поколения». Его родители слушали Фрэнка Синатру, Тони Беннетта и Перри Комо[281]. «С появлением «Битлз» мы, наверное, испытали те же чувства, что и французы, когда в 1944-м в Париж ворвались американские войска… Битлы несли надежду на то, что жизнь стоит того, чтобы жить, поп-культура не обязательно должна быть серой, предсказуемой, сентиментальной и фаталистичной». Когда он впервые услышал «She Loves You», она стала для него «песней, обращенной напрямую ко мне, а не ко взрослым… Я до сих пор считаю, что это величайшая из песен всех времен. Для меня она была и навсегда останется песней, изменившей мир. Я люблю эту песню. Всем сердцем. А с такой любовью знаешь, что надо радоваться»[282].