One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

64

После этого Джон, Пол и Ринго вместе с Брайаном и Китом отправились в клуб «Ad lib», находившийся по соседству, на Лестер-Плейс. Пол ушел сравнительно рано — ему на следующий день надо было петь в передаче «Вершина популярности»[366], — а Ринго, уже именинник, уехал в пятом часу утра, задержавшись, чтобы прочитать в утренних газетах рецензии на фильм: «Четыре утра, я, в зюзю пьяный, пытаюсь читать, а глаза в кучу не собираются». Жаль, ведь рецензии полнились хвалебными эпитетами в превосходной степени, а «Дейли мейл» даже сравнивала «Битлз» с братьями Маркс[367].

Джон явно собирался сидеть до последнего, осушая один бокал скотча с колой за другим. «Он сжимал стакан так крепко, будто хотел его раздавить, — говорил потом очевидец. — Взгляд был жесткий, суровый и невеселый. В разговоре Джон то и дело кривил губу, обнажая крепкие белые зубы».

Ночь шла своим чередом, а он все больше проникался любовью к «Роллинг стоунз».

— Обожаю вас. Сразу полюбил, как только услышал, — сказал он; oднако даже по пьяни Джон не погружался в омут сентиментальности так глубоко, чтобы оттуда не выбраться. — Но есть и косяк: один из вас хуже остальных. Сообразите, кто это, и избавьтесь от него.

Разговор зашел о музыке: Джонс и Ричардс утверждали, что «Стоунз» играют настоящий ритм-энд-блюз, а вот «Битлз» выдают коммерческую попсу. Для Джона это была больная тема, и он поспешно ее сменил. Сперва он посмотрел на Джонса.

— У тебя хаер хорош, — сказал он и посмотрел на Ричардса. — И у тебя хаер хорош, — сказал он и вспомнил об отсутствующих. — А вот у Мика Джаггера… вы не хуже моего знаете, что у него хаер так себе. Так и продолжалось.

Джон сказал:

— Пройдет год, я деньжат подзаработаю и свалю.

— Пройдет год, — сказал Брайан, — а мы останемся.

Джон с философским видом затянулся сигаретой:

— Ага, останетесь, но где ?

Все считали «Битлз» и «Роллинг стоунз» соперниками. Впервые они познакомились год назад, в ричмондском пабе «Станционная гостиница» в Суррее[368]; в то время «Битлз» уже прославились и возглавляли сборные гастроли по стране, а «Стоунз» все еще выступали в пабах.

В самом начале мая 1963-го Джорджа Харрисона пригласили в жюри конкурса талантов в Ливерпульской филармонии; в составе жюри был и Дик Роу[369], уже получивший прозвище «Человек, который отверг «Битлз»». Роу покаялся Джорджу, что до сих пор не простил себе своей ошибки. Джордж учтиво ответил, что, скорей всего, он правильно сделал, потому что на прослушивании они выступили паршиво.

Видя, что Роу разочарован талантами в филармонии, Джордж дал ему наводку: в Ричмонде по воскресеньям выступает одна классная группа. Недели не прошло, как Роу предложил им контракт. «Битлз», следившие за возможными соперниками, очень расстроились, узнав, что сделка «Стоунз» с «Деккой» куда выгоднее их соглашения с EMI. Вскоре они начали волноваться о том, что эти никому не известные парни из последних могут выбиться в первые. С тех пор в их дружбе возникла какая-то напряженность. Однажды Джон с Полом вышли из офиса Дика Джеймса[370] на Чаринг-Кросс-роуд, а из проезжавшего мимо такси их окликнули Мик и Кит. Битлы попросили их подвезти, и в машине Мик сказал: «Мы записываемся. Есть песни?» Джон и Пол с ходу назвали одну: «Как насчет песни Ринго? Будет вам сингл». Вот так, после случайной встречи, «Роллинг стоунз» обзавелись синглом «I Wanna Be Your Man», их первым, вошедшим в горячую двадцатку хитов.

В некотором смысле Джон сам подлил масла в огонь своих опасений: будто бы «Стоунз» аутентичнее «Битлз», будто они — это битлы, сбросившие оковы аккуратных костюмчиков. Там, где Джон пел «want to», Мик Джаггер выдавал «wanna», а там, где «Битлз» хватало всего лишь «держать тебя за руку», «Стоунз» оттягивались по полной. Грубоватая мрачная разнузданность «Стоунз» напоминала Джону, какими битлы были до того, как Брайан Эпстайн навел на них глянцевый лоск. В модных кругах стало принято считать «Битлз» мягкими, милыми и искусственными, а «Стоунз» — крутыми, быковатыми и настоящими.

Сравнение все больше злило Джона. «Джона бесила огласка, которую получали «Стоунз» за свою грубость и бесцеремонность, — вспоминал Билл Гарри, редактор «Мерси-бит». — Он знал, что «Стоунз» — из среднего класса, из графств на периферии Лондона, а вовсе не стиляги-тедди в кожанках. Пока битлы корячились в Гамбурге, «Стоунз» учились в престижных школах. Вот Джон и злился. Очень злился».

Фанаты вскоре осознали необходимость определиться: либо ты за «Битлз», либо за «Стоунз», будто группы были чем-то вроде футбольных команд или враждующих государств. Отдавая предпочтение «Стоунз», парни ощущали себя мужественнее, а девушки — соблазнительнее. Те, кто громогласно выступал в поддержку битлов, лишь усугубили ситуацию. «Этот сброд — совсем не те, за кого себя выдают, — писала о «Стоунз» Морин Клив из «Ивнинг стандард» в марте 1964-го. — Они сотворили нечто ужасное с нашей музыкальной индустрией, отбросили ее назад лет на восемь». Местами ее критические замечания и вовсе походили на комплименты: «Только наши поп-исполнители приоделись, причесались и, самое главное, повеселели, как пришли «Роллинг стоунз», этакие битники, и разрушили образ поп-музыкантов 60-х».

Спустя пару дней еженедельник «Мелоди мейкер» напрямую спросил читателей: «ВЫ БЫ ОТПУСТИЛИ СВОЮ СЕСТРУ НА СВИДАНИЕ С ОДНИМ ИЗ «РОЛЛИНГ СТОУНЗ»?» — на что Морин Клив неделей позднее ответила: «А вы бы отдали за кого-нибудь из них свою дочь? Родителям не нравятся «Роллинг стоунз». Они не хотят, чтобы их сыновья походили на них. Не хотят отдавать за них дочерей».

Далее она приписывает «Битлз» те же самые нравственные качества, которые Джон усиленно отрицал: ««Роллинг стоунз» отчаянно нуждаются в таких достоинствах среднего класса, как опрятность, послушание и пунктуальность. С подобными людьми империи не построишь. Они садятся за стол, не вымыв рук».

Противостояние продолжается по сей день. Семидесяти-и восьмидесятилетние гордо заявляют: «А мне всегда нравились «Роллинг стоунз»» — словно это доказывает их нерушимую принципиальность.

Джон еще много лет будет зацикливаться на «Роллинг стоунз», и не в последнюю очередь потому, что таким, как он, свойственно предпочитать группы вроде них. В то же время он презирал «Стоунз» как подражателей, воровавших идеи у «Битлз».

Битлы выпустили «Yesterday», и «Стоунз» тут же записали «As Tears Go By»[371]. Узнав от Глина Джонса, инженера звукозаписи, работавшего и с битлами, и со стоунзами, что одна из новых песен «Битлз» называется «Let it Be», «Стоунз» назвали свой новый альбом «Let it Bleed»[372], и так далее. Даже перед самым распадом «Битлз» Джон продолжал обвинять их в плагиате: «Вот я вам перечислю все, что мы делали первыми, а два месяца они за нами это повторяли. И так каждый альбом, чтоб его, да вообще все, что мы делали… Мик в точности прет все у нас. Он нам подражает. Вот взять «Satanic Majesties»[373] — это же «Pepper»! «We Love You» — ну что за херня! Это же «All You Need is Love»».

© Victor Blackman/Express/Getty Images

Две самые известные группы Великобритании, будто елизаветинские вельможи, искусно соперничали между собой, хотя трения несколько сглаживались пиететом выскочек перед звездами. С точки зрения Джорджа Харрисона, «Мик Джаггер постоянно отирался где-то поблизости, вынюхивая, что происходит. Хотел знать все, чем мы занимаемся».

Джаггер жил на Мэрилебон-роуд, откуда через Риджентс-парк было рукой подать до дома Пола Маккартни в Сент-Джонс-Вуд. Время от времени они встречались, но именно Джаггер ходил в гости к Маккартни, никак не наоборот. «Не помню, чтобы он к нам заглядывал, — говорит о Поле тогдашняя подружка Джаггера, Марианна Фейтфулл. — Это Мик таскался к нему, ведь это же Пол Маккартни, это к нему ходить надо. Пол у нас не бывал. Мне всегда было любопытно, каким видит его Мик, что о нем думает. Забавно было наблюдать за этим соперничеством. Причем Пол ничего не делал. Он вроде бы и не замечал того, что Мик с ним соперничает. Интересно, в общем. Словно игру по телевизору смотришь».

В некоторых отношениях эти две группы были зеркальным отражением друг друга: Пол и Мик — два смекалистых фронтмена, с прицелом на главный приз; Ринго и Чарли — самые старшие, невозмутимые чуваки на барабанах; Джон и Кит — изгои, крутые парни, таких не обманешь; а Брайан и Джордж — не от мира сего, таят обиду на то, что их не считают крутыми.

За фасадом вечного раздражения Джон прятал страх перед жизнью. Ники Хэслем, который хорошо его знал, называл его «неженкой». Уловив эту уязвимость, Кит Ричардс постоянно подзуживал Джона. Как и многие другие задиры, Джон боялся сам стать жертвой травли. Старался первым нанести удар, но Ричардс, в отличие от него, был непробиваем. Как-то раз Джон заметил Киту, что его гитарное соло в середине «It’s All Over Now»[374] просто «дерьмо». Кит остался невозмутим: «Может, он в тот день не с той ноги встал. Так-то оно так, соло и правда можно сбацать лучше. Вот только я обезоружил его: «Да, не лучшее мое соло, Джон. Прости, прости, старик, что звук говно. Забирай — сыграешь, как тебе надо».

Еще в самом начале Ричардс любил высказывать Джону, что тот держит гитару слишком высоко: «Нафига ты гитару под самый хавальник задрал? Это ж не скрипка!»; «Смени ремень, Джон. Чем длинней ремень, тем лучше играется»; «Неудивительно, что у тебя нет свинга. Только рок и никакого ролла». Время шло, и Кит не без удовольствия отмечал, как медленно, но верно гитара Джона сползает все ниже.