One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

8

Сорокаоднолетний Бобби Дайкинс, скользкий хахаль Джулии — «официантишка с нервным кашлем и редеющими намаргариненными волосами», как описывал его Джон, — лишился водительских прав и работы. Посреди ночи он пьяным ехал по Менлав-авеню; полицейский заметил вихляющую машину и попытался ее остановить. Дайкинс не подчинился, свернул влево там, где нужно было повернуть вправо, и въехал на островок безопасности. Когда его попросили выйти из машины, он упал на землю и без помощи подняться уже не смог. Полицейский объявил ему, что он арестован, и взял его ответ на заметку: «Болван сраный, ты меня не арестуешь, я же из прессы!»

Дайкинса ночь продержали в камере, утром отвели в суд и выпустили под залог. Спустя две недели, 1 июля 1958 года, его на год лишили прав и оштрафовали на 25 фунтов — его жалованье примерно за три недели, — плюс судебные издержки.

Дайкинс решил, что надо урезать семейный бюджет, и осуществил это за счет семнадцатилетнего Джона. Сказал, что больше его прожорливый аппетит им не по карману и Джону, который часто ночевал у тетки, придется теперь переселиться к сестре Джулии, Мими, насовсем. Во вторник, 15 июля, Джулия зашла на Менлав-авеню к Мими сообщить о таком повороте событий.

Уладив все дела с Мими, Джулия в 9:45 вечера отправилась домой. Бывало, что она срезала дорогу через поле для гольфа, но в тот раз решила поехать на автобусе номер 4, до которого оставалась пара минут. Остановка располагалась на противоположной стороне дороги, в сотне ярдов от дома сестры.

Когда Джулия уходила, заглянул друг Джона, Найджел Уолли, но Мими сказала, что Джона нет дома.

— Ой, Найджел, как ты вовремя! Проводи меня до остановки, — сказала Джулия.

Найджел довел ее до Вейл-роуд, где они распрощались, и он ушел. Когда Джулия переходила Менлав-авеню, он услышал «визг шин, потом удар, обернулся и увидел подброшенное в воздух тело». Он бросился к ней. «Кровавого месива не было, но наверняка были страшные внутренние повреждения. По-моему, она погибла на месте. До сих пор помню, как ветер трепал ее рыжие пряди и они падали на лицо».

Смерть матери сокрушила Джона. «Я знаю, как жутко это повлияло на Джона, — спустя десятилетия рассказывал Найджел. — Ему было очень одиноко. Он совершенно переменился. Стал жестче и шутил страннее». Джон не разговаривал с ним несколько месяцев. «Он невольно винил в ее смерти меня. Ну, знаете, «если бы Найджел не отвел ее на остановку или побыл бы с ней еще минут пять, ничего не случилось бы»».