One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

57

Эрик Клэг работал почтальоном. Весь 1964 год он ежедневно доставлял мешок писем от поклонниц в дом номер 20 на Фортлин-роуд в Ливерпуле, где вырос Пол Маккартни и где по-прежнему жил его отец.

«Когда «Битлз» были на пике славы, я носил туда сотни открыток и писем, — тридцатью четырьмя годами позднее вспоминал Клэг. — Целыми мешками. Я их на горбу таскал. Но они, ясное дело, только напоминали мне о Джоне Ленноне и его матери».

Шестью годами ранее Клэг служил младшим констеблем в ливерпульской полиции. Пятнадцатого июля 1958 года, будучи не при исполнении, он вел свой седан «стандарт-вангард» по Менлав-авеню, и тут неожиданно на дорогу перед ним вышла сорокачетырехлетняя женщина. Он затормозил, но было уже поздно: седан сбил женщину, и ее подбросило в воздух.

Мими Смит и ее квартирант Майкл Фишвик в это время сидели на кухне. Они услышали скрежет тормозов и удар. Молча переглянулись и, по словам Фишвика, «стремглав выскочили на улицу».

Приехала «скорая», но поделать врачи уже ничего не смогли: Джулия, младшая сестра Мими, погибла. «Я перебежала дорогу, глянула на нее и сразу поняла: надежды никакой», — вспоминала Мими.

Эрик Клэг в то время еще только учился водить, и ему не полагалось садиться за руль в одиночку. Вслед за внутренним расследованием началось судебное разбирательство. Клэг настаивал на том, что ехал со скоростью 28 миль в час в зоне с ограничением 30 миль в час. Очевидец опроверг эти показания, однако присяжные поверили констеблю. Мими пришла в ярость: «Коронер из кожи вон лез, выгораживая этого убийцу Джулии». Суд вынес вердикт: «несчастный случай», и Эрика Клэга отпустили.

Мими замахнулась на него тростью. «Я так разозлилась… вот же свинья… Достала бы его — убила бы». Друг Джона, Найджел Уолли, который присутствовал на судебном разбирательстве, вспоминает, что Мими кричала Клэгу: «Убийца!» — пока приставы не призвали ее к тишине.

Клэга сперва отстранили от службы, а потом и вовсе уволили из полиции. Он поступил на работу почтальоном и так, собственно, стал носить письма в Аллертон, район на окраине Ливерпуля.

До февраля 1998-го его личность оставалась никому не известной, но его отыскал репортер «Санди миррор». До тех пор Клэг никому не признавался в своей причастности к смерти Джулии Леннон.

«Даже много лет спустя меня преследуют воспоминания, — сказал репортеру Клэг. — Ни дня без них. С тех самых пор, как «Битлз» прославились, я ждал, что правда выплывет. Боялся, чего уж там. Я не люблю об этом вспоминать. Одно время я хотел отправить соболезнования семье, но решил не усугублять. Они ведь возмущались, негодовали — и по делу, надо думать. Помню, винили меня, а я оправдывался: я-то что! Миссис Леннон выскочила на дорогу прямо передо мной, тут уж ничего не поделаешь. Прямо под колеса… Но скорости я не превышал, честное слово. Да, это ужасно, но такое случается. Потом я читал, каким тяжелым потрясением стала для Джона Леннона смерть матери. Мне правда очень жаль, но, говорю же, это был несчастный случай».

Когда битлы прославились на весь мир, Клэг прочел в газете, что мать Джона Леннона погибла под колесами автомобиля на Менлав-авеню. «Я сложил два и два и сразу понял, что тогда сбил его маму. Все снова встало перед глазами. Ужасное чувство. Я весь истерзался. О «Битлз» тогда говорили повсюду, особенно в Ливерпуле, так что забыть об этом я не мог. Дом на Фортлин-роуд, где жил когда-то Пол Маккартни, стоял как раз на моем почтальонском маршруте. Когда «Битлз» были на пике славы, я носил туда сотни открыток и писем. Целыми мешками. На горбу их таскал. Но они, ясное дело, только напоминали мне о Джоне Ленноне и его матери. Я всегда это скрывал, хранил глубоко в душе. Даже жене и детям ничего не рассказывал. Но теперь, думаю, придется».