One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

83

Говоря о «Битлз», мы говорим о себе.

В конце августа 1966-го в «Сэтердей ивнинг пост» вышла статья британского журналиста Джеймса Морриса[488] «Монархи Битляндской империи». В ней Моррис восхвалял «Битлз» за освобождение Великобритании от классовой системы. Для человека XXI века тон статьи напоминает рассуждения леди Брэкнелл[489], но автор настроен радикально. Сперва он описал появление «четверых молодых задиристых петушков с севера» в «стране, угнетенной классовым расслоением». Когда Моррис приезжал в Ливерпуль, кто-то из местных ему пожаловался: мол, битлы-то — мальчики из школы-гимназии! Однако для Морриса это не имело значения: «Все дело в том, что «Битлз» лишили актуальности вопрос личного происхождения, которым издавна одержимы в Англии». В прошлом региональные различия служили объектом насмешек и использовались для создания комического эффекта, но битлов это не смутило. «Они начисто игнорировали старинное деление английского общества на классы и без особых усилий взяли баррикады обычаев и традиций».

Моррис признался, что он не поклонник группы: «Если честно, я не в восторге от внешнего вида битлов. Их лица мне не нравятся, точно так же как не нравится тмин или картины Рубенса». Привлекали они его «совершенным равнодушием к предубеждениям, дерзкой борьбой с предрассудками». Их слава зиждилась на отстранении от имперского величия. Они — Новые Люди, «британцы, наконец-то освободившиеся от бремени белого человека». Моррис провозгласил, что «сегодня в Англии никуда не деться от праздничного настроения, от бурлящего всплеска свободы».

Далее он рассуждал о том, что многие считали андрогинностью, — все эти длинные волосы, симпатичные лица и худощавое телосложение. Битлы вышли за рамки прежних представлений о мужественности. «Подросткам они якобы нравятся потому, что непонятно, парни это или девушки». Они были, писал Моррис, «бардами… эмансипации», которые «выразили то, что большинство англичан чувствовало интуитивно: пора бы уже радостно избавляться от старых ценностей. Зачем нам вся эта мужественность? Зачем такое серьезное отношение к жизни, стремление к настоящему ? К чему вся эта стойкость и невозмутимость? Кто говорит, что они нужны? Почему?»

Джеймс Моррис не стал упоминать в статье, что к тому времени уже два года как принимал премарин, гормональный препарат из мочи беременных кобылиц. В своей автобиографии «Головоломка»[490] он подробно описал свое «постепенное превращение из здорового мужчины среднего возраста и традиционной сексуальной ориентации в нечто крайне близкое к гермафродиту, без ярко выраженных половых признаков и практически лишенное признаков возраста». Полный курс лечения в 1972-м завершился хирургической операцией по смене пола, и Джеймс превратился в Джен.