One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

71

По мнению Пенелопы Фицджеральд, идейный посыл творчества Ивлина Во заключается в следующем: «Мне скучно, вам страшно»[404].

То же можно сказать и о Бобе Дилане. Он мало чем схож с Ивлином Во, но его присутствие устрашает, a его презрение сдерживается лишь полнейшей безучастностью.

Летом 1964 года это было особенно заметно. К тому времени Дилан зарекомендовал себя самым крутым, бескомпромиссным и напористым исполнителем на планете. А вот титул «самый популярный» принадлежал другим.

Как и многие американцы, Дилан впервые услышал «Битлз» в январе 1964 года. Вскоре от них уже было не скрыться. «Мы ехали по Колорадо, в машине играло радио, и восемь из десяти топовых песен принадлежали им… «I Wanna Hold Your Hand» и прочие ранние композиции», — вспоминал он.

Дилан сразу понял, что «Битлз» — не просто коммерческий успех и толпы визжащих девчонок: «Они делали то, чего не делал никто. Невозможные, шокирующие аккорды тем не менее опирались на гармонии… Я знал, что сейчас «Битлз» задают музыке новое направление».

Журналист Ал Ароновиц[405] устроил встречу этих двух музыкальных гигантов. Пока битлы жили в отеле «Дельмонико», Дилан был у себя дома в Вудстоке, на севере штата Нью-Йорк. Ароновицу позвонил Джон Леннон, с которым они сдружились.

— Где он?

— Кто?

— Дилан.

— А, он в Вудстоке. Но я уговорю его приехать.

— Давай!

Тем же вечером Дилан и Ароновиц протолкались через толпу поклонниц у отеля, куда прибыли в сопровождении Виктора Меймудеса[406], гастрольного менеджера Дилана, а заодно и поставщика наркотиков. В одном из люксов на занятом битлами этаже Дерек Тейлор развлекал знаменитостей рангом пониже, в том числе диск-жокея Мюррея Кея Кауфмана, The Kingston Trio, а также Peter, Paul and Mary[407], однако Дилана на правах звезды высшего класса вместе со свитой провели прямо в номер к битлам.

Дилан появился как раз после того, как битлы управились с гостиничным ужином. К гостю вышел Брайан Эпстайн: «Боюсь, мы можем предложить только шампанское». Дилан ответил, что предпочитает дешевое вино, но, будучи человеком прагматичным, хмуро согласился на шампанское.

Представились настороженно. «И Бобу, и «Битлз» нужно было место покрасоваться, — вспоминал Ароновиц, — но ранить самолюбие друг друга они не собирались».

Разговор сразу же пошел о наркотиках. Битлы угостили его пурпурными сердечками, но Дилан отказался, предложив марихуану.

— Марихуану мы еще не курили, — признался Эпстайн.

— А как же ваша песня? Ну, там, где про кайф? — спросил Дилан.

— Это которая? — уточнил Леннон.

— Ну, там… «I get high! I get high!»[408]

Джон был вынужден поправить его: мол, в песне «I Want to Hold Your Hand» поется «I can’t hide»[409], а не «I get high». Потом он поинтересовался у Боба, какие ощущения вызывает марихуана.

— Хорошие, — ответил Дилан и начал сворачивать косячок, но без особого успеха.

Ароновиц в отчаянии наблюдал за ним. «Боб неуклюже завис у стола, одной рукой пытаясь достать из пакетика щепотку травки и уложить ее на лист папиросной бумаги в другой. Он всегда криво забивал косяки, к тому же от выпивки его развезло».

В коридоре дежурило человек двадцать полицейских, а в номер то и дело заглядывали официанты. Дилан, Ароновиц и Меймудес решили не палиться и все сгрудились в одной из спален.

Дилан закурил первым и передал косяк Джону. Тот осторожничал больше, чем хотел показать, и потому передал косяк Ринго со словами: «Вот, попробуй!» Это, как отметил Ароновиц, «наглядно продемонстрировало вертикаль власти в группе. Очевидно, Ринго занимал место в самом низу тотемного столба».

— Он мой придворный дегустатор, — заявил Джон, подтвердив подозрения Ароновица.

Ринго не понимал, что делать, и Ароновиц объяснил порядок действий: затянуться поглубже, задержать дым в легких, потом выдохнуть. Правда, забыл добавить, что косяк надо передать дальше. Видя, что Ринго зажал косяк и делиться ни с кем не собирается, Меймудес ловко свернул еще одну самокрутку. Через несколько минут все попыхивали косячками.

Пола трава не впечатлила. «Минут пять мы такие сидим и говорим: чего-то не вставляет, — и продолжаем пыхать». Внезапно Ринго захихикал. Хихиканье оказалось заразительным. «Его так на хи-хи пробило, что прям до слез, и это было так ржачно, что нас самих до слез на хи-хи пробило. Потом Ринго такой тычет пальцем в Брайана Эпстайна, а тот ржет, и тут уж мы давай ржать над тем, как ржет Брайан».

Ароновиц вспоминал, как Эпстайн все повторял: «Я летаю, я под потолком». Потом он посмотрел в зеркало и стал говорить: «Еврей, еврей…» Как будто, подумал Пол, «вспомнил наконец, что еврей, и сообщил об этом».

В тот вечер британский журналист Крис Хатчинс ушел ужинать с Нилом Эспиноллом. Когда они вернулись в гостиницу и Хатчинс было направился к себе в номер, Эспинолл окликнул: «Иди-ка сюда, глянь».

Вдвоем они прокрались в номер к «Битлз». «На стульях, выстроенных рядком, сидели четверо битлов и их менеджер, Брайан Эпстайн, все укуренные. С одного края стоял человек, который то и дело толкал в бок ближайшего к нему битла, а тот, будто костяшка домино, валился на следующего, и так далее, по цепочке… которая оканчивалась Брайаном. Эпстайн падал на пол, беспомощно хохоча и распаляя остальных. Самым странным в этой сюрреалистичной сцене было то, что толкал битлов Боб Дилан».

Вскоре Пол вообразил, что открыл смысл жизни, и заметался по номеру в поисках карандаша и бумаги — записать, пока не забыл. «Я вдруг ощутил себя репортером ливерпульской газеты на задании, и мне захотелось рассказать всем, в чем же смысл бытия». Он велел Мэлу Эвансу следовать за ним по пятам и записывать слова мудрости. Если звонил телефон, Дилан снимал трубку и говорил: «Битломания слушает».

Битлы позвонили Дереку Тейлору в соседний номер и позвали к себе. Тейлор пришел и увидел, что Эпстайн «с цветком в руке кружит по номеру». Брайан заверял Тейлора, что он «просто ОБЯЗАН попробовать эту замечательную вещь, от которой все воспаряет».

— Мы заторчали, — объяснял Джордж.

Следующие минут пятнадцать Тейлор выслушивал «дымную, мутную мешанину незнакомых выражений» — «упоротые», «обдолбанные», «полный улет», — перемежаемых более привычными «невероятно», «ого», «чувак», «клево» и «травка». Было ясно, что заводила тут — Боб Дилан, «тощий, носатый, с птичьими глазами-бусинами».

Визит Дилана ощутимо и надолго повлиял на «Битлз». Спустя два месяца они записали песню «She’s a Woman»[410], в которой была строчка Джона: «Turn me on when I get lonely»[411]. В феврале 1965-го, на съемках фильма «Help!», битлы, если верить Джону, «курили марихуану на завтрак… вечно ходили с остекленелыми взглядами и хихикали». В следующем июне они записали «It’s Only Love»[412], в которой нашлось место и строчке, ранее послышавшейся Дилану в другой песне: «I get high».

С тех пор тема наркотиков постоянно проскальзывала в их песнях: «riding so high», «find me in my field of grass», «because the wind is high, it blows my mind»[413].

В то время бо́льшая часть таких намеков прошла незамеченной: лишь спустя годы Пол признался-таки, что его бойкая жизнерадостная песня «Got to Get You Into My Life» с нежными, полными любви стихами: «I need you every single day of my life» и «When I’m with you I want to stay there»[414] — на самом деле ода марихуане. К тому времени, как битлы записывали «Sgt. Pepper», песни без упоминания наркотиков стали в их творчестве большой редкостью.

Как и многие поклонники, Джон хотел перевоплотиться в своего кумира. В его голосе усилилась хрипотца, поведение стало саркастичнее, а тексты — туманнее. Спустя несколько лет он признался фотографу Дэвиду Бейли в этом инстинктивном подражании. «Он сказал мне: «Знаешь, когда я открываю для себя кого-то нового, я стараюсь стать этим человеком. Пропитываюсь его стилем настолько, что я уже — это он». Когда он открыл для себя Дилана, то стал одеваться, как он, и играл только его музыку, чтобы разобраться, как она устроена». Во время одного сеанса звукозаписи Джордж Мартин попросил Джона не играть под Боба Дилана. «Он делал это ненамеренно. Это было подсознательным действием».

Дилану как будто понравилось в компании битлов. Их дружба расцвела в дурманящей дымке наркоты. Но в том, кто из них хозяин, а кто слуга, сомнений не возникало. Марианна Фейтфулл видела, как битлы приветствовали Дилана после его выступления в Альберт-Холле 27 мая 1966 года.

«Дилан вошел в комнату, где битлы кучковались на диване и ужасно нервничали. Были там Леннон, Ринго, Джордж и Пол, жена Леннона, Синтия, и еще один или два гастрольных менеджера. Все молчали. Ждали, что скажет оракул. Но Дилан вошел, сел и стал смотреть на них так, будто все они — незнакомцы на вокзале. В компании друг друга они немели. Крутость ни при чем, до настоящей крутости им, молодым, было далеко. Как подростки, они боялись, что скажут другие».

Удивляясь их подобострастию, она думала: «Господи, кто бы догадался, что вот этих перепуганных мальчишек считают богами!»