56

На странице 598 книги Джеймса Босуэлла «Жизнь Сэмюэля Джонсона»[315] появляется некий безымянный священник. Когда Босуэлл и доктор Джонсон находятся в самом разгаре спора о лучших английских проповедях, «священник, чьего имени я не упомню», высказывает мнение. Джонсон осаживает его: «Они — ничто, сэр», — и безымянный священник более не упоминается.

Спустя сто двадцать пять лет после описанного Джонсоном случая эссеист Макс Бирбом сетовал на то, что, кроме этой беглой отповеди доктора Джонсона, ныне никто об этом безымянном священнике ничего не узнает: «Фрагментарно, бледно, мимолетно — считай, что не было, — едва заметно; он будто слабо вскинул руку и более не воздел ее над бушующими волнами времени…»

Джимми Никол в истории «Битлз» появляется столь же кратко и мимолетно. На 420 страницах фундаментальной биографии группы за авторством Хантера Дэвиса он не упоминается вовсе и всего дважды удостаивается упоминания в 983-страничной биографии Боба Спитца (на с. 5–6 и 507), где его имя написано с ошибкой: Джими. В собственной обширной «Антологии» группы ему уделяется единственное упоминание на странице 139. В 400-страничной книге Филипа Нормана «Shout! Подлинная история «Битлз»» он упоминается целых три раза, да и то в пределах одного короткого абзаца:

В июне были гастроли по Скандинавии, Голландии, Юго-Восточной Азии и Австралии. Ринго Старру удаляли гланды, и три четверти тура он пропустил. Его место занял Джимми Никол, сессионный барабанщик, слишком мелкий и невзрачный, чтобы породить какие-либо слухи о том, что он останется в группе. Никол играл с группой до самого Мельбурна, где они воссоединились с Ринго: с этого момента Джимми Никол исчезает с горизонта.

Фрагментарно, бледно, мимолетно — считай, что не было, — едва заметно… Такова судьба Джимми Никола. До июня 1964 года его карьера то шла в гору, то катилась с горы, но чаще, конечно, катилась с горы. Он отыграл «Giddy-Up-a-Ding-Dong» с группой Colin Hicks & His Cabin Boys[316], но в чарты песня так и не попала. Тогда он ненадолго примкнул к Tony Sheridan and the Wreckers, а от них ушел к Vince Eager and the Quiet Three[317]. С ними он отправился на гастроли по Великобритании в 1960-м, где им довелось выступать на одной сцене с Эдди Кокраном[318] и Джином Винсентом. Кокрану они понравились, и он обещал забрать их с собой в Лос-Анджелес после гастролей, но 17 апреля 1960-го Кокран и Винсент попали в автокатастрофу — такси разбилось на окраине Чиппингема[319], и Кокран погиб. Лишившись наставника, Vince Eager and the Quiet Three были вынуждены остаться в Великобритании и, вместо того чтобы лететь в Лос-Анджелес, отыгрывали летний сезон в Грейт-Ярмуте. Впоследствии, рассорившись из-за денег с менеджером и продюсером группы Ларри Парнсом, Игер и его группа разошлись, а Джимми вновь остался на мели и без дела.

Действуя самостоятельно, он собрал группу Jimmie Nicol and the Shubdubs, но их ска-версия «Humpty Dumpty»[320] так и не выстрелила. В начале 1964-го он сыграл для «Beatlemania», бюджетного альбома каверов на песни битлов, а потом устроился на работу в музыкальный магазин, а по вечерам играл в группе Джорджи Фейма, The Blue Flames.

Вечером 4 июня 1964-го он сидел у себя дома в Барнсе, что на юго-западе Лондона, когда зазвонил телефон.

— Алло, Джимми Никол дома? Это Джордж Мартин. Чем вы заняты в ближайшие четыре дня? Ринго заболел, и нам нужно, чтобы вы подменили его на гастролях «Битлз». Не возражаете прокатиться в Австралию?

Вот вы бы отказались? Мартин попросил Джимми приехать на студию EMI в 3 часа дня, добавив: ««Битлз» хотят прогнать с вами несколько номеров».

Ранее тем же днем «Битлз» позировали для фотосессии в преддверии их первого мирового тура, но тут Ринго затошнило, началась рвота. Его срочно отвезли в больницу Университетского колледжа, где диагностировали тонзиллит и фарингит. Брайан Эпстайн сообщил остальным троим, что нужна будет замена для Ринго. Джордж, наименее сговорчивый из битлов, уперся рогом: «Без Ринго «Битлз» не «Битлз». С какой стати нам без него ехать? Я никуда не собираюсь».

Эпстайн объяснил, какими финансовыми потерями обернется отмена тура, и тогда Джордж, у которого имелся пунктик насчет денег, сразу же передумал. За сутки надо было найти кого-нибудь, кто умел бы играть на барабанах и хотя бы отдаленно напоминал битла. Так получилось, что первые две кандидатуры, которые пришли на ум битлам, — Рэй Дю-Вализ The Blue Notes и Бобби Грэм[321] из Marty Wilde’s Wildcats — уже были ангажированы, однако после дружеского телефонного звонка от Пола Джорджи Фейм отпустил к ним своего нового барабанщика.

В студии на Эбби-роуд Джимми с успехом отыграл свою часть песен «I Want to Hold Your Hand», «She Loves You», «I Saw Her Standing There», «This Boy», «Can’t Buy Me Love» и «Long Tall Sally».

— Лады, берем тебя, — сказал Джон.

Тем же вечером к Джимми пришли две женщины: парикмахер, чтобы сделать ему прическу «под битлов», и костюмерша, которая привезла костюм Ринго — его предстояло срочно подогнать под нового битла, более высокого и плотного.

На следующий день Джон, Пол, Джордж и Джимми вылетели в Копенгаген, где их поселили в отель «Ройял». Они жили в том же люксе, что и президент Хрущев за две недели до них. Ринго в это время отлеживался на койке в больнице Университетского колледжа и жалел себя: «Странные дела творились: я занемог, а они взяли Джимми Никола. Я уж испугался, что они меня больше не любят. Всякого-разного себе понадумал».

Но то, что стало тучей для Ринго, для Джимми обернулось лучиком надежды. «За день до того, как я стал битлом, девушки меня не замечали, а на следующий день ехал в лимузине вместе с Джоном Ленноном и Полом Маккартни, и все девчонки мечтали ко мне прикоснуться».

Первый концерт новый драммер «Битлз» начал без особого успеха. «Он сидел на подиуме и тупо таращился на девчонок, — вспоминал потом Пол. — Мы начинаем «She Loves You»: «И раз, два…», а он ничего. Мы опять: «Раз, два…», а он снова ничего». Правда, потом очухался.

Следующие десять дней с Джимми обращались как с полноправным битлом. Он появлялся на пресс-конференциях вместе Джоном, Полом и Джорджем, улыбаясь от уха до уха и хохоча над их шутками. Впрочем, как показывают видеохроники, сам он шутил мало. Когда в Голландии Джимми спросили, как он пережил первые два концерта группы, он отвечает: «Обливался потом». Зато уже остальные вопросы: «Когда купаетесь, вы что-нибудь на голову надеваете?» или «Вы этим занимаетесь из-за денег?» — адресованы другим битлам, а Джордж через голландского переводчика пытается объяснить каламбур с названием группы.


© Jeff Hochberg/Getty Images


В Гонконге, когда пресс-секретарь «Битлз» Дерек Тейлор представил их как «Джон, Пол, Джордж и Джимми Никол», первые трое заулюлюкали и засвистели в поддержку четвертого.

— Мистер Никол, вас так резко выбросили в большой мир известности… Как вы себя ощущаете? — спрашивает репортер.

— Это все очень будоражит, — отвечает Джимми.

— Верно! — хором вставляют Джон и Джордж.

Даже сейчас при взгляде на фото битлов с того десятидневного тура невольно вздрагиваешь: такое ощущение, будто какой-то турист всунул голову в отверстие ярмарочного стенда для фото «Побудь битлом». Он резко бросается в глаза, будто чужак, вторгшийся в семейный альбом.

Когда они летели из Гонконга в Сидней с остановкой в Дарвине, Джимми сидел рядом с Джоном. Казалось, они неплохо поладили, и Джимми даже пришло в голову, что если верно разыграть карты, то он вполне сможет заменить Ринго на постоянной основе.

На пресс-конференции в Сиднее трое постоянных битлов в обычной остроумной, жизнерадостной манере отвечали на вопросы репортеров.

— Что вы ожидаете встретить здесь, в Австралии? — Австралийцев.

— Вы отрабатывали австралийский акцент?

— Не, да че там, не ваще.

Пресс-конференция продолжалась; журналисты переключились на Джимми, который курил сигареты одну за другой.

— А как насчет вас, Джимми? Вы ничего не сказали. Каково вам среди битлов? Новый талант, замена Ринго?

— Хороший опыт, приятель.

— А как там Ринго?

— Э-э, ему намного лучше. Вернется в воскресенье.

— А вы дальше как?

— Э-э, вернусь в Лондон, там для меня собирают группу. Выступлю на телевидении.

Внимание снова переключилось на Джона, Пола и Джорджа, которым ответы на более общие вопросы давались проще. Однако, заметив молчание Джимми, один репортер спросил:

— Вы уговорились, чтобы Джимми молчал?

— А вы у него спросите, — ответил Джордж.

— Я не могу говорить о том, чего, э-э, не знаю.

— В какой группе вы играете в Англии, Джимми?

— Ну, в Англии я играл во многих группах. Перед самым отъездом был в ритм-энд-блюз-группе…

— Брайан Эпстайн — ваш менеджер?

Джимми подумал несколько секунд.

— Никто… нет, менеджер не он.

Остальные трое рассмеялись над его нерешительным ответом.

— Будь он твоим менеджером, ты сразу бы понял! — сказал Джон.

Триста тысяч человек высыпали на улицы Аделаиды, чтобы приветствовать Джона, Пола, Джорджа и Джимми. Битлов встретил лорд-мэр, они удостоились приема в муниципалитете. Там парни вышли на балкон к ликующей толпе, и каждого из них назвали по имени. Когда прозвучало имя Джимми, накал страстей заметно снизился, один или два человека даже выкрикнули «фу».

На пресс-конференции один из репортеров заметил:

— Вас приветствовало больше людей, чем королеву.

— Еще бы! — сказал Джордж. — Она-то хитов не записала.

— Джимми, как думаете, Брайан Эпстайн взмахнет волшебной палочкой и сделает вас пятым битлом?

— Этого я не знаю.

— Каково это — внезапно стать битлом?

— Ну, это край, вообще! — Он-то имел в виду, что лучше и быть не может, но сегодня это отдает некой обреченностью.

Во время всего тура Джимми испытывал к человеку, которого заменял, двоякие чувства: «Пока Ринго не примкнул к нам в Мельбурне, я молился о его выздоровлении и в то же время надеялся, что он не вернется. Я оттягивался по полной». Однако на публике Джимми оставался жизнерадостным.

— Джимми, сегодня у вас последнее выступление, а завтра возвращается Ринго.

— Да, все верно. Я жду встречи с ним.

— И потом для вас все заканчивается. Что дальше? Поговаривают, что в Англию вы не вернетесь.

— Пока не вернусь. Мне хотелось бы съездить в Сидней.

В конце последнего концерта в Аделаиде, на последнем выступлении Джимми с битлами, Пол при всех поблагодарил его за то, что он временно был их драммером. Затем добавил, что на следующий день возвращается Ринго, и публика взорвалась аплодисментами.


Ринго с Брайаном Эпстайном прилетели из Лондона в Мельбурн, опередив остальных, которые летели из Аделаиды. Отель окружило с четверть миллиона поклонников, скандировавших: ««Битлз» давай! «Битлз» давай!» Полиция призвала на помощь военных, но и те не сумели помешать фанатам повыдергивать клоки волос с головы Ринго, когда тот вышел из машины к отелю. Остальных троих битлов вместе с Джимми провели через черный ход. Когда битлы воссоединились в отеле, Ринго и Джимми обменялись рукопожатием.

Пятерых битлов вывели на гостиничный балкон. «Привет, народ! Как дела?» — произнес в громкоговоритель Пол. «Привет-привет!» — добавил Ринго, и толпа обезумела. Джимми тоже помахал рукой, но ничего не сказал. Ринго решил, что сейчас самое время разыграть шуточную грызню, схватил Джимми за горло и сделал вид, будто душит его на камеру.

На пресс-конференции в танцевальной зале отеля Джимми сидел с краю. Его спросили, не намерен ли он собрать свою группу, но ответ никого особо не интересовал. «Не знаю пока, — начал Джимми. — Пока не вернусь…» Тут его перебил Джон, а Ринго жестом попросил Джимми молчать. Чувствуя себя не у дел, Джимми забарабанил пальцами по столу. Больше ему с битлами барабанить было не суждено.

Вечером Брайан Эпстайн строго-настрого запретил парням покидать отель: веселиться только в номере. Пока Джон, Пол, Джордж и Ринго кутили, Джимми нарушил запрет и выскользнул на улицу. Заметив пропажу, Эпстайн отправил на поиски Мэла Эванса и Дерека Тейлора. Те нашли Джимми в каком-то баре.

— На улицу тебе нельзя, — напомнил Тейлор. — Тебе нельзя в бар.

— Да о чем ты? Я больше не битл.

— Ты битл, пока мы не посадим тебя в самолет.

Эванс с Тейлором расплатились за него и отвели в отель.

Наутро, пока бывшие товарищи по группе еще не проснулись, Джимми в сопровождении Брайана Эпстайна поехал в аэропорт. Атмосфера в машине, как показалось Джимми, была напряженной. Неужели Эпстайн все еще сердился на него из-за вчерашнего непослушания?

В аэропорту не было ни поклонников, ни прессы с телевидением. Джимми одиноко сидел в зале ожидания, но тут его заметил какой-то журналист и поинтересовался его дальнейшими планами.

— Ну, надеюсь заняться тем, что мне нравится, — ответил Джимми. — Теперь есть шанс чего-то добиться.

На прощание Эпстайн подарил ему золотые часы с гравировкой: «Джимми от Брайана Эпстайна и «Битлз», с благодарностью» — и вручил 500 фунтов в конверте — гонорар за десятидневный тур. Джимми поднялся по трапу, махнув рукой одинокому фотографу. Едва самолет взлетел, Джимми Никол перестал быть битлом. Он больше ни разу ни с кем из них не общался: «Когда закончилась моя часть в гастролях «Битлз», я вернулся в Англию сам по себе. Битлы потом мне ни разу не позвонили. Ни разу».

Еще несколько недель он грелся в лучах догорающей славы: один или два человека узнали его на улице, а когда он пришел посмотреть выступление Ширли Бэсси[322] в ночном клубе «Весь город говорит»[323], та объявила, что в зале присутствует Джимми Никол, и попросила его встать и поклониться.

Что же дальше? Мало у кого в глубине души не зародилось бы чувство, что еще капелька везения — и все эти слава, богатство, кураж и обожание не закончились бы.

Поначалу казалось, что Джимми поймал попутный ветер. Привлеченная его новообретенной славой, студия «Пай рекордз» выпустила его ска-версию «Humpty Dumpty», хитро подписав конверт как «Джимми Никол, один из «Битлз»». «Дейли миррор» выпустила статью под заголовком «Джим составит конкуренцию «Битлз»». В ней он якобы говорил, будто Брайан Эпстайн еще пожалеет, что не взял его в группу. Джорджи Фейм предусмотрительно приберег для него местечко в The Blue Flames, но забронзовевший Джимми решил, что достоин большего.

Казалось, удача ему благоволит. Спустя три дня после возвращения Джимми Дейв Кларк, вокалист-ударник The Dave Clark Five, слег в больницу с язвой двенадцатиперстной кишки — ровно тогда, когда группу пригласили на трехнедельный летний сезон в блэкпульском театрально-концертном комплексе «Винтер гарденс». На этот раз Джимми предложили не просто занять место барабанщика, но и вообще заменить всю группу собственной. Само собой, он был вне себя от радости. «Словами не сказать, что я чувствую, заняв место Дейва, — говорил он в интервью «Дейли миррор». — Неделю ты барабанишь с самой крутой группой в мире, а потом узнаешь, что тебе предлагают подменить еще один крутой коллектив целиком».

За два дня он заново собрал свою старую группу The Shubdubs, и они отправились в Блэкпул. Надо ли говорить, что немало из исполнителей на разогреве — среди которых были комик Дик Эмери и трубач Эдди Кэлверт[324] — расстроились, узнав, что звезда теперь Джимми. «Там почти все опешили, когда выяснилось, что гвоздь программы — мы, никому не известная группа. А все из-за внезапной славы Джимми», — вспоминал один из участников The Shubdubs.

Но пока Джимми Никол выступал в Блэкпуле, дела покатились под гору. Срочно выпущенный второй сингл «Husky» не сумел попасть в чарты, несмотря даже на появление группы в передаче «На старт, внимание, марш!». Джимми подписал с «Пай рекордз» контракт на три сингла, так что третий обязательно должен был стать хитом, иначе после провалов «Humpty Dumpty» и «Husky» с Джимми не стали бы работать.

Для этого решающего сингла Джимми взял «Baby Please Don’t Go», старую блюзовую песню еще из 1930-х. Он не знал, что другая группа, Them, уже записала ее для «Декки», с двумя неизвестными исполнителями — Вэном Моррисоном и Джимми Пейджем[325] — на вокале и соло-гитаре; на второй стороне пластинки была песня «Gloria»[326].

Сингл Them занял 10-е место в хит-параде; сингл The Shubdubs провалился. Джимми оказался в свободном падении. «Пай рекордз» отказались возобновлять контракт; жена подала на развод. Джимми как ни в чем не бывало купил себе новенький «ягуар», но через две недели получил повестку в суд за четырехкратное нарушение правил дорожного движения.

Он продолжал платить членам The Shubdubs по 26 фунтов в неделю, пусть даже работы было мало, а сам он выступал соло в барах за 10 фунтов в неделю: «Я занимал денег где только мог, потому что верил, что однажды все переменится». Однако перемен так и не случилось. В начале 1965-го трубач группы решил, что с него хватит; вскоре его примеру последовали и остальные.

Тогда Джимми собрал группу из семи человек — The Sound of Jimmie Nicol — и как-то даже умудрился убедить «Декку», что у бойкой версии «Oh My Darling Clementine», переименованной в «Sweet Clementine», есть все необходимые компоненты будущего хита. В погоне за мечтой он занял 3000 фунтов на инструменты для группы. Дебют состоялся на Зерновой бирже в Челмсфорде 3 апреля 1965 года, но не получил ни одного отзыва.

Срочно нужно было обвинить кого-нибудь в своих неудачах, и Джимми придумал теорию: Брайан Эпстайн ополчился на него, наказывая за непослушание в последнюю ночь на гастролях в Австралии; наверняка Эпстайн надавил на промоутеров, и те внесли Джимми в черные списки. Логики в этом не было никакой — зачем это Эпстайну? — но сомнения окружающих только больше подогрели в Джимми подозрительность.

В апреле Джордж Харрисон сходил на концерт The Sound of Jimmie Nicol. В антракте он попросил официанта передать Джимми выпивку, но Джимми не принял угощения. «Я отказался, — объяснял он позднее. — Гордость-то у меня есть. Меня не купишь». К тому времени ему всюду мерещились оскорбления.

«Sweet Clementine» провалилась, и «Декка» прекратила сотрудничество с Джимми. Больше он не мог позволить себе платить группе. В то же время он разошелся с менеджером. Тридцатого апреля 1965 года, когда «Битлз» снимали «Help!», Джимми объявили банкротом, а долги в размере 4066 фунтов намного превышали сумму на его банковском счету — 50 фунтов.

В «Дейли мейл» напечатали статью под заголовком «Взлет и падение пятого битла». В интервью газете Джимми пожаловался, что, «подменив Ринго, я испортил себе жизнь. До того я жил себе и хлопот не знал, зарабатывая по 30–40 фунтов в неделю. Думать не думал, что это изменит всю мою жизнь. Все в шоу-бизнесе говорили, что мне теперь везде зеленый свет, что мое имя у всех на устах. Но когда мое имя пропало из заголовков, пропал и я. Никто меня больше и знать не хотел». Когда же его спросили о будущем, он ответил: «Будущее? Какое будущее? У меня его нет».

Ринго Старр прочел это унылое интервью, когда снимали сцену из «Help!», где он проваливается в дыру, незаметно прорезанную в полу вокруг барабанной установки. «Я не думал, что ему так не повезет, — сказал Ринго. — И никто не думал». На следующей неделе Джимми вызвали в суд по иску от бывшей жены, затребовавшей долг по алиментам в размере 30 фунтов.

Пол Маккартни пытался ему помочь, убедив брата Джейн, Питера Эшера, взять его в небольшие гастроли дуэта Peter and Gordon. Джимми затем перебрался в Гётеборг, где стал играть в шведской группе The Spotniks. В конце концов он поехал с ними в Мехико, где их ангажировал в качестве домашней группы отель «Аламеда». Как и битлы, Джимми во второй половине 60-х экспериментировал с наркотиками, вот только меры не знал: как-то вечером выпал из-за барабанов прямо во время выступления, и его выгнали из группы.

После этого он с музыкантом по имени Эдди Куинн[327] создал группу с неуклюжим названием Los Nicolquinn, составленным из фамилий участников. Вместе они исполнили его песню «I’m Lost»[328], с мрачной фразой: «Я разбит и сокрушен». Припев состоял из названия песни, которое повторялось снова и снова.

В Мексике Джимми повторно женился, но жене вскоре надоели его постоянные жалобы на то, что Брайан Эпстайн разрушил ему жизнь. Однажды Джимми взял дареные золотые часы и разбил их вдребезги. Его новый брак не продлился и года.

Шли десятилетия. Джимми снял экспериментальный фильм под названием «Газ»[329], в котором можно увидеть, как он ладонями барабанит по голой женщине; он создал группу Blue Rain; записал свою версию «Jumpin’ Jack Flash»[330]. Вернувшись в Лондон в 1970-х, забросил музыку и занялся строительным бизнесом. Сегодня его забыли настолько, что он не мелькает даже в списках забытых.

В 1981 году вышла книга Филипа Нормана «Shout!», в которой он лишь единожды упомянул Джимми Никола, да и то не слишком любезно. Спустя три года нидерландский Официальный фан-клуб «Битлз» отыскал Джимми и убедил принять участие в амстердамском конвенте. Во время сессии «вопрос — ответ» Джимми заявил, что «Битлз» заставили его изображать Ринго Старра: «В прессе все было черным по белому написано, но они отказывались признавать, что, кроме Ринго, у них был еще один ударник».

С тех пор Джимми Никола видели все меньше и реже. В 1988-м пошли неподтвержденные слухи о его кончине, а позже выяснилось, что он сам их распустил. В 2005-м в Лондоне с ним встретился репортер «Дейли мейл», но Джимми наотрез отказался разговаривать. Его бывшая мексиканская жена по-прежнему верит, что он, совсем недолго побыв битлом, так и не оправился: «Опыт выступления с «Битлз» оставил отпечаток на всю жизнь. Они не взяли Джимми, и он думает, что все неудачи — от того, что он с ними выступал. Он обозлился. После гастролей с битлами, похоже, вся жизнь стала ему не в радость. По-моему, из-за этого у него расстроилась психика».

В 2011-м на виниловой ярмарке в Утрехте один голландский коллекционер заметил Джимми Никола или человека, похожего на него. «Я подошел к нему и спросил: «Вы Джимми Никол? Барабанщик?» Он расписался у меня на листочке: «Джимми Никол» — и, не сказав ни слова, ушел».

Загрузка...