One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

78

Утром в субботу, 12 июня 1965-го, Тони Бенн[455], радикально настроенный генерал-почтмейстер, взял в руки выпуск «Дейли миррор». На первой странице красовался заголовок: «Теперь они в самом крутом хит-параде».

Выяснилось, что в честь официального дня рождения королевы битлы станут кавалерами ордена Британской империи. Такой награды не получала еще ни одна поп-звезда[456]. Бенн, умело вынюхивавший различные заговоры, учуял интриги правящих кругов: «Несомненно, это были происки Гарольда [Вильсона], стремившегося увеличить свою популярность. Он хотел сделать из награждения популярное событие, хотя в определенных кругах оно рисковало стать очень непопулярным… Однако простая истина заключалась в том, что, принимая эту награду, битлы оказывали короне больше чести, чем корона оказала им самим».

Коллега Бенна по кабинету министров, Барбара Касл[457], была настроена не менее скептически. «В парламентской чайной я спросила мнения ребят за валлийским столом[458] о награждении битлов, — писала она в дневнике. — Реакция была абсолютно отрицательной, часто звучало слово «уловка». Ухищрения Гарольда, похоже, ударили по нему же… Ему вообще свойственна вульгарность, но в ней же и часть его силы».

Сами битлы весть о награде получили по почте. «Пару недель назад Пол у нас в гримерке разбирал кучи писем от поклонниц и наткнулся на конверт, на котором было написано «от премьер-министра», — рассказал Джордж прессе в день, когда объявили новость. — Конверт пролежал там, наверное, пару дней. Пол вскрыл его и прочитал в письме, что его представили к награде и не соблаговолит ли он заполнить приложенную форму. Мы все сказали: «Вот бы и нам такую» — зарылись в письма и обнаружили, что и нам тоже положены награды. Каждому!»

На вопрос о том, что они собираются делать с наградными орденами, битлы ответили каждый в своем духе.

— Повешу на стену, — сказал Джордж.

— Повешу на шею, — сказал Ринго.

— Спрячу в надежное место, — сказал Пол.

— Приварю его к кнопке дверного звонка. Каждый, кто придет ко мне в гости, будет жать на него пальцем. Или снесу к антиквару, узнаю, сколько стоит, — сказал Джон.

Остальные 182 человека, удостоенные в тот год этой награды, составили битлам странную компанию. Среди них был Томас Артур Биш, инженер-распорядитель расчетного отдела телефонной станции ноттингемского Центрального почтамта; Уильям Боггон, управляющий каменноугольной шахтой «Рейвенсуорт-Энн»; Эдвин Катберт Кори Крэпп, глава отдела снабжения в департаменте организации конференций при Управлении делами дипломатического корпуса, и Чарльз Эдвин Паддл, человек с говорящей фамилией[459], главный садовник Боднантского сада в Денбишире. Кроме битлов, единственным сколько-нибудь известным широкой публике оказался Луис Джордж Мартин[460], штангист-олимпиец.

Как и следовало ожидать, среди лиц, награжденных ранее, нашлись те, кто воспринял награду «Битлз» как личное оскорбление. Гектор Дюпюи[461], депутат канадского парламента, сетовал, что его «поставили в один ряд с вульгарными выскочками». Ричард Пейп[462], бежавший в войну из немецкого плена, выразил свой протест, вернув королеве воинскую медаль, и заявил, что «награждение «Битлз» выглядит омерзительным, наглым оскорблением наших героических подвигов»[463].

Больше остальных сокрушался полковник Фредерик Уогг, ветеран двух мировых войн. Полковник Уогг вернул ни много ни мало 12 боевых наград и вычеркнул из своего завещания распоряжение о передаче 12000 фунтов[464] на нужды Лейбористской партии, заявив, что «награждение «Битлз» — это насмешка над всем, за что боролась наша страна. Я слышал, как они поют и играют, и это просто ужасно». Его откровенные высказывания были встречены шквалом негодования со стороны поклонников «Битлз», которые завалили его возмущенными письмами; полковничьего гнева ничуть не умерила приписка на одном из конвертов: «ПОЧТОВЫЕ РАСХОДЫ — ЗА СЧЕТ УОГГИ».

Непосредственно перед церемонией «Битлз» окружили остальные награждаемые и стали просить автографов. «Они все были очень милые, — заметил Пол. — Но вот один сказал: «Я это для дочки, хотя не понимаю, что она в вас нашла!»». Во время церемонии, вспоминал он, «распорядитель объявил: «Джордж Харрисон, Джон Леннон, Пол Маккартни и Ринго Старр!» «Старр» было для нас сигналом к тому, чтобы выйти вперед, с левой ноги. Прямо как на сцене».

Королева спросила Джона: «Вы усердно трудитесь?» Как и многие подданные перед лицом королевы, Джон онемел. «Я не мог сообразить, о каких таких трудах рассказать, поэтому брякнул: «Нет, мы отдыхаем» — хотя на самом деле мы записывали песни».

Тогда королева спросила их всех:

— Давно ли вы вместе?

— Да, много лет уже. Сорок, — ответил Ринго.

Ринго с Полом хором пропели:

— Мы вместе вот уж сорок лет, но это не так уж и много[465].

Если верить Ринго, в этот момент на лице ее величества промелькнуло «странное, озадаченное выражение».

— Это вы все начали? — спросила она.

— Нет, они, — ответил Ринго. — Я потом пришел. Я маленький.

— С удовольствием вручаю вам награду, — сказала она.

«Она всем говорила то же самое, — сказал позднее на пресс-конференции Джордж. — Мы с поклоном подошли, с поклоном отошли, а потом отчалили». «Она говорила с нами, как мама, — добавил Джон[466]. — Такая радушная и милая. Мы прямо растаяли».

С годами воспоминания Пола о визите во дворец почти не изменились: смесь удивления и веселья, примерно в одинаковых пропорциях. «Для четверых ливерпульцев это же о-го-го! Было очень забавно. Но она была очень милая. Как мама, но это потому, наверное, что мы были пацаны, а она — намного старше нас». На обложке «Sgt. Pepper» и Джордж, и Пол — оба с орденами. Ринго, самый консервативный, последовал инструкции, которая прилагалась к ордену: «Ни при каких обстоятельствах не носить награду публично».

© William Vanderson/Fox Photos/Hulton Archive/Getty Images

На фотографии, сделанной сразу же после церемонии награждения, Джон гордо показывает свой орден. На его лице простодушная улыбка и ни следа его обычной ироничной отстраненности. Пит Шоттон вспоминает, что он был «искренне взволнован». Во время следующего визита к тете Мими Джон прицепил орден ей на грудь, сказав, что она заслужила его даже больше, чем он сам. Следующие четыре года орден занимал почетное место у нее на каминной полке[467].