Твоя реальность — тебе решать

Глава 14. Незаметное признание.

— Если желаете во всём сознаться,

то лучше сделать это сейчас, Себастьян.

— Тогда я вам поведаю... Честно говоря, я тот,

кто распространил Чёрный Мор по Европе.

По-моему, это было во времена Эдуарда III.

Себастьян Микаэлис, «Темный дворецкий (Kuroshitsuji)»

Когда ребята вошли в кабинет Настеньки, она стояла у окна и ощипывала вытянувшуюся герань. Ник увидел это и вздохнул.

«Довели, блин… Вот урод! Ну, подожди, выйдем за территорию, мало не покажется!»— подумал он, со злостью глядя на Стрельцова.

А тот стоял, смотрел куда-то в окно, сунув руки в карманы брюк. Нагло стоял, холодно смотрел. На рубашке остались следы от каши, и брюки местами темнели — замывал.

Анастасия Петровна прошла к ребятам и встала напротив. Посмотрела сначала на одного, потом на другого.

— И кто первый начал? — спросила она.

Иван уставился на доску, изучая запись к уроку, а Ник вдруг только сейчас увидел портреты великих писателей, которые украшали стену напротив доски, стал рассматривать. И оба молчали, словно воды в рот набрали.

— Понятно, — выдохнула Настенька и скрестила руки перед собой. Пальцы правой поглаживали тонкий шрам на локте левой, и Ник виновато опустил голову. Если она так делала, значит волновалась. Сильно волновалась. А обижать Настеньку не хотелось. Совсем не хотелось!

Парень уже открыл было рот, но тут в кабинет вошла Ника, которую в дверях пытался остановить Тим, но та была непреклонна и закрыла дверь перед самым носом Уварова. Настенька вскинула на девочку глаза.

— В чем дело? — спросила она нетерпеливо.

— Ника… — выдохнул Егоров и шагнул к девочке.

Но та будто не заметила этого. Вздернула подбородок и сжала в кулаках (как могла) лямки рюкзака, встала между парнями.

— Я тоже причастна к этому. Нечестно ругать только их. И вообще, каша… это я… — сбивчиво попыталась объяснить девочка, но смолкла. Всё рассказывать не хотелось.

Стрельцов хмыкнул, и тонкие губы искривила наглая усмешка. От Ника это не ускользнуло.

— Рожу попроще! — процедил сквозь зубы он.

Чувствуя свою безнаказанность, Стрельцов закатил глаза и хихикнул. Егоров двинулся к нему, но Вероника схватила его за жилистые руки.

— Вот урод! — буркнул Никита.

— Зато ты красаве́ц! — ответил Иван.

— За базаром следи!

— Хрен ли за девчонку прятаться?

— Стрельцов! — осадила его Настенька.

Ник вспыхнул так, что на скулах даже выступили красные пятна. Кулаки сжал, и казанки стали белые-белые. Он мог ударить. О, как он хотел врезать по этой нагло ухмыляющейся роже! Даже трясло от возбуждения! Но… за запястья держала Ника, чьи пальцы он чувствовал на кулаках, а напротив стояла Настенька, которую он не хотел ни обижать, ни волновать…

— Это всё Стрельцов начал, — сказала Вероника. — Он… он… сказал… сказал…

Но договаривать было стыдно. Хоть сквозь землю! И Ника опустила голову.

Но Настенька всё поняла и так. Да и бейдж на жилете она видела прекрасно. Посмотрела на своих ребят, вздохнула.

— Я вынуждена сообщить вашим родителям, что вы подрались, — сказала она холодно.

— Анастасия Петровна! — хором воскликнули Никита и Вероника.

— А вы что хотели? Каковы бы ни были причины, пока вы находитесь на территории школы, за вас отвечает школа. Так как подрались… юноши, то и звонить буду их родителям. Твоя мама ничего не узнает, Вероника.

Стрельцов хмыкнул и что-то буркнул себе под нос. Настенька стояла на расстоянии метра, поэтому не расслышала, а вот Никита, видать, услышал, так как тут же полез в драку. Анастасия Петровна схватила Ивана за локоть и отдернула от Ника подальше.

— Хватит! — приказала она, а потом посмотрела в глаза Стрельцову. Ванька тут же сбавил обороты и даже глаза опустил, не выдержав взгляда.

— Стрельцов, ты посмеялся над Максом, ляпнув, что у него чести нет… — проговорила учитель спокойно, но от ее голоса по спине поползли мурашки, противно царапающие кожу. — А у самого где она? Да и есть ли вообще?

Иван хотел казаться безразличным, отстраненным. Показать всем своим видом, что ему плевать на слова учителя. Но… не мог. Глянул на Егорова, всё так же сжимающего кулаки, потом перевел взгляд на Нику, чьи пальцы продолжали лежать на кулаках Никиты, но уже не сдерживая, а будто оберегая. Словно девочка боялась, что Ник может испачкаться, если коснется Ивана. Именно так и казалось. Но жилетка эта… ухаживание Ника… да и то, что он врезал, когда Ванька так сказал о Веронике — всё это раззадоривало душу, не давало покоя, словно заноза под лопаткой. И хотелось протестовать! Даже осознавая собственную неправоту! Даже осознавая, что этим делает больно в первую очередь Нике! Даже если так!

Стрельцов посмотрел на Настеньку, хмыкнул, а потом развернулся и вышел из класса. Ник дернулся за ним, но его придержали.

— Вот гад! — процедил сквозь зубы парень.

— Остынь! — приказала Настенька.

Учитель посмотрела на него, потом перевела глаза на девочку, а затем, как бы между прочим, глянула на их руки. Вероника сообразила быстрее, одернула руки, повернулась лицом к Настеньке, та усмехнулась:

— Разжимай давай!

— Анастасия Петровна, да он…

— Никитос, вот когда он здесь стоял, чего ты молчал? За спиной говорить легче, а в глаза слабо́?

— Анастасия Петровна!

— Не поверишь, но я пока помню, как меня зовут! И я понимаю, что он, скорее всего, не прав…

— В смысле «скорее всего»? — перебил Егоров.

— В прямом!

— То есть, он хает мою девушку, говорит всякую хр… гадость про нее, а я должен терпеть? — вспылил Никита.

Он глядел на Настеньку и потому не видел, какими глазами на него смотрит Вероника. А та стояла ни жива, ни мертва, даже вздохнуть не могла, услышав последние слова, только сердце выскакивало из груди. Анастасия Петровна улыбнулась. Парень, не ожидавший такой реакции, даже моргнул.

— А она знает, что она твоя девушка? Или ты ей об этом еще не говорил? — спросила с улыбкой Настенька.

Ник даже опешил. Растерялся. Стоял и пытался вспомнить сказанное им самим, но помнил только злость на Стрельцова. Посмотрел на Веронику, та стояла пунцовая, даже веснушки пропали, утонув в краске жгучего стыда. Ник сглотнул, зашарил пальцами у бедра, пытаясь нащупать руку Вероники, но схватил только край юбки. Девочка, шокированная таким признанием, отшатнулась от парня, и только тогда тот заметил, что она опять сжимала лямки рюкзака. Отдирать руку от лямок было неловко. Да еще и неизвестно, как Вероника относится к нему. А вдруг вырвет руку? А вдруг убежит? Что тогда делать потом?

«Вот блиин!»,— с досадой подумал Егоров, чувствуя, как горят уши.

— Ладно, после урока разберетесь. Сейчас уже звонок будет, — сказала мягко Настенька. За годы работы в школе она многое повидала, и драки бывало разнимала, и признания в любви наблюдать доводилось, но в этот момент перед ней стоял один из любимых учеников. Вообще, она старалась никого не выделять, но за Ника переживала душа. На то были свои причины, о которых она никому не рассказывала. Радовалась, что мальчик, на ее глазах становящийся мужчиной, доверял ей. Она многое о нем знала, в том числе и то, что за ним, этим смазливым статным красавцам, увиваются девчонки. Знала, что до этого момента он ни с кем об руку не ходил. Самому по сторонам смотреть было некогда, а те, что липли, его не привлекали. Как же так получилось, что он влюбился в Веронику? А то, что он именно влюбился, из всех троих понимала только Настенька.

— Никитос, на меня посмотри, — проговорила она ласково. Егоров с великим трудом отвел взор от девочки. — Дай мне обещание. Ты же знаешь, просто так я от тебя не отстану. Дай мне обещание, что не полезешь в драку со Стрель…

— Анастасия Петровна! Вот со всем уважением к вам… — перебил Никита.

— …если он сам тебя не спровоцирует, — закончила Настенька и выставила мизинец.

Ник посмотрел на мизинец, потом на Нику. Та ничего не понимала.

— Давай, давай! Я знаю, ты сдержишь обещание! — подначивала учитель.

— А если он…

— А чему я вас учила? Ты мужчина. Твое дело отстаивать собственную честь и честь своей девушки. Иначе зачем родиться мальчиком? Ты должен быть ответственным за свои слова и поступки. Ты его не трогаешь, будто и нет его. Не замечаешь, игноришь, если он сам — слышишь меня? — сам перейдет границы дозволенного…

Но договаривать Настенька не стала, глянув на камеры, установленные по обе стороны над доской. Дети посмотрели на них же.

— Не переживайте, их включают только на экзаменах, — успокоила ребят Анастасия Петровна, — просто у меня рефлекс после случая с Нарышкиным.

Никита усмехнулся уголком губ. Видать, вспомнил. Посмотрел на Нику, потом на Настеньку.

— Давай быстрее, три минуты до звонка! — поторапливала учитель, и парень сцепил свой мизинец с ее. — Обещаешь?

— Обещаю, — проговорил он обреченно.

— Ну вот и ладненько! Так, марш на урок! Ника, крикни, чтоб заходили, — повеселела Анастасия Петровна и выпроводила ребят в коридор.

Пятиклассники ворвались в класс, зашумели, рассаживаясь на урок, а подростки, оставшись наедине, растерялись. Мимо них проходили взрослые, дети, в рекреации было шумно, но они словно не замечали этого. Стояли рядом отнесенные волной детей к окну и молчали. Вероника рассматривала свои туфли, Никита смотрел на ее руки, всё так же сжимающие лямки рюкзака.

«Вот интересно, если бы не этот Стрельцов, когда бы я признался? Завтра? Через неделю? Через месяц? Трус!»— подумал паренек, вздохнул глубже, и легла мужская ладонь на острые девичьи пальцы.

Ника подняла голову. Взгляды детей встретились, и кулак невольно разжался. У Никиты была широкая теплая ладонь, она была такой большой, что острый кулачок девочки в нем утонул. Парень чуть надавил на него, открывая ладошку, и пальцы двух рук сплелись. Сердце перешло на галоп, норовя выскочить из груди. Видимо, что-то такое же переживал и Никита: смотрел немного виновато и ласково. Над головой заливался звонок на урок, но ребята его будто не слышали, уже на последних аккордах всполошились.

— Мне надо… — только и смогла проговорить Вероника, бросившись в сторону лестницы.

— Подожди! Сколько у тебя уроков? — не выпуская ее руки, спросил Ник.

— Семь!

— Тогда у раздевалок после седьмого, — сказал парень и разжал пальцы.

Вероника только кивнула и бросилась вверх по лестнице. Егоров стоял и смотрел ей вслед, а потом развернулся и счастливый побежал на свой урок. Начало было положено.