Твоя реальность — тебе решать

Глава 16. Потому что я твой друг!

Но я внезапно понимаю, что для меня

дружба значит больше, чем любовь.

В дружбе нет и намека на обладание другим.

Это просто способ взаимоотношений,

взаимное уважение.

Возможность стоять плечом к плечу.

Бернар Вербер. «Дыхание богов»

Галина Николаевна сидела за компьютером и выставляла оценки. Никита зашел к ней бочком. Первым уроком была профильная математика, а он ее пропустил. Хуже того: прогулял контрольную. Второй из трех модулей.

Учитель, услышав шаги, посмотрела на парней (за спиной Ника маячил Тимка), усмехнулась и сняла очки.

— Уваров! Спасибо тебе, дорогой, за доставку, можешь быть свободен! — сказала она, и холодок пробежал по спине Никиты.

— Ну может…

— Не может! Выйдете, Тимофей!

И Тимка подчинился. Егоров остался с учителем один на один.

— Ну! Слушаю вас! — сказала Галина Николаевна и посмотрела на подростка.

Никита учился хорошо. У него была цель — университет авиации. И профилирующие предметы — физика и математика — стояли во главе угла. С физикой было проще. Там стабильно было «пять». С математикой было сложнее. В первом полугодии была пятерка, а вот во втором парень балансировал между «4» и «5». Галина Николаевна, устав сражаться за десятые балла («в конце концов, это же не чемпионат мира по плаванию»), поставила условие: все работы модуля Ник должен написать на «5». С первым модулем Ник справился, а вот второй прогулял этим утром.

— Попал под ливень по пути в школу. Зонта не было, стоял больше сорока минут в скейтпарке на трибунах, — честно признался парень.

— Никита, вы понимаете, почему я поставила вам условие? — спросила учитель.

Егоров даже сглотнул.

«Черт возьми! Стоит им начать говорить нам «вы», и мороз пробирает до мозга костей»,— мелькнуло в голове.

— Да, Галина Николаевна. Понимаю.

— У вас в первом полугодии средний балл по предмету четыре целых шестьдесят четыре сотых. Это хорошо, и у вас пять за полугодие. Второе уже не такое стабильное. На данный момент ваш средний балл четыре целых пятьдесят три. У вас были и тройки за контрольные, и четверки. Пятерок много, но их не хватило для высшего балла. Мы с вами условились, что вы сдаете все модули на "пять". К первому у меня никаких нареканий нет, но сегодня вы прогуляли второй. Какое решение этой ситуации вы можете предложить?

— За вами последнее слово. Здесь вы решаете, Галина Николаевна, — ответил Ник, не раздумывая.

— Вы же понимаете, если останетесь с этим средним баллом, получите за год «четыре», а это отразится на медали.

Ник это знал. Кроме этого знал, что родители не смогут потянуть платное обучение. В прошлом году на «Лётную эксплуатацию гражданских воздушных судов» было 23 бюджетных места, а в этом году всего 17! Медаль давала баллы, мало, всего пять, но пусть лучше эти баллы не понадобятся, и медаль проваляется на полке в шкафу, чем этих пяти баллов не хватит.

— Простите, — пробормотал парень.

— Из прости лапши не сваришь! — повторила Галина Николаевну свою любимую поговорку. — Сегодня сразу после уроков я ухожу в третью школу, а вот завтра жду вас у себя. Тем более завтра третий модуль пишем! Самая последняя контрольная.

Она смотрела на юношу, а тот не верил услышанному. Просто сегодня утром Ник напрочь забыл о втором модуле, иначе бы рванул в школу, несмотря на дождь. Но рядом была Ника, и он отвлекся, забыл. После стычки в столовой, Тим отчитал друга за разгильдяйство. Он тоже хорошо учился, правда, по профильной математике была твердая «4». Но к медали он и не стремился. Знал, что хорошо сдаст ЕГЭ. Если Ник решал профильную математику на 75 и выше баллов (один раз даже 87 было), то Тимка решал стабильно или на 65, или на 56. Эта комбинация цифр словно была заколдованной. Ребята даже посмеивались. А вот пробники по русскому писал на 97 баллов. Три раз подряд! Как заговорённый! У Ника с русским было хуже. Учился на «пять», но результаты по пробникам напрягали: 75, 68, 70 баллов. Сам решая, стабильно ошибался в одних и тех же заданиях, а нужно сдать русский не менее чем на 80, а лучше на 90 баллов. Да и физикой нельзя пренебрегать, но там стабильно хорошо: 75 и 80 баллов.

— Ну так что? Ждать мне тебя? — спросила Галина Николаевна.

Парень улыбнулся.

— Ждать. Я приду! — заверил он.

— Ну иди тогда, а то поди твоя мама Чоли извелась вся! — усмехнулась Галина Николаевна, нацепила очки и развернулась к компьютеру.

— Кто? — не понял Никита.

Учитель засмеялась.

— Эх, молодо-зелено! Лет двадцать назад… да нет, тридцать лет уж прошло... сериал мексиканский показывали «Богатые тоже плачут», была там одна такая женщина. Заботилась обо всех, прям как Уваров твой ратует[1] за тебя. Ты его спроси, он тебя усыновить не хочет?

— Спрошу! И еще раз извините. До свиданья.

— До свиданья.

Егоров выскочил из кабинета, на ходу доставая телефон. Тимка, который уже порядком извелся, дожидаясь друга, бросился к нему.

— Ну, что сказала? — спросил он с жаром.

— Погодь. Сейчас, — ответил Никита, не выпуская телефон из рук.

— В смысле «погодь»? Что Николавна сказала?

Тимка смотрел на Ника, а тот возился с телефоном и на друга не смотрел, а потом захохотал. Тим уставился на него, не понимая.

— У тебя истерика? Не разрешила пересдать?

Но Ник поднял на него глаза и тут же зашелся смехом:

— Николавна разрешила пересдать и велела спросить, а не хочешь ли ты усыновить меня, Мама Чоли?

— Чё? — Тимка так и спросил «чё», хотя считал это дурным тоном. — Мама… кто?

И Егоров объяснить не мог. Он даже сел на корточки, не в силах дальше стоять.

— Ой, не могу! Мама Чоли!

Тимка смотрел на макушку друга и начинал закипать:

— Ржёшь? Ржёшь, блин! Смешно ему… меня чуть очковая кобра не цапнула, когда этот придурок не явился на контрошу, а ему смешно! Еще и обзывается! Да пошел ты!

Уваров забросил рюкзак на плечо, развернулся и пошел по коридору, что-то недовольно бормоча под нос. Ник вытер слезы, которые выступили на глаза, посмотрел ему в спину.

— Обиделась моя мама Чоли, — усмехнулся и побежал за другом.

Догнав, обхватил руками за талию, оторвал от пола, подкинул, не обращая внимания на протест и попытку вырваться.

— Пусти! Ты! Придурок! Пусти! — возмущался Тимка, пытаясь разомкнуть руки Егорова, сцепленные в замок на Тимкином животе.

Девчата, стоящие в коридоре и наблюдающие за парнями, перешептывались, улыбались. Уваров, заметив косые взгляды, всё же совладал с приступом любви Никиты, вырвался, отскочил.

— Что творишь? Больной что ли? — возмутился он.

Ник шагнул к нему, раскинув руки в стороны, норовясь обнять, Тим, защищаясь, встал в стойку.

— Уймись, бешеный! Я натурал!

— Бро! Дай обниму!

— Ага! Шас! Шнурки поглажу! — и бросив это он развернулся и побежал по коридору, Ник помчался за ним.

Тимка выскочил в рекреацию и, увидев, что дверь в кабинет Настеньки приоткрыта, рванул к нему. Влетел, не глядя по сторонам, и закрыл дверь. Вцепился в ручку и уперся ногой в косяк, преодолевая силу, с которой давил на дверную ручку по другую сторону Никита.

— Тим! Засранец! Пусти, пока по-хорошему прошу! — донеслось из-за двери.

— Разбежался! — смеясь ответил Уваров.

— Блин! Сломаем ведь!

— Вали в класс!

— Дверь открой!

Тимка уже открыл рот, чтоб ответить, как вдруг спиной почувствовал чье-то присутствие, а потом носа коснулся до боли знакомый аромат. Такой знакомый, что даже флакон вспомнил, словно увидел его на… мамином туалетном столике. Мурашки брызнули под рубашку, даже волосы на голове шевельнулись, а от прикосновения родной ладошки он вздрогнул всем телом и отпустил ручку, оборачиваясь. В этот же миг в класс влетел хохочущий Егоров и так и застыл на месте с идиотской улыбкой на губах.

Действительность оказалась куда страшнее. В кабинете помимо Елены Николаевны и Настеньки были и другие учителя, работающие на кафедре русского языка и литературы. Они сидели, смотрели на мальчишек, кто-то улыбался, как Настенька, кто-то поджимал губы. Тимка видел только мамины льдистые глаза. В правом уголке рта пряталась ухмылка. Стыдно-то как…

— Красавцы! — выдохнула она, и Тимка пошел пятнами стыда, казалось, что уши просто объяты огнем. Мама повернулась к коллегам. — А что, Наталья Васильевна, пусть эти и возьмутся за проект. Уваров в этом году хорошо зарекомендовал себя, выступив на семинаре. Сам Усольцев его хвалил. Да и Егоров обладает большим потенциалом. Думаю, Анастасия Петровна со мной согласится.

Настеньке было и смешно, и неловко одновременно. Она прикрывала глаза ладонью, стараясь не смотреть на своих прошлогодних выпускников, но на губах играла улыбка. Среди своих коллег она была самой молодой и к детским шалостям относилась проще. Будь здесь она одна, то заставила бы Тимку открыть дверь, боясь, что эти двое переростков просто могли реально сломать дверь. Может, шлепнула бы ладошкой по заднице, если бы уговорить не получилось, но ругать бы не стала. Это точно. Маме же было неудобно перед коллегами.

— Они справятся, — быстро сказала Настенька.

Елена Николаевна посмотрела сначала на Ника, потом перевела глаза на сына.

«Дома поговорим»,— прочитал ребенок в льдистых глазах и совсем пал духом.

Звонок прозвучал как спасение, но парни продолжали стоять перед учителями. Елена Николаевна хмыкнула:

— Идите в класс, мальчики. Первым будет русский, следующим литература. Ступайте.

И парни выпали из кабинета. Ник глянул на друга. Тимка смотрел под ноги. Из головы не шел мамин холодный взгляд, а впереди ждало два урока в аду. Хорошо, если мама начнет гонять в хвост и в гриву, хуже, если будет игнорировать. Никита шел рядом и молчал. Он очень сожалел, что всё так вышло, но как помочь, не знал.

— Уваров! — раздался голос сзади, и парни оглянулись.

Елена Николаевна шла следом. Свет солнца играл на стеклах очков, и выражение глаз было не понять, но Тимка заметно напрягся, Ник это почувствовал.

— Никита, заходи в класс, — скомандовала учитель.

— Елена Николаевна, это я виноват… — с жаром начал он, но холодный голос его остановил:

— Зайди, пожалуйста в класс. Повторяйте материал прошлого урока. Небольшую самостоятельную напишем по восьмому заданию.

И Никита подчинился.

Елена Николаевна стояла напротив сына, повесившего нос. Стояла и молчала, и Тимке это казалось пыткой. Он видел ее руки, сцепленные в замок на груди, и выше глаз не поднимал. Но вдруг услышал смешок. Вскинул голову и опешил. Мама засмеялась и прикрыла рот тыльной стороной ладони. Глянула на высоченного ребенка и опять засмеялась. Только тогда Тимка выдохнул, даже напряженные плечи опустились. А потом она потянула Тима к себе и всё ж таки хлопнула по твердой, как доска, заднице — от неожиданности великовозрастный сын даже подскочил на месте — а потом затрясла отбитую руку.

— Господи! Она у тебя каменная, что ли?

Парень поймал за пальцы, сжал в ладони.

— Так и должно быть. У мужчины попа должна быть, как орех, — улыбнулся сын.

Мать глянула на ребенка, которому на каблуках едва доставала до плеча, потом перевела глаза на большую ладонь, сжимающую ее пальцы. С каких пор эта ладонь стала такой большой? Когда этот мальчишка успел так вырасти? Улыбнулась, пригладила сбившийся чуб.

— Попа как орех… Ладонь со сковородку, а в голове еще детство скачет, — пробормотала она и вздохнула. — Пошли на урок, а то Никита там извелся весь. Думает, я тебя тут уже нафаршировала.

— Пусть думает. Он меня какой-то мамой Чоли обозвал! Прикинь, даже спросил, не хочу ли я его усыновить!

— Как? — спросила Елена Николаевна и залилась смехом.

— Мамой Чоли! Это вообще что такое? Или кто такое?

Но в этот момент Елена Николаевна открыла дверь и подтолкнула сына вперед.

— Мама Чоли? О, господи! — смеялась она, проходя в класс.

Ребята, поднявшись на приветствие учителя, заулыбались. Елена Николаевна не была уж очень строгой. Не была злой. Но всегда казалась отстраненной, немного холодной, и поэтому слышать, как она хохочет, видеть ее смеющиеся глаза было и приятно, и весело. Она махнула не в силах что-то сказать, и класс сел.

— Так. Приступим. Сегодня у нас с вами следующий план действий. Сначала повторим принцип решения восьмого задания ЕГЭ. Кто объяснит? Желающих нет? Ну тогда… мама Чоли… Тьфу ты! Господи! — и она опять засмеялась. За ней прыснул Егоров.

— Мама! — крикнул неосознанно Тимка и осекся: впервые за свои десять лет обучения в школе он назвал маму мамой.

Класс смеялся. Никто даже не мог назвать причину этого всеобщего веселья. Но казалось, в душу каждого глянуло солнце. И Елена Николаевна не вспомнила о самостоятельной.

[1] Ратовать – ревностно защищать.