Твоя реальность — тебе решать

Глава 23. Ответственность по-мужски.

Ответственность – это не любовь.

Любовь – это ответственность.

Анхель де Куатье. «Маленькая принцесса»

Получив книгу, Ника сунула ее в рюкзак и стартанула из квартиры, будто спасалась от пожара. Парень чуть замешкался в дверях, и она уехала на лифте, поэтому Нику пришлось нестись вниз, не щадя больную ногу. Он вылетел перед лифтом в тот момент, когда открылись двери, и успел перехватить девочку, выпрыгнувшую из лифта белкой. Обхватил за талию и затащил за выступ, прижал к себе. Она рванулась, но он не пустил, и Ника притихла. У нее выскакивало сердце, и парень чувствовал этот безумный пульс, обнимая девочку за талию. Его собственное сердце тоже норовило выскочить из груди, и нога, зараза такая, опять заныла. Мышцу противно дергало.

Вероника видела его загоревшую шею, острый двигающийся кадык и жилку, которая трепетала с каким-то отчаянием. Сильные руки прижимали к широкой груди, где так неистово колотилось сердце. Ее собственное тоже сходило с ума. Сходило с ума от страха, от неожиданности, от чувств, таких острых и сладостных, еще не до конца понятых и осознанных ею самой. И как эти чувства разделить на двоих, девочка не понимала.

— Ты чего? — только и спросил Ник.

Но она молчала.

«А если бы нас вот так застала моя мама? Как бы она отреагировала? А если… если она узнает? Даже подумать страшно»,— мелькнуло в голове.

И Ника закрыла глаза. Никита не понимал. Каким-то краем сознания осознавал, что, скорее всего, он был первым с кем Вероника встречалась. Понимал, что еще неделю назад он сам ходил мимо этой рыжей красавицы, не видя в упор, а сейчас обнимал, признавшись в своих чувствах, (да, коряво, скомканно, неромантично, но признался же), держал за руку, но во всём этом он не замечал, что форсирует события. Ему казалось, что всё идет так, как и должно быть. Не понимал страха девочки. И что сказать не знал! Вернее…

— Ты мне нравишься, — словно выдохнул он.

Она вздрогнула всем телом, попыталась освободиться из рук, но парень не пустил.

— Просто… выслушай, — тихо попросил Ник, и Ника замерла. — Не знаю, почему я не замечал тебя раньше. Думаю об этом и не понимаю. Ты же… такая особенная. Такая яркая… Знаешь, я тебя ждал в тот день. Ну, помнишь, ты нам мяч перебросила? А потом посмотрела на меня… Думаю, именно в тот момент я и влюбился. Ждал как дурак… уговаривал себя, что ты пойдёшь обратно, и я увижу тебя. Ушел уже поздно вечером. Боялся сказать кому-то о тебе… Тимка… Он мне как брат. Он как-то понял… А потом в пятницу сказал, что видел тебя в школе. У меня чуть сердце не остановилось. Чуть с ума не сошел! Так летел вниз… А там и правда ты! До сих пор вижу, как ты сбегаешь с крыльца… Помню, как посмотрела на меня, думал, сердце выскочит! А в субботу… Егор прав. В тот день я бы играл даже со сломанной ногой, потому что ты была рядом… Остальное? Да плевать!

Казалось, Ника не дышала, стояла тихая, и глаз не поднимала. Никита чуть ослабил хватку, положил руки на плечи, чуть отвел, а она вдруг закрыла лицо руками и попыталась отвернуться, но он не дал.

— Не смотри… я вся красная! — только и сказала она, а голос дрожал.

Егоров улыбнулся. Обычно ему не нужно было наклоняться, чтобы заглянуть в глаза девочки, но сейчас она отворачивалась, отпусти он руки —убежала бы. Наверно, поэтому Ник не отпускал рук, сжимая в ладонях хрупкие, немного острые плечики.

— И чего ты красная? — вдруг спросил он, понизив голос, у Вероники тут же по спине рассыпались мурашки.

— Дурак! — выдохнула она.

— Глупая… — ответил он и вновь привлек ее к себе. Она послушно шагнула, ткнулась в грудь головой, опустила руки от лица и обняла Ника. Несмело, неловко, но обняла, обвив руками торс. Сквозь тонкую ткань рубашки Ник почувствовал прикосновение горячих узких ладошек. Прижал к себе сильнее.

— Значит, я тебе тоже нравлюсь, — не то спросил, не то заявил парень.

Ника стукнула его легонько острым кулачком под лопатку, спрятала лицо на груди.

— Блин! Я и так вся красная! Лицо горит аж! — проворчала она.

— Ну уж нет! Говори давай!

— Разбежался! Хочешь, чтоб я от стыда умерла?

— Хочу вот так стоять еще час.

— You're crazy[1]!

— Оf course[2]!

Ника засмеялась. Ник над ее головой хмыкнул:

— Тебе-то хорошо! А я обнимаю твой чемодан. Дай его сюда.

Девочка кивнула, повернулась к парню спиной, но едва он взялся за ручку, как девочка с хохотом рванула из подъезда, оставив рюкзак у незадачливого парня. Тот, забросив ношу на спину, поспешил за девочкой, но нога напомнила о себе, заныв жестоко. Так, припадая на ногу, Ник и вышел во двор. Ника, увидев хромоту, бросилась к нему.

— Ты чего, Ник? Что? Что такое?

Парень наклонился, потер икру, потом выпрямился, улыбнулся девочке, которая на него смотрела с сочувствием и жалостью. Егоров усмехнулся:

— Ну а как бы я преодолел семь этажей вперед лифта? Пришлось прыгать.

Он еще не договорил, а уже пожалел о каждом сказанном слове. Ника побледнела прямо на глазах, лишь веснушки пламенели на лице.

— Ника, я пошутил. У нас лифт еще тот тормоз. Я даже ждал тебя внизу, — быстро сказал Никита.

— Тебе бы к Егору…

— Мне, правда, не больно. Пожалуйста, не бойся.

— Иди домой, я сама дойду. Тут идти-то…

— Я провожу. Идем, — и с этими словами он зашагал к шоссе, которое разделяло их микрорайоны.

— Ник, ты хромаешь. Иди домой.

— Не парься.

Они вышли к дому Ники, подошли к подъезду. Вероника к себе не звала, знала, что скоро мама придет. Рюкзак стоял на скамейке, и расходиться не хотелось. Ник перебирал ее пальцы в своих, просил, сжать его ладонь. Девочка отшучивалась…

Дети были так поглощены друг другом, что даже не обратили внимание на женщину, которая подошла к подъезду. А та подошла и стала наблюдать. Лариса Андреевна заметила всё: и руку в руке, и взгляды, которыми перебрасывались юные влюбленные, и фразочки, от которых кровь бежала быстрее. И лишь когда Ник попытался обнять Нику, она покашляла. Ребята оглянулись, и Вероника вздрогнула так, будто ее током ударило. Парень даже растерялся, шагнул к ней, но она шарахнулась от него, побелев, словно получила смертельную рану.

— Добрый день, молодые люди! — проговорила женщина и вклинилась между детьми.

— Здравствуйте, — ответил за обоих Никита.

— Дочь, а ты меня не представишь?

Ника не могла и слова вымолвить. Она даже голову опустила, смотрела на ноги.

— Я тогда сама, Аксёнова Лариса Андреевна, мама этой девушки, — сказала женщина, глядя в глаза молодому человеку.

Он был высокий, красивый, и явно старше ее маленькой дочери. Но смотрел спокойно, без страха, без сожаления. Даже улыбался.

— Меня зовут Егоров Никита, — ответил он.

— И кто вы моей дочери?

— Мама! — с каким-то отчаянием прокричала Вероника, а потом схватила рюкзак и бросилась в подъезд. Стыдно так, что глаз не поднять!

— Я ее парень, с вашего позволения, — ответил мальчик, но после бегства Вероники, за которым он вынужден был только наблюдать, в глубоком низком голосе зазвучали металлические нотки. Женщина это заметила.

— А если я не позволю? Вы оставите мою дочь в покое?

Парень как-то подобрался, но по взгляду мать поняла: этот не отступит.

— Лариса Андреевна, я уважаю вашу дочь. Я могу дать вам честное слово, слово мужчины, что не обижу и не наврежу ей.

— Слово мужчины?

— Да, я знаю, что вы сама мать двух замечательных мужчин. Это ко мне ходил Егор Владимирович, когда был здесь…

— А! Так это из-за тебя она не могла играть на пианино? Ты подбил ее тогда на игру в баскетбол?

Спокойные глаза, так похожие на Никины, заволоклись дымкой яда. Никита призвал к себе всё свое мужество, чтобы не отвести взгляд. Сейчас он отстаивал не только свои чувства, но и право Ники на такие же чувства.

— Лариса Андреевна…

Но женщина вскинула руку, и парень вынужден был смолкнуть.

— В каком ты классе?

— В десятом.

— А она в восьмом.

— Я знаю.

— Но не понимаешь.

— Я могу дать только слово, что вы не будете стыдиться…

— В чем тут дело? — раздался рядом густой бас.

Ник и Лариса Андреевна одновременно посмотрели в ту сторону, женщина оживилась, парень усилием воли не сжал кулаки. Со стороны парковки к ним подошел высокий мужчина, и Ник, присмотревшись, понял, кого он ему напоминал. А походил он на Серого, вернее, Сергей очень походил на своего отца. Мужчина смотрел на Ника с интересом.

— Здравствуйте, — сказал парень.

— Ну, здорово, коль не шутишь, — ответил мужчина.

— Вот, знакомься, это — парень твоей дочери… — встряла женщина.

Мужчина хмыкнул, глаза блеснули азартом.

— Да ну? И как звать? — спросил он, а в уголках губ пряталась улыбка.

— Никита Егоров, — представился парень.

— Ржевский Леонид Георгиевич, — сказал тот и протянул огромную, со сковородку, ладонь.

Ник уставился на нее, а потом пожал.

— Ну, будем знакомы… — проговорил отец Ники.

— Лёня!

— И чего вы здесь стоите? А Ника где? Давайте, в дом. Вперед.

— Лёня!

— Лариса, домой! Нечего устраивать шоу для соседей.

Никите ничего другого не оставалось, как повиноваться. Он шел за мужчиной, который едва поспевал за своей женой. Не нужно было объяснять, что ей эта ситуация не нравилась. Она всячески избегала взгляда парня, да тот и не смотрел.

Едва стукнула входная дверь, откуда-то выскочила Вероника, и первое, что заметил Ник, это слезы, которые стояли в глазах. Ее взгляд скользнул по матери, а потом схлестнулся со взором парня. Зеленые глаза распахнулись то ли от неожиданности, то ли от удивления. Отец тоже заметил слезы в глазах ребенка. Он как-то глянул на Ника, потом махнул головой в сторону дочки.

— Твоя заслуга? — спросил он.

— Нет! — крикнула Вероника.

Мужчина хмыкнул.

— Чего стоишь? Разувайся. А ты иди, умойся, — командовал он.

Всё, что с ужасом рисовал себе Ник, не сбылось. Леонид Георгиевич, переодевшись быстрее своих дам, вышел к Никите, сидящему на кухне, и стал накрывать на стол. Задавал парню вопросы, слушал ответы. Оказалось, что о Никите он наслышан и от парней, и от самой Ники. Парень даже смутился. Мужчина по-воровски глянул в коридор, потом на Егорова и тихо спросил:

— Так это ты ей тогда помог, когда по пальцам мяч прилетел?

Ник кивнул:

— Ну…

— Да я знаю. Мне Вероника рассказала. Так что…

Но тут на пороге появилась Лариса Андреевна, и муж сменил тему разговора, спросил нарочито громко:

— Говоришь, на золотую медаль идешь?

— Надеюсь, я в принципе хорошо учусь, но лишние пять баллов не лишние, — ответил просто Ник.

— Ты на золотую медаль идешь? — оживилась мать, присоединяясь к мужу, который сервировал стол.

— Пока да. Хотя все говорят, что самым тяжелым является всё-таки десятый. Одиннадцатый просто более напряженный, — отвечал Ник просто.

— А потом куда, уже решил?

— Мысли есть, но… всё зависит от ЕГЭ.

— А куда?

— Я бы не хотел говорить…

— Правильно! Нечего языком трепать. Поступишь. Лариса, а где наша красавица?

Нике было более неловко, чем Нику. Отец видел ее смущение, неловкость, щелкнул дочь по носу.

— Папа! — воскликнула она.

— Ну вот, наконец-то, а то сидишь, уткнувшись в тарелку, будто кости из рыбы выбираешь, — усмехнулся мужчина.

— Ты один в семье? — спросила мать.

— У меня старшая сестра. Она чуть младше Егора. Ей двадцать шесть. Экономист. В Питере живет.

— А как мать зовут?

— Алиса, до замужества была Андреевой.

Лариса Андреевна даже подскочила.

— Алиса Андреева? Она не училась в вашей гимназии? — спросила она с жаром.

— Училась, у нее класруком была Галина Сергеевна, — ответил, недоумевая, Ник.

— Вот это да! Кто бы мог подумать?!

— Ты чего, Лариса? — не понимал муж.

— Так это же одноклассница моя!

— Одноклассница? — хором воскликнули дети.

— Ну, у нее любовь была большая… ну точно, Егоров Сашка. Кто бы мог подумать!?

Лариса Андреевна стала расспрашивать парня о родителях. Никита отвечал, рассказывал о своей семье и… врал. Признаться в том, что от семьи остались только название да квартира, где периодически все собираются, он не мог. Как не мог предположить, что такая неожиданная встреча с матерью Ники закончится такой приятной беседой за столом.

Уже возвращаясь домой, он вспомнил слова Никиного отца, которыми тот провожал парня:

— Лариса сказала, что ты дал слово мужчины, что не обидишь Нику. Что ж… «Ответственность есть проба мужества человека», и я согласен с этим афоризмом. Ника о тебе говорила, и ты, вижу, не испугался ее матери, хотя я сам, признаюсь, ее иной раз боюсь. Сейчас у тебя есть некий кредит доверия, но если ты его утратишь…

И он не стал договаривать. Видимо, понимал, что Никита не нуждается в пояснении.

[1] You're crazy – ты сумасшедший (англ.).

[2] Оf course – конечно (англ.).