Твоя реальность — тебе решать

Глава 72. Игра стоит свеч.

Дойдя до конца, люди смеются

над страхами, мучившими их в начале.

Пауло Коэльо. «Брида»

Принесли лимонад со льдом. Парень, проигнорировав трубочку, отпил с края. В рот попали кубики льда, и Уваров просто разгрыз их, не почувствовав ни холода, ни свежести. В голове пронеслось столько всего, но взгляд скользнул по окнам, и Тим увидел Лериного отца. Тот стоял за окном, прямо напротив Тимки, и курил. Мужчина то затягивался так, будто это последняя сигарета в жизни, то забывал о ней, и та тлела, осыпая пеплом пальцы. Иногда он трогал лоб, будто у него мигрень, а потом в бессилии опускал руку.

— Как же ему хреново, — вдруг выдохнул Тим. — Киндер-сюрприз, блин…

Иванов вернулся, взял чашку с кофе и опрокинул его в себя, а потом вернулся к планшету. Он пролистывал фотографии и трогал лоб, и Тим не мог понять: рад Иванов обретенной дочери или нет. Однако надежда на благополучный исход еще оставалась. И тут мужчина отодвинул планшет, откинулся на спинку, закрыл лицо обеими руками и замер. Уваров не рискнул его позвать... А тот отвел широкие ладони, провел еще раз по чуть потухшему экрану. Изображение стало более четким, и две девочки в венках из порыжевших листьев вновь смотрели с экрана. У одной на щеках проступили миленькие ямочки. Мужчина вздохнул.

— Пятнадцать лет. Пятнадцать лет искать, перепутав фамилии. Дурак. Господи, какой дурак! Я убедил себя, что она Соловьёва. Как? И ведь убежден был! Птиц, блин, перепутал, и сокол превратился в соловья. А в итоге дочка без меня выросла… Я звонил… Звонил, но безуспешно… у меня до сих пор сохранился тот номер.

— Ксения Николаевна утопила телефон с вашим номером. А соцсетей тогда еще не было, — проговорил Тим.

— Забавно, да? Сейчас захочешь, не спрячешься, а пятнадцать лет назад…

— Лера так и сказала…

— Да уж… А вы, Тимофей, родственник Ксюши?

Мужчина посмотрел на подростка, а тот даже заерзал на месте.

— Нет. Не родственник, и как понимаете, не одноклассник Леры. Я ее парень.

Медовые глаза опасно сузились, и Тимка не удержался, усмехнулся:

— Простите, но сейчас вы смотрите как настоящий отец девочки…

— Я и есть настоящий отец, — заметил Николай и полез в сумку. Из кошелька была извлечена маленькая карточка, и мужчина протянул ее Тимке. — Это моя мама.

Если бы не эти слова, то Уваров спросил, откуда у Иванова Лерина черно-белая фотография. С крохотного прямоугольника смотрела Лера: та же короткая стрижка, те же медовые глаза, те же ямочки на щеках, потому что улыбалась девушка на фото от уха до уха.

— Надо же… Просто копия, — только и сказал он и вернул фото.

— Ксюша назвала дочь в ее честь. Я так хотел. Господи! Господи! Я дурак! Какой же я дурак! Она вырастила дочку одна! В семнадцать лет! А я… я даже не знал…

Уваров промолчал. Он видел, как взволнован Иванов, но не понимал, чего тот так убивается? Ксюша найдена, падай в тачку, гони в Тосно! И тут Тимку словно ошпарило, глаз метнулся на руки мужчины. На левой руке печатка, правая без колец, но не все мужчины носят обручальное кольцо… От предположения в горле даже пересохло.

— Вы… женаты?

Иванов вскинул на него глаза, улыбнулся.

— Нет, и никогда не был. Я не мог забыть Ксюшу. Понимаешь?

И Тимка облегченно выдохнул, а потом кивнул. Он понимал.

— Даже маленькая женщина может стать большой занозой в мужском сердце, — философски заметил он.

— Тебе нравится Лера?

— Нет, — улыбнулся парень, — я ее люблю.

Мужчина усмехнулся:

— Любишь? В шестнадцать лет это кажется навсегда.

Но Уваров, не расплескавший ни капли иронии, отклонился на спинку стула, скрестил руки на груди, глянул в глаза:

— Как я уже убедился, не кажется. Ведь так, Николай Федорович?

— Уел, — усмехнулся мужчина. — Не кажется…

Он вновь вернулся к планшету. Глаза с болью и теплотой смотрели на снимки двух девушек, которые жили всё это время без него. Хоть вой…

— А Ксюша… она… не приехала…, — проговорил Иванов с грустью в голосе.

— Ни она, ни Лера не знают, что я вас нашел.

Мужчина поднял глаза, горькая усмешка исказила правильные черты, а темные глаза и вовсе заволоклись непроглядным омутом.

— Ну, конечно. Это и понятно. Столько лет прошло, зачем…

Тимка замотал головой.

— Вы ошиблись в фамилии, и поэтому не нашли любимую женщину. А они… Вы знаете, чего я больше всего боялся, да и боюсь? Что вы отвернетесь от Леры. Что она вам не нужна. Жили же вы…

— Отвернусь? Не нужна? Да я… Я… Ксения точно не замужем? Я не влечу в ее жизнь торнадо?

— Насколько я понял, она до сих пор вас не может забыть. Так сказала Лера.

— Не может забыть… не может забыть… Ну теперь точно не забудет! — проговорил с запалом мужчина и достал телефон. — Алло, мама Вера? Мам, помнишь, ты мне свидание назначила на завтра с этой… черт, как там ее? Да, да. Я не пойду! Не пойду! Потому что женюсь. Женюсь! Да, женюсь! На следующей неделе или через две. Я не шучу! Я совершенно серьезен. Это не всё… Ты меня уже запилила внуками… У тебя есть внучка! Нет, я трезвый! Абсолютно трезвый! Обко… что? Обкололся? Мда… как много я о себе узнал сегодня. Никогда не предполагал, что ты обо мне такого мнения… Я серьезно! Ксюша! Да ее зовут Ксюша! Да! Да, та самая! И дочка есть. Дочке четырнадцать, как она вообще без меня росла, черт подери? Лера! Мама Вера, Ксюша назвала ее в честь мамы. Я отец. Мам, ты слышишь, я отец!

Мужчина тараторил в трубку, а глаза блестели необъяснимым счастьем. Таким невероятным счастьем, что им даже Тимка заразился. А Иванов хохотал и кричал на весь ресторан.

— Ладно, мам. У меня сейчас будет инфаркт, но я умру счастливым! Всё, целую. Да. Да, я потом позвоню, — и мужчина нажал отбой, глянул на Тима. — Напиши адрес… Черт, как на грех сегодня впервые за семь лет без колес. Представляешь, аккумулятор разрядился. Я вызову такси и поеду прямо сейчас. И так столько времени коту под хвост…

— Подождите, вам бы для начала встретиться с Ксенией Николаевной, она сейчас в городе. Кстати, здесь недалеко. Прямо по проспекту. Офис фирмы расположен в «Fort Tower».

— Это бизнес-центр, что ли? Так тут рукой подать. И она там? Вот она реально сейчас там?

Мужчина подскочил, зачем-то похлопал себя по карманам, опять сел. Его глаза горели так, будто у него лихорадка.

— Николай Федорович, успокойтесь.

— Ты прав, Тимофей. Сначала встречусь с Ксюшей. Лера знает обо мне, но… а вдруг не захочет видеть?

Тимка улыбнулся:

— Она, конечно, еще та колючка, но захочет вас увидеть. Я в этом уверен.

— Точно? — осторожно спросил Иванов, и Тим в который раз поразился тому, как Лера походила на отца. Та тоже любила прищуривать глаза.

— Точно!

— Ну так чего сидим? Кого ждем?

Иванов на радостях сунул пятьсот рублей официанту, и мужчины поспешили на улицу.

— Я на машине, тут все время прямо. Быстро домчим, пробок нет.

— На машине? И когда в нашей стране стали давать права школьникам?

— Я с отцом.

Тимка представил отца, тот пожал протянутую руку, а Иванов вдруг обнял сначала его, потом Тимку.

— Спасибо, дружище! Спасибо.

Когда уже показался бизнес-центр, Иванов попросил остановить у цветочного магазина, выскочил из машины. Батя проводил его глазами, потом глянул на сына, сидящего рядом.

— И всё-таки ты был прав, Тим.

— Подожди, пап. Это только половина представления. Считай, сейчас антракт. Всё станет ясно, когда он встретится с женщиной.

— Слушай, а ты стал взрослым.

— Ой, ну спасибо!

— Блин! Тимыч! Я ж не угораю, я ж серьезно! Вот это всё ты делаешь для кого, а? Для себя, что ли? Ты делаешь это ради любимой! Ради дамы своего сердца. Знаешь, наш мир катится в тартарары, потому что мужчины перестали завоевывать женщин. Даже в природе самка более невзрачная, а самец… он самец! Он должен ее покорить! Должен доказать, что только с ним она совьет счастливое гнездышко. И это правильно!

— Да? Ну тогда Лерка права. Рыцарство заразно, как и завоевание. И оба судя по всему передаются воздушно-капельным путем.

— Почему это?

— Потому что, Алексей Сергеевич, мы с вами кровными узами не связаны, а значит и генетически. Но так как я всё же нахватался от вас рыцарских замашек, значит это передается иным путем.

— А мама тебе говорила: «Сынок, мой руки с мылом»!

— Хорошо, что я не самый послушный сын.

Батя улыбнулся, сжал Тимкино плечо.

— Идет, — кивнул Тим за окно.

Иванов не шел, а летел с букетом роз в охапку.

— Ну что, господа! Второе действие начинается! Поехали! — воскликнул батя.

— Вперед, Алексей Сергеевич Гагарин! Или Фролов Юрий Алексеевич? Вам как больше нравится? — засмеялся сын.

— Ой, шутник! «Comedy Club» без тебя загнется! Ой, загнется, — усмехнулся отец и завел двигатель.

Едва они отъехали, Тимка позвонил Ксении Николаевне. Та, к счастью, была в офисе, но совсем не понимала, что такое должен отдать ей парень, что это до дома не потерпит.

— Ну, понимаете… Мы с Лерой немного повздорили… Дома она может нас увидеть, а я не хотел бы… Мы с отцом в Питере, сейчас будем проезжать мимо вашего офиса, может выйдете на секунду?

— Конечно, Тимофей! Как у вас лицо? Лерка либо молчит, либо рычит… Вообще не понимаю ребенка. Вчера буркнула, что у вас уже всё зажило…

— Зажило, как на собаке. Не переживайте. Ну тогда я вас жду, можете спускаться, мы паркуемся.

— Бегу.

Тимка затылком чувствовал дыхание Николая. Тот даже не дышал, пока Тим говорил с Ксенией Николаевной, прислушивался. Наконец, машина остановилась, и отец с сыном дружно повернулись к пассажиру, который заметно волновался. Он из руки в руку перекладывал букет нежных розовых роз, похожих на рассветную дымку.

— А если она… Если…, — залепетал мужчина.

— Нет никакого «если», — перебил ребенок. — Есть вы и она. Кстати, вон она, я ее вижу.

Мужчина на мгновение прильнул к окну, а потом открыл дверь.

В нескольких метрах от главного входа в бизнес-центр стояла красивая девушка в длинной юбке-плиссе серебристого оттенка и черном топе на тонких бретельках. Из-за шпильки она казалась выше и еще стройнее, изящней. Длинные волосы собраны у висков и сколоты сзади, оставив распущенные локоны свободно завиваться. В руках она сжимала телефон и оглядывалась по сторонам. И не сразу увидела мужчину, идущего к ней с цветами. А он шел, и сердце больно билось о ребра. Он шел и не сводил с нее темных, как гречишный мед, глаз. И вдруг она увидела его, замерла. Застыла, только руку поднесла к глазам наподобие козырька, так как стояла против солнца, и то беспощадно палило в глаза, ослепляя и рождая миражи. Такие реальные миражи. Будто… будто…

Сердце в груди толкнуло ее навстречу этому миражу. Она сделала пару шагов и вновь замерла, боясь и не веря. А он шел, он продолжал идти, словно между ними была ни наземная парковка, а вся Дворцовая площадь!

— Ксюша! — вдруг крикнул он.

И у нее от этого голоса на глаза выступили слезы, но она их смахнула, боясь, что так мираж исчезнет, растворится в городском смоге бензиновых выхлопов и табачного дыма. Еще бы мгновение… хоть чуть-чуть! И он, будто услышал, вдруг сорвался к ней. Подлетел, едва не сбив с ног, сжал в объятиях. Дурацкие шпильки… Ксения едва устояла, хотя сейчас не чувствовала под ногами землю, словно парила.

— Ксюша… моя Ксюша… — повторял его голос. Это был его голос, который сейчас очаровывал еще больше, чем пятнадцать лет назад, который опьянял и дурманил.

Николай оторвал ее от себя, заглянул в испуганно-удивленные глаза, а она, вцепившись в широкие запястья, смотрела на него сквозь радугу слез, потому что в этот момент кончилось всё: силы, воля, терпение… И он, он вновь был рядом.

— Это ты? Это правда ты? — спросила она, а голос дрожал.

Мужчина хотел ее обнять, но ему мешали цветы, и он просто сунул их в руки любимой, а сам провел ладонями по прекрасному, совсем не изменившемуся лицу, вытер слезы большими пальцами, а руки были теплые-теплые, коснулся пару раз губ, но вымолвить не мог и слова. Сейчас, в эту самую секунду сбывалась его самая отчаянная мечта! Невозможная и невероятная! Самая главная.

— Я. Я. И люблю, как прежде. Хотя нет. Сильнее! Гораздо сильнее! Потому что люблю вас обеих. И тебя, и… дочь.

Ксюша хотела спросить, должна была спросить, откуда он знает о дочери, но не смогла. Обняла его за шею и прижалась. Потом… всё это будет потом… А сейчас…

— Как в кино, — ожил Алексей.

— Хэппи энд! — поддакнул сын.

— Домой?

— Угу.

Отец повернул ключ в замке зажигания, стал выбираться парковки.

— Пап, — позвал Тимка. Мужчина глянул на сына. — Спасибо.

Алексей усмехнулся, похлопал ребенка по плечу.

— Оно того стоило, сын. И потом не забывай, улики, — проговорил он заговорщически и показал на телефон. Тим улыбнулся.

Вымотанный ребенок уснул, едва они выехали на Московское шоссе. Остановившись на светофоре, Алексей чуть опустил спинку пассажирского кресла. Парень вздохнул, но не проснулся.

А вечером Лере придет сообщение от мамы: та ночует у подруги в городе. Ксения впервые с выпускного не ночевала дома.