Твоя реальность — тебе решать

Глава 42. Я не скажу.

Влюбиться не трудно,

трудно в этом признаться.

Альфред де Мюссе

Тимка так и проносил Леру весь день. В «травме» была гигантская очередь, вьющаяся змейкой вдоль коридора. Девочку даже не хотели принимать, отсылали в Гатчину, и маленькая мама растерялась. Стояла рядом с врачом, крутила в руках Лерину карточку, поджимала губы. Тим держал Леру на руках, смотрел на уставшего врача, говорящего нервным, но в то же время безразличным голосом, и начинал закипать.

— Везите в Гатчину, наша ЦРБ закрыта из-за ковида, — бросил травмотолог и уже взялся за ручку двери.

— А главврач у вас где? — сказал ему в спину Тимофей.

Мужчина обернулся, смерил парня взглядом.

— Жаловаться все горазды! Что он потерпеть не может? — вспыхнул доктор.

— Кто? Главврач? — не понял Тим.

— Мальчик, что вы держите на руках!

— Это девочка! — хором воскликнули мать Леры и Тим.

Лерка мгновенно вспыхнула до корней волос, и стала дергать парня за форму, чтоб тот поставил ее на пол: одна-то нога у нее есть, постоит! Врач еще раз бросил взгляд на пациентку, и девочка почувствовала, как горят уши. С чего бы? Не первый раз ее путают с парнем…

«Это из-за Тима. Сижу на его руках, как принцесса, а вся очередь думает, что он парня на руках таскает… поэтому так переглядываются. Сексисты хреновы»,— подумала она с досадой.

— Она подвернула ногу на Зарнице, и вы отправляете ее в Гатчину, даже не поставив диагноз? Она, между прочим, чемпионка Мира по рукопашному бою. Честь страны на соревнованиях отстаивает, а вы даже осмотреть не можете? Подожди, Лера. Хороши мы будем: приедем в Гатчину, сделаем рентген, а там просто ушиб! Над вами же и посмеются…

— Тимофей, — с укоризной пробормотала маленькая мама.

Но парня уже несло.

— …при чем посмеются ваши же коллеги. Мы же не просим, чтоб вы нас вне очереди посмотрели, мы подождем. Ей больно, но здесь, в принципе, нет здоровых, у каждого что-то болит. А про главврача я спросил, потому что знаю, что он хирург и сумеет поставить диагноз.

Уваров промолчал о том, что главврач — одноклассник мамы и уж точно поможет. Травмотолог посмотрел на наглого парня, на девчонку, которую тот держал на руках (и с чего он решил, что перед ним мальчик, непонятно… видно же, что девочка), вздохнул. Принимать поражение не хотелось, но в словах парня была доля правды.

— Ладно, ждите, — буркнул он и зашел в кабинет.

Ксения Николаевна перевела глаза на Тимофея, но тот смотрел на Леру. Смотрел тепло. И столько заботы, нежности было в этом мальчишеском взгляде, что мама даже растерялась.

— Эй, парень! — вдруг крикнули от окна.

Тим оглянулся. Там несколько человек отодвигали от окна связку кресел, освобождая проход к окну с широким подоконником.

— Неси сюда девчонку, — позвали они, — она, конечно, мелковата, да и ты здоровый, но ручонки, поди, отваливаются.

Очередь зашушукалась, и Тим обвел взглядом людей. Он был прав. Здесь не было здоровых. В этом крыле даже пахло как в процедурном кабинете: йодом и спиртом. А еще мазью Вишневского. Он сам не раз сидел в очереди к травмотологу, знал: если на человеке нет повязки, не значит, что он здоров. Дачный сезон в разгаре, поэтому сейчас в очереди так много пожилых, а те парни, что отодвинули от окна кресла (один с ногой в гипсе, второй с рукой, примотанной к телу) скорее всего, неудачные гонщики на квадроциклах. Тим подошел к окну, опустил девочку на подоконник, и только тогда почувствовал, как задрожали руки.

— Спасибо, — сказал он парням.

— Спасибо, — эхом повторили мама с дочкой.

— Да чего там! — усмехнулся один, показав в улыбке щербатый рот.

— Реально чемпионка? — спросил второй.

Лера смутилась, Тим ухмыльнулся:

— Реально! А что? Не похожа?

— Да мелкая…

— Блоха тоже мелкая, а кусает больно, — ответила Лера любимой дедушкиной фразой.

Парни загоготали, очередь заулыбалась. У Ксении Николаевны вновь зазвонил телефон, и она отошла поговорить. Лера осталась с Тимой один на один. Очередь не в счет. Лера ее и не видела: Тимка словно отгораживал своей широкой грудью девочку от остального мира. Парень разминал руки и на Леру не смотрел, глядя куда-то в окно. А она смотрела на него, и что-то новое трогало душу, дергая за какие-то неизвестные струнки. Но тут Тим опустил глаза, и взгляды встретились. И холодное северное небо засверкало, заулыбалось, залучилось, и Лера почувствовала, как в животе образуется пустота, но не холодная, которая появляется от страха, а теплая, даже горячая, настолько горячая, что лицо вспыхнуло.

«Какого? Вот какого он на меня так влияет? Пикапер!»— попыталась она оправдать свое смущение.

А он смотрел в медовые глаза и едва сдерживался, так хотелось поцеловать. И не гормоны тому виной. Вернее, не совсем гормоны. Тимка понимал: то, что он чувствовал в тот вечер с Кариной, те поцелуи — всего лишь декорация, всего лишь увертюра перед основной частью. В них было желание и не более того. Сейчас же он чувствовал иное…

В тот момент, когда Лера упала, Уваров во второй раз в жизни ощутил собственное сердце, ставшее камнем в груди. Он и не видел ничего кроме нее, сжавшей зубы, тяжело поднимавшейся, бегущей к нему и не видящей его. А он только палочку взял и убежал на дистанцию. Даже не сказал ничего. Даже не утешил. Конечно, он всё это сделал потом, но в тот страшный момент убежал, потому что должен был убежать. Не сделай он этого, все те шаги, которые сделала эта девчонка-драчунья, превозмогая саму себя, были бы напрасными. Спасибо Арту, кабы не он…

Хотелось ее обнять, как тогда в медкабинете (да уж, теперь, всякий раз заходя туда, он будет хватать хэштег об этом дне), хотелось и дальше нести на руках. Сколько там она весит?

— Ты чего такая, ма? — вдруг спросила Лера, подошедшую к ним Ксению Николаевну, и Тим вынырнул из своих мыслей.

— Да так ерунда. По работе, — отмахнулась та.

— А! Тебе же сегодня нужно с ними встретиться? Так езжай, — сказала девочка.

Мать закрутила головой.

— Еще чего! А ты тут…

— А я тут с Уваровым! Ты помнишь? «Хороший мальчик»…

Ксения Николаевна вскинула на Тимку глаза, стукнула легонько дочь, дескать, думай, что говоришь. Тимке стало смешно.

— Да ты чего, сестренка? С таким парнем девчонка не пропадет! — встрял один из парней экстремалов.

— Ты где сестренку увидел? — вспыхнула Лера.

Парень замялся, указал глазами на Ксению Николаевну, которая опять вынуждена была говорить по телефону, от шума закрыв ладонью левое ухо. Тим открыл было рот, но Соколова его опередила:

— Классно выглядит, да? Молодая такая, красивая… Поди и номерок хочешь стрельнуть? Она моя мама! Да и ты ей в сынки годишься. Вот вернется мой брат из армии…

— Лер, ты чего? Какой брат? — не поняла Ксения Николаевна, вернувшись к ребятам.

Парни помалкивали и вглядывались в лицо молодой женщины, а та хмурила брови и строчила смс.

— Ничего. Ма, езжай уже к этим Уряповым, — ответила дочь.

— Урюховым.

— Еще хуже. Езжай. Мне уже четырнадцать, присутствие родителей необязательно. Носильщик есть. Езжай. Кто-то же должен работать. Не желаю подыхать голодной смертью.

— Господи, ну что за речь? — пробормотала Ксения Николаевна и вновь посмотрела на дочку. Та смотрела на нее и тянула губы в улыбке. Не улыбалась, а именно тянула губы в улыбке. Для мамы. Мать улыбнулась, обняла дочь, поцеловала в висок.

— Не вымучивай улыбку. Я вижу, что тебе больно. Не мучай себя.

Лера промолчала, вздохнула только, а потом добавила тихо:

— Хочу тот рюкзак.

Ксения Николаевна отстранилась, заглянула в глаза, улыбнулась. Лера опустила глаза, забормотала еле слышно:

— Всё равно будешь искать мне какой-нибудь подарок в утешение…

— Поняла. Ладно. Поеду, — ответила маленькая мама.

— Осторожней на дороге!

— Есть, шеф!

— И не говори по телефону за рулем!

— Слушаюсь.

Потом женщина посмотрела на Тимофея. Мальчик сразу вытянулся по струнке.

— Не переживайте, Ксения Николаевна. Я буду с ней.

— Возьмите такси обратно.

— Хорошо.

И тут Ксения Николаевна кивнула в сторонку, и парень отошел с женщиной. Лера что-то заговорила вслед, но мама только махнула на нее.

— Тим, ты прости, но не мог бы ты дать мне свой номер телефона. Если она не ответит мне…

— Конечно, конечно. Пишите, и сделайте дозвон. Я ваш сохраню. Ну… на всякий.

Ксения Николаевна быстро записала номер и опять посмотрела на парня.

— Ты… прости, может, у тебя планы…

— Нет у меня никаких планов. Не переживайте.

— Ладно. Только если что, звони. Ладно?

— Ладно.

И маленькая мама поспешила по коридору, на ходу доставая телефон:

— Слава, это я. Я опоздаю, но буду. Да уже выезжаю. Нет, на своей. Всё, до встречи.

Тимка вернулся к Лере, прислонился рядом, девочка тут же отодвинулась, давая парню место. А Тим наклонился и, подняв больную ногу, устроил ее себе на коленке. Лера уставилась на него.

— Чтоб не отекла еще больше, — пояснил он, и девочка кивнула.

Они так и просидели еще два часа. Балагур и балабол Уваров молчал, иногда поглядывая на Леру, которая смотрела то в окно, то в коридор, где тасовалась очередь. Хлопали двери, люди сновали мимо. Вот и парни-экстремалы один за другим прошли в кабинет. А потом опять очередь, но уже на рентген. И Лера сняла верхнюю куртку. Не для себя. Для того, чтоб про Тимку не подумали, что он с парнем на руках шлындает по коридорам больницы. Под курткой была облегающая майка на широких бретельках, и теперь бы только слепой не увидел в Лере девочку. Ну и что что короткая стрижка и совсем отсутствует макияж, грудь-то никуда не денешь, как никак вторичный признак половой принадлежности!

Такси свободных не оказалось, просили подождать.

— Лер, тут идти-то! — сказал Тим и наклонился к девочке, чтоб вновь взять на руки.

— Гонишь? — возмутилась она, оттолкнув его, но сама не удержалась на одной ноге и едва не завалилась назад. Тимка ее поймал и прижал к себе. — Уваров! А тебе не кажется, что ты меня за сегодня уже затискал?

— Лимит? — усмехнулся Тим.

— На мне уже мест не осталось, за какие бы ты сегодня не подержал…

Тимка хмыкнул, наклонился и шепнул, чтоб только она услышала:

— А мне кажется остались…

Лера скрипнула с досады зубами.

— Да ты бессмертный, как я погляжу! Щас врежу!

— Не врежешь. Хотела бы, врезала.

— Пусти меня.

Тимка чуть двинулся, выпустив девочку из своих рук. Она одернула одежду, оправила куртку, глянула на часы.

— Лер, — позвал Уваров, но девочка не реагировала. — Лера. Соколова Валерия.

Но та не поднимала на него глаза.

— Лер.

— Заело у тебя? — вспыхнула она, не вытерпев.

— Машин свободных ждать-пождать. Я тебя донесу…

— Да кто бы сомневался! Конечно, донесешь, а завтра?

— А что завтра?

— А завтра руки отваливаться будут. Лучше молчи, Уваров. Я знаю, о чем говорю.

— Ты не тяжелая.

— Знаю. Но если сто раз поднять даже простой коробок спичек, завтра будут еще те ощущения!

— Будем останавливаться.

— Нет! Не прокатит! Не трогай меня. Чего творишь?

Но Тимка ее не слушал. Взял за талию и поставил на скамейку, а сам повернулся спиной.

— Запрыгивай.

Лера посмотрела на загоревшую шею, выглядывающую из-за ворота куртки, на широченные плечи, наклонилась и обвила эту шею руками. Тимка подхватил ее под коленками, воскликнул:

— Вообще пушинка!

— И чего ты раньше не предложил так?

— Ну сейчас ты уже успокоилась, ушиб быстро пройдет. Кости целы, слава Богу. А тогда ты боялась…

— И?

— Мне нужно было видеть твое лицо, чтоб помочь, если что…

И Лера промолчала.

Впереди показались фонтаны На улице всё так же было пасмурно, но фонтаны работали, оглашая окрестности красивой мелодией, и на площади было многолюдно.

(Фонтанный комплекс в нашем городе, ночью еще красивее. Будут влюбленные гулять, обязательно вставлю фото.)

Ребята шли через площадь в направлении к скейтпарку. Тимка вдруг сказал:

— Не дыши в шею.

Девочка даже возмутилась:

— Ничего я не дышу.

— Ты дышишь мне в шею.

— Не дышу!

— Дышишь!

И Лера, подтянувшись на широких плечах, что есть силы дунула за шиворот Тимке. Тот едва не выронил девочку. Лера засмеялась, а парень дошел до ближайшей лавочки и поставил на нее Леру, сам отпрыгнул, зачесал шею. Девочка не удержалась и захохотала в голос.

— Понял теперь, что я не дышала тебе в шею!

Тимка оглянулся. Она заправляла непослушные волосы за уши и хохотала.

— Уваров, у тебя там эрогенная зона что ли?

Она пожалела о сказанном в тот же миг. Тимка вдруг подлетел к ней, одной рукой обхватил талию, притянув к себе, а второй отодвинул пальцем грубый воротничок и дунул за шиворот, едва ощутимо коснувшись шеи губами. Мурашки брызнули по телу, и Лера, чтоб удержать равновесие, вынуждена была ухватиться за Тимку двумя руками. А тот, довольный произведенным эффектом, заглянул в глаза и хмыкнул:

— Видать, не только у меня там эрогенная зона…

В другой раз она бы ушла. Разозлившись, психанув, может даже врезав. Но сегодня она идти не могла. Будь у нее костыль… Она этим костылем сначала пару раз треснула бы Уварова, который опять смотрел на нее глазами чеширского кота, а потом бы упрыгала. И идти-то осталось, но одна она не дойдет при всём желании.

И Тим что-то такое прочитал в этих медовых глазах, потемневших за мгновение, перестал улыбаться, ослабил хватку. Сейчас они были одного роста, и парень прекрасно видел выражение лица девочки.

— Пошли домой, — сказал он миролюбиво.

Она промолчала, а Тим опять повернулся к ней спиной.

— Не дуйся. Пошли, — повторил Уваров, и Лере ничего другого не оставалось, как влезть ему на спину и вновь обнять за шею. Но теперь она не смотрела вперед. Отвернулась в сторону, прижавшись щекой к плечу. Ее волосы щекотали Тимкину шею, но он терпел и молчал. Боялся, что девочка, и правда, может психануть и допрыгать домой сама. Так они и дошли в тишине до квартиры.

Дома никого не было. Тимка это понял по тишине. Лера, едва оказавшись в родных стенах, выдохнула с облегчением.

— Одна-то справишься? — спросил Тим.

— Сейчас Ника придет, — ответила Лера.

— Ясно. Может… что-то нужно?

— Нет. Ничего.

— Ну ок. Я тогда пойду.

— Угу.

— Ну, давай тогда.

— Давай.

— Пока.

— Пока.

Тимка взялся за уже ручку, как услышал:

— И спасибо. За сегодня спасибо. И что… ну это… пацанам не сказал…

Оглянулся. Лера стояла на расстоянии руки и на него смотрела исподтишка, украдкой. И ей было опять неловко.

— Не парься. Всё норм, — ответил он.

Девочка в ответ кивнула, и Тим ушел. А спустя пару минут в квартиру влетела взволнованная подруга. Лера слушала Никины претензии и только улыбалась. Спорить сил не было, оправдываться тоже. Нога ныла так, что болели зубы. Но удивительней всего было другое. Стоило закрыть глаза, и Лера видела перед собой Тимкины напуганные глаза, видела, как он отталкивает Нестерова и сам берет ее на руки. Куртка пахла его дезодорантом, пахла им. И даже духи не могли перебить этот запах.

Уже вечером, в который раз прокручивая про себя этот день, Лера подумает, что до этого ее никогда не волновало, что о ней думают, как о девушке. У нее даже косметики не было! Так почему же сегодня ее так волновали взгляды и ухмылки людей в больнице, которыми провожали Тима с ней на руках? И ответ был очевиден. Всё дело в Тимке. Сейчас было стыдно и за слезы, и за слабость, но тогда, в момент этой самой слабости, хотелось утешения и тепла. И Тимка вздыхал над макушкой, иногда касаясь волос губами, а Лера делала вид, что не замечает этого. И сегодня, в этот суматошный день, она ни разу не вспомнила о Карине. Может и было между ними что-то, но было давно… Тот страх, который плескался в глазах парня, когда она упала, был более реальным, был настоящим. И хотелось верить, что и Лера ему нравится. А Уваров ей нравился. Очень нравился! Вот только она в этом не признается ни за что!