Твоя реальность — тебе решать

Глава 48. Главное не «что», а «почему».

Когда произносится ложь,

самое главное — не в чем ложь,

а почему она была произнесена.

Исуна Хасэкура. «Волчица и пряности».

Егор был прав. Никита вбежал во двор в тот самый момент, когда тяжелая входная дверь отворилась и из подъезда словно пушечное ядро вылетела Вероника. Он бросился ей наперерез, но сквозь пелену слез девочка его не узнала и едва не проскочила мимо. Ник прыгнул перед ней, и она ткнулась ему в грудь, отпрыгнула, но он поймал. Ника вскинула глаза, узнала парня и заплакала. Никита привел ее к себе, где потом и нашел ее брат.

И вновь ничего, кроме стыда она не чувствовала. Ник суетился рядом, накрывал на стол. Его сердобольная мама вздыхала где-то сбоку, и от этого на душе было тошно. А потом пришел Егор. Он не стал объясняться, не стал выгораживать мать. Он просто прошел в комнату, подталкивая впереди себя Ника, а затем захлопнул дверь перед носом Ники.

— Может… — попытался сопротивляться подросток, но мужчина поднял на ребенка глаза, и тот сразу же пожалел о сказанном.

— Раздумал выступать тридцать первого? — спросил врач.

Паренек не рискнул ответить, просто покачал отрицательно головой. Конечно, он не передумал. Но как же Ника?

— Не переживай. Ника — большая девочка, справится.

Никита промолчал. Возможно, он и вступил бы в диспут, если бы мать Ники не была матерью и Егора, но в сложившейся ситуации… лучше молчать.

По окончании процедуры Егор забрал сестру и вернулся с ней домой. Девочка попыталась сопротивляться, но брат молчал и в своем молчании был непримирим, и Ника сдалась на милость судьбе.

Дом встретил умопомрачительным запахом только что испеченных блинов.

— Мам! Мы вернулись! — прокричал Егор, разуваясь.

— Руки мойте! — донеслось из глубины квартиры.

Ника лишь вздохнула над плечом у брата.

Они сидели за столом и ели блины. Ника сворачивала блинчики в конвертики, макала их то в сгущенку, то в сметану, и не поднимала глаз от своих рук, поэтому она не заметила, как из кухни ушел брат, и они с матерью остались наедине.

— Тебе кипятка подлить? — вдруг раздалось рядом, и Ника вынырнула из мыслей.

Мать стояла у плиты и качала чайником.

— Подлить? — спросила она, увидев глаза дочери.

— Нет. Я… больше не хочу.

— Как хочешь. А я еще, пожалуй, себе налью.

А потом она сидела рядом, и Ника видела руки, крутившие в пальцах чашку, над которой поднимался ароматный дух свежезаваренного чая. Улавливались нотки бергамота. Когда Ника была маленькая, то называла его «чай с бегемотом». Это любимая история родителей, которые не упускали случая рассказать ее гостям. Ника дулась и пыталась оправдаться… но в этой наивной сказке было столько тепла, даже больше, чем в той чашке, что сейчас крутила мама.

— Я знаю, что вспыльчивая, — вдруг сказала Лариса Андреевна и подняла на дочь глаза. — Я так не ожидала, что ты можешь что-то от меня скрывать…

— Я не скрывала…

— Ты не рассказала. И я не понимаю, куда делась та маленькая девочка, которая всё рассказывала своей маме…

— Знаешь, сколько раз ты сказала, что я сделаю так же, как Лиза? Раз десять только на прошлой неделе.

— Ну…

— Я не она. И я не ты. Мам, я в курсе, что есть даже шоу такое «Беременная в шестнадцать»… Но я-то причем? Знаешь, как перед Ником стыдно? Хоть сквозь землю…

— Почему стыдно? Что он сказал? — тут же оживилась мать.

— Да ничего он не говорил, и не делал, и вообще… просто, когда ты обвиняешь меня в… этом, то и его тоже. Будто он уже что-то сделал… или думает сделать…

— Пойми, сейчас у тебя такой ответственный момент в жизни…

— Мам, а у меня еще лет десять будет этот «самый ответственный момент в жизни». Сейчас я в «восьмом», а в следующем году буду в выпускном классе: экзамены… все дела… А потом «десятый», и я даже слышу твой голос: «Ника, ты сошла с ума? Какая любовь? Тебе нужно готовиться к экзаменам!»… А потом «одиннадцатый»… Прокомментировать? А затем институт. Там экзамены в два раза чаще… А жить когда?

— Ну знаешь ли… — поджала мать губы.

— В этом всё дело, что не знаю. Но… узнать хочу сама.

И мать промолчала. От чашки поднимался аромат бергамота и словно заглушал всё, что хотелось сказать повзрослевшей дочери.

— Как же ты быстро выросла, — только и проговорила Лариса Андреевна и погладила дочь по голове.

Ника подняла на мать глаза, но та отстранилась.

— Ешь, остынет.

А Ник во время процедуры как всегда вырубился. Выключившись на третьей процедуре, парень даже всерьез задумался: а не намазаны иглы каким-нибудь снотворным? Егор Владимирович, правда, говорил, что сон — отличная реакция организма, дескать во сне человек расслабляется и всё такое… Но сегодня Егорову стало неловко. Ника ждала его, а он… как по выключателю щелкнули. И ведь старался не уснуть, да куда там… Проснулся — ни врача, ни любимой девушки. Мать сказала, что Егор вместе с Никой вернулся домой. Егоров тут же настрочил врачу сообщение. Тот ответил коротко: «У нее есть свой телефон. Я вам не сова». Никите даже пришлось поломать голову, причем тут сова. Мама разъяснила, что это фраза из «Гарри Поттера». Ник вздохнул: одни сплошь гуманитарии кругом.

Вероника ответила, что дома спокойно, поговорила с мамой. Вроде как разрешили ситуацию. Собираются на дачу к бабушке. Никита тут же сдулся: на улице такая погода, а он весь день дома просидит. Написал Тимке, а у того весь день расписан. Занятой, блин!

Промаявшись еще с час, парень вновь сел за профильную математику. Уж лучше так, чем маяться бездельем. И мечта так на йоту ближе. Никита в это верил.