Твоя реальность — тебе решать

Глава 39. Точки над Ё.

В неприятности влипли,

выводы сделали...

живём дальше.

Катерина Полянская. «Михаэлла и Демон чужой мечты»

Когда Карина вышла, то ни Елены Николаевны, ни ее мужа, ни Даши уже не было дома. Уваров был в своей комнате, и, увидев его, девушка так и застыла в дверях. Голый по пояс парень отжимался от пола. Спина в переплетении мышц, на руках вздуваются бугры с выпирающим узором вен. Ноги, открытые до колена, казались литыми. Красиво…

— Любуешься? — чуть надсадно спросил он.

— Есть чем, — призналась одноклассница.

Уваров поднялся, встретился с ней глазами, улыбнулся, а потом шагнул к турнику, подпрыгнул и, зацепившись за верхнюю перекладину, стал подтягиваться. Карина усмехалась и не сводила с него глаз.

— Уваров. Я не поняла, ты произвести впечатление на меня хочешь?

— Угу, но… тебя мне… не переплюнуть… в этом самом… произведении… — отрывисто, не сбиваясь, ответил парень с улыбкой.

Девушка сделала вид, что не поняла. Похмелье, все дела…

— А твои где? — спросила она

— В Питер… угнали…

— Оставив тебя со мной?

Тим лишь хмыкнул.

— Если бы Елена Николаевна знала…

Тимофей повис на вытянутых руках, а потом спрыгнул.

— Она знает, — сказал парень и посмотрел на одноклассницу.

У той с вытянувшегося лица схлынула краска. Она таращила на Тимку глаза, как если бы он признался, что для поддержки спортивной фигуры на завтрак есть младенцев. Парень вздохнул, и Карина вдруг бросилась на него с кулаками, Уваров не успел перехватить ее руки. Она била его по широкой груди и что-то шипела сквозь зубы.

— Клинкина, ты обалдела? Не протрезвела еще?

— Урод! Говнюк! Как ты мог ей сказать?! Как?

Тимка перехватил запястья, сжал в ладонях. И тогда Карина разразилась страшной бранью. Тимке на секунду даже показалось, что у него уши заложило. Он уставился на потолок, а потом притянул одноклассницу к себе.

— Что, блин, за речь? Пожалей соседей и мои уши. Я вчера думал, люстра навернется от твоей ругани. Не матерятся в этом доме, андестенд? Не сквернословят. Черт! Из овощей можно упоминать хрен, а из частей тела задницу и титьку, но только тараканью! И никакую иначе, или это уже сексуальное домогательство.

— Да как ты мог?

— Что?

— Сказать ей… о нас…

— Я даже лучшему другу не сказал! Я вообще никому не рассказывал об этом! Но все в курсе, прикинь! — взорвался парень. — Я могу солгать всему миру, но… мама спросила, я ответил…

— А… А когда ты сказал ей?

— Вчера, когда тебя притащили.

Карина вдруг опустила напряженные плечи, отвела глаза… Значит, Елена Николаевна, разговаривая с ней сегодня утром, обнимая ее, уже всё знала… Знала, но… даже вида не подала…

— Пусти, больно, — только и вымолвила девушка и отошла.

Уваров смотрел на нее и молчал. Ей было неловко, ему тоже.

— Я думала, мне всё приснилось… ну, то… ночью… — пробормотала она тихо. — Даже решила, что ты приснился. А оказывается, ты со мной всю ночь… Лучше бы уж приснилось…

— Клинкина…

— Тебе же на Зарницу?

— Угу.

— Во сколько?

— В десять начало.

— Ладно. Я сейчас.

Она вышла из комнаты. Тимка вздохнул и стянул с себя шорты, потянулся за штанами, и тут вернулась Карина со своими вещами. Не обращая внимания на парня, кинула их на кровать и стащила футболку, в которой проходила всё утро.

— Ты чего? — вдруг спросил Тим.

Девушка, стоя перед ним в одном белье, заплетала косу. Бросила на него недоуменный взгляд:

— А чего?

— Ну… Не стесняешься?

— Нет. Чего стесняться? Мы уже всё видели. Не парься, — и она отвернулась.

Черный классический комплект белья на белой коже казался иссиня-черным. На спине, руках и ногах тут и там проступили полосы от ремня. Тимка отвернулся, влез в форменные штаны и вышел из комнаты. Карина проводила его глазами и хмыкнула, а парень вернулся с каким-то тюбиком, сел на свою кровать, сдвинув вещи в сторону.

— Нужно смазать, быстрее заживет, — пробормотал он.

Карина уставилась на него и усмехнулась:

— Уваров, твой пикап не сработает!

— Клинкина, ты себе льстишь. Девчонка ты, конечно, фигуристая, но наш этап пройденный. Спину давай.

— Если твоя пигалица узнает, что ты мне спинку мазал, она меня в линолеум из рекреации замотает, — усмехнулась Карина, но всё же повернулась.

— Может быть, может быть…

— Ревнивая.

— Не знаю.

— Я знаю. Она меня так приложила фейсом в стену, едва нос не свернула.

— А ты не приставай к детям! И от Ника отвянь. Ты ему до звезды!

— Он мне тоже. Так… спортивный интерес был. Ну как у парней: даст — не даст?

— Ты, насколько я помню, девчонка.

— А ты помнишь?

У Тимки дрогнула рука.

— Ну… я же не контуженный…

— А за что ты просил прощения? Ну, ночью…

Уваров поднялся и развернул ее за плечи к себе, глянул в лицо. Ее серо-зеленые глаза смотрели с насмешкой. Длинная русая коса была переброшена на спину. И без своего боевого раскраса, без локонов она казалась настоящей. Живой и ранимой. Девчонкой, одним словом.

«Стройная, но не анорексичка. Фигуристая», — мелькнуло в голове у Тима, и, видимо, что-то такое отразилось на лице, потому что серо-зеленые глаза стрельнули, а губы плотоядно ухмыльнулись.

— Любуешься? — проговорила Карина приглушенно.

— Есть чем, — так же приглушенно ответил парень.

— Да? — и тонкие пальцы легли на Тимкину грудь.

Но подросток хмыкнул. Небо в глазах заплясало чертями.

— Клинкина, так и быть, дам совет. Так сказать, окажу гуманитарную помощь. Парни по своей натуре охотники. А женщина — дичь, трофей, награда (нужное подчеркнуть). Нам скучно и неинтересно, когда что-то просто падает в руки. Никакого азарта. Это как на рыбалку придешь, а там рыба из озера сама в ведро прыгает. А как же драйв: подсечь, тянуть, чувствуя, что может сорваться! Вот что такое спортивный азарт. Ты красивая, умная, но… Мне и тогда, прошлым летом, сказали, что ты… дашь. Я, честно говоря, не думал, что выгорит, но… И извинялся ночью я за себя прошлогоднего. Я использовал тебя, чтоб свою боль заглушить… Мне было хреново — знаешь, когда на грани фола?! — а тут ты. Красивая и… доступная… Я не знаю, понравилось ли мне… ощущений не помню. А вот стыд за это до сих пор здесь, — и парень ударил себя кулаком по груди.

Она молчала. Смотрела, будто впервые видела. Не смотрела — видела. Словно до этого он был невидимкой. Как тогда, в туалете чужой квартиры... Тимкина откровенность казалась ей зеркальным отражением собственных чувств. Горьких, пустых и одиноких. И никому не нужных.

— Не парься, Уваров. Под венец не потащу, — сказала она, и глаза вдруг стали холодными.

Тим протянул ей мазь.

— Дальше сама, у тебя три минуты, — и пошел из комнаты, подхватывая на ходу майку, повешенную на спинке стула.

— А сам? — прокричала Карина, влезая в футболку Елены Николаевны. (Ее собственная майка так и не отстиралась. Классная завернула в нее пузырек с каким-то модным отбеливателем и наказала еще раз дома постирать).

— А я не железный! — крикнул Тим в ответ, и Карина от такой откровенности, запутавшись в штанине, едва успела поймать себя. Она даже оглянулась в коридор.

Тимка стоял у шкафа-купе перед большим зеркалом. Одернул куртку, поправил ремень с широкой пряжкой, двинул козырьком, выравнивая кепку по центру. Потом глянул на наручные часы.

— Клинкина! Резче давай! — сказал парень и оглянулся на дверь.

Карина влетела в штаны, подхватила толстовку. Схватилась за карманы, вскинула перепуганные глаза на Тимку, тот усмехнулся.

— Всё в сумке твоей, — и парень бросил девушке ее сумку.

Та подхватила и уставилась на парня.

— Елена Николаевна…

— Не ссы! Я сам вывернул твои карманы и сунул всё в сумку.

Карина выдохнула с облегчением и стала обуваться. Поднесла кроссовку к глазам и улыбнулась несмело: ей даже кроссовки выстирали.

— Бросала б ты эти вейпы. Дрянь это всё.

— Обычные сигареты лучше?

— Хрен редьки не слаще. И мне любопытно, а на кой столько презиков? Вот воистину нельзя заглядывать в женскую сумку. В твоей случайно пистолета нет?

— Презики? Пусть лучше будут и не нужны, чем нужны, и нету. Пистолета нет. Погнали. Опаздаешь, тебе Иваныч Армагеддон устроит.

Подростки вылетели за дверь. Карина шагнула к лифту, Тимка рванул вниз по лестнице.

— Уваров! — крикнула девочка.

Тимка замер между этажами.

— Ну чего?

— Лифт!

— Четвертый этаж!

— Ладно, я с тобой, — и она сорвалась к нему, легко перепрыгивая через ступеньки.

— Нет уж! Мне еще не хватало твоей подвернутой ноги. Нести тебя потом? Я и так с тобой чуть грыжу не заработал, пока корячил на себе от тропинки к машине, от машины к лифту и потом по квартире. Похудеть не хочешь?

— Ни за что! Я и диеты несовместимы!

Они сбежали вниз. Тимка первым, за ним Карина.

— Уваров, стой! — позвала она.

Тимка в нетерпении оглянулся:

— Ну чего…

Однако договорить не смог. Остановившись на последней ступеньке, Карина стала одного с ним роста. Тонкая рука обвила загорелую шею и, прежде, чем Тим успел что-то сделать, притянула к себе. Губы, пахнувшие мятой, нашли Тимкины, припали к ним жадно. Парень опешил и даже не сразу сообразил оттолкнуть от себя девушку. Она отстранилась сама, посмотрела в голубое смущенное небо, улыбнулась.

— Это наши точки над Ё, Уваров. Пока, — сказала Карина и бросилась из подъезда. Тим проследил за ней взглядом, вытер губы.

«Действительно, точка»,— решил он и поспешил на Зарницу. На душе было легче.