Твоя реальность — тебе решать

Глава 8. Дорога к дому — не значит дорога домой.

Мы знаем, в чём нуждаемся:

найти человека, с которым вместе

пойдём по пути к дому.

Хорхе Букай, Сильвия Салинас.

«Любить с открытыми глазами»

Никита закончил работу еще до звонка, и Елена Николаевна, получив от него листок с ответами, отпустила с урока. Парень глянул на Тимку, корпящего над своим вариантом, но друг, опоздавший на урок, не поднял голову от работы, и Ник вышел из класса. Сначала он хотел спуститься к раздевалке, но передумал и пошел к кабинету, где училась Вероника.

Прозвенел звонок, и школа будто взорвалась детскими голосами. Двери классов распахнулись, и лавина детей хлынула по лестницам к раздевалке. Впереди неслись мальчишки, за ними — девчата. Вот показалась и Вероника в окружении подруг, но сразу заметила Ника, стоящего неподалеку от дверей ее класса. Он, увидев ее, отклеился от окна. Ее подружки, заметив парня, который не пускал их одноклассников в кабинет, перестали галдеть и с любопытством разглядывали Никиту.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила Вероника.

— Привет, привет, — промурлыкала та самая утренняя толстушка.

Ник перевел на нее взгляд (губы едва дрогнули в улыбке) и вновь посмотрел на Веронику.

— Вы… идите, я… сейчас, — тихо и будто несмело сказала та девчонкам.

— О-о-о! — протянула толстушка, слегка толкнув локтем Нику. — А ты нас со своим парнем не познакомишь?

Ее глаза издевательски и нагло ощупывали фигуру Егорова, но он молчал.

— Ты сама знаешь, как его зовут! И он не мой парень! Иди уже! — скороговоркой выдала Вероника, подталкивая подругу вперед.

— Ну, пока, Никита Егоров! — провозгласила толстушка и пошла к лестнице.

— Пока, — ответил тот, едва улыбнувшись.

«Если знает, как меня зовут, значит Ника говорила обо мне»,— мелькнуло в голове, и сердце обрадовалось.

Действительность отрезвила мгновенно:

— Не бери в голову. Катька — твоя фанатка. Она мне даже показала твою фотку на стенде спортсменов, — объяснила девочка.

— Ясно, — единственное, что смог ответить Ник.

— Как нога?

От этого вопроса по спине побежали мурашки:

«А если Егор рассказал, как я… как меня… И что она теперь обо мне думает?»

— Егор сказал, что с таким защемлением нужно поберечь ногу. Ты же не ходил на физру?

И ее спокойный голос задевал какие-то невидимые ниточки в душе. Одна часть Никиты готова была убежать и спрятаться, вторая — дойти до конца, и неважно, что будет в конце.

— Твой брат — классный врач! Он меня починил, видишь? — и с этими словами он подпрыгнул.

— Тебе нельзя прыгать, — тут же предостерегла она, поймав его за руку, — мне брат сказал.

Маленькая ладошка легла на руку чуть выше запястья, и Ник уставился на нее. Вероника тут же одернула ладонь.

— Мне лучше, — сказал парень и улыбнулся. — А ты домой сейчас?

— Угу.

— А можно… с тобой?

— Пошли. Тебе же по пути?

— Ну да.

Они дождались, когда схлынет лавина школьников, и уже спокойно переобулись. Но стоило им дойти до школьных ворот, Ник вспомнил, что не отнес справку тренеру. Физрук — это физрук, он даже не вчитывался в текст справки, который был написан таким разборчивым почерком. Тренера же остудит только кровь. Кровь подопечного, который устраивал такое перед соревнованиями.

Егоров остановился у ворот, Вероника замерла рядом.

— Слушай, Ника, тут такое дело… Мне нужно в спортшколу зайти, отдать тренеру справку от твоего брата. Он… он орать будет, как потерпевший на вокзале… — проговорил парень.

Девочка посмотрела на него и натянула поглубже бейсболку: солнце слепило во все сто миллиардов лучей. Припекало основательно.

— А с тобой нельзя? — вдруг спросила она.

Никита вскинул счастливые глаза.

— Иваныч орать будет! — повторил он.

— Из-за того, что я пойду с тобой?

— Прям! Из-за справки. И выражения он не выбирает…

— Я могу тебя в холле подождать. Если можно.

Холл — громкое название. Перед кишкообразным коридором, ведущим в святая святых спортшколы, располагался крохотный предбанник (иначе и не скажешь), где зимой и во время непогоды маялись в ожидании своих детей родители. Да и вахтерша могла не пустить, но Никита не хотел, чтобы Вероника ушла.

— Пошли, — сказал он.

Подростки обогнули гимназию и вошли на территорию спортшколы.

— Сейчас в Иваныче проснется историчка, — пробормотал Ник.

— Историчка? — не поняла девочка.

— Ну… может слыхала, что в жене во время ссоры просыпается историчка: она вспоминает все косяки мужа.

— А-а, поняла.

— Вот и Иваныч сейчас начнет припоминать мне всё со времен детского сада. Ничего не пропустит! И то, что на сборы во втором классе не поехал из-за ангины (типа, летом кто болеет?). И то, что, всё нормально отпрыгав на предварительном просмотре (нас тогда десятилетних отбирали жёстко), на соревнованиях я ни разу не взял высоту! Всё вспомнит!

— Как в фильме «Вспомнить всё».

— Хуже! Тут на кону жизнь…

— Ну… не убьет же?

Никита на это лишь вздохнул. Девочка заглядывала ему в лицо и молчала.

«Видать, этот Иваныч строгий. Такой здоровый качок под два метра»,— подумала она, представив себе страшного тренера.

Действительность оказалась страшнее.

С Иванычем они столкнулись у спортшколы, когда тот выводил какую-то малышню на стадион. Маленький, не выше 160 и весь в переплетении мышц, словно был соткан из жил-веревок. Поначалу Вероника приняла его за ребенка, и, лишь подойдя ближе, как следует разглядела тренера. Хоть он и обладал фигурой подростка, на вид ему было больше пятидесяти: на переносице пролегла глубокая морщинка, и весь лоб был изборожден заметными трещинками. Никиту встретил холодно, будто знал, с чем к нему шел подопечный. А у того при виде тренера даже шаг замедлился.

— Здравствуйте, Иван Иванович, — поздоровался паренек.

— Для тренировки рано, — буркнул педагог.

— Я… в общем… тут такое дело… — понимая, что объяснять всё долго и нудно, Ник протянул ему справку.

Иваныч хмыкнул и, взяв справку, даже не открыл, а убрал за спину.

— Очки в кабинете, — прозвучало как приговор.

И тогда Ник вспомнил о той самой крови, которая бы успокоила его наставника.

— Это — справка от врача…

— Фамилия!

— Крымских Егор… отчество я не запомнил…

— Крымских? Слышал о таком. Вот только не припомню, чтоб он работал у нас в городе. Такой спец к нам перешел?

— Он… ну… он увидел, что я хромаю…

— Где? Не видел его на тренировке!

— Это было вечером…

— Это каким вечером? У тебя тренировка в восемь закончилась.

Никита молчал. Смотрел на заложенные за спину руки тренера и молчал. Он даже забыл, что в нескольких метрах стоит Ника и ждет его. Понимал лишь, что мямлить можно долго, но это не спасет от правды.

«Ну и черт с ним! Скажу как есть! Как мужик!»— вдруг решил Ник и глубоко вздохнул.

— Мы играли в баскетбол, а когда возвращались домой, Егор заметил, что я хромаю, и…

— Свободен, — равнодушно бросил, как подачку, тренер и направился к детям, которые уже заканчивали разминку.

Никита провожал его глазами и не верил.

«Вот так просто? Вот так? Даже не скажет ничего?»,— мелькнуло в голове, и перевел дух, а потом направился к девочке, стоящей в сторонке. Он был так рад, минуя тяжелого разговора на неприятную тему, где Иваныч поминал бы свой любимый овощ — «на хрена», «к хренам», «по хрену» — что едва ли не бегом бежал к Нике, и потому не видел, каким взглядом его провожал тренер. А Иван Иванович именно в этот момент кое-что решил для себя. Для себя и для Никиты. Вот только парень этого пока не знает.

— Пошли быстрее, — сказал Ник и, подхватив девочку под локоть, потащил от спортшколы.

— Ты же говорил, он орать станет, — усмехнулась Ника.

— Вот-вот. Бежим, пока он не передумал.

Вероника еще раз оглянулась и увидела скорбное выражение лица, с которым провожал Никиту тренер, и даже замедлила шаг, но парень, не замечая ничего, радуясь, что все закончилось так хорошо, лишь взял ее за руку и поспешил. Девочка перевела на него взгляд, посмотрела на легкую улыбку, которая пряталась в уголках его губ, и промолчала, хотя души коснулось какое-то тревожное чувство. Будто это далеко не конец. Или наоборот конец, но такой… что становилось страшно.

А потом они шли домой, и Вероника даже не сразу заметила, что Ник держит ее за руку. У него была широкая ладонь, да и запястье тоже. Уж точно шире, чем у Ники. А на запястье красовались часы, и не какие-то электронные, а самые обычные, с циферблатом. По-хорошему нужно выдернуть ладонь, но… не хотелось.

Они перешли дорогу и вышли к парку, не сговариваясь, замедлили шаг у баскетбольной площадки. Ника остановилась, рядом замер Ник.

— Какая она классная! — выдохнула девочка восторженно.

— Угу! — согласился парень. — Любишь играть в баскетбол?

— Очень! Вот только… нельзя…

Никита посмотрел на Веронику. Она смотрела с улыбкой на площадку, вот только улыбка была с грустинкой в зеленых глазах.

— Ты же играла с братьями.

Девочка вздохнула:

— Только с братьями и могу играть. Я пианистка.

— Здорово!

— Здорово, и мне нравится играть на пианино, но… Из-за него мне нельзя играть в баскетбол.

— Понятно. Тяжелый мяч. Пальцы…

— Егор с Сережкой аккуратничают со мной на площадке, но хоть так. А по-другому вообще никак. Мама даже заявление физруку написала, что мне нужно беречь руки. Ты знаешь, я ни разу не играла в баскетбол со сверстниками. По-настоящему! Никогда!

Ник смотрел на девочку, которая взялась за плетение ограды, и ему хотелось что-то сделать для нее.

— Слушай, а не хочешь сейчас сыграть? — вдруг спросил он.

Она вскинула на него удивленные глаза.

— Ты… — выдохнула Ника.

— Просто покидаем мяч. Минут десять-пятнадцать и домой.

Она перевела взгляд на площадку, и сердце забилось сильнее. И губы вдруг стали сухими.

— Но ты…

— Я не прыгаю, а ты бережешь руки, — быстро сказал парень.

Ника вновь посмотрела на площадку, которая так и манила.

— У нас же мяча нет, — это был последний аргумент для отказа.

— Он здесь, просто спрятан в укромном месте. Ну так как?

И в следующий миг она посмотрела на парня с восхищением. Ник улыбнулся, стянул рюкзак с ее плеч и направился к трибунам. Вероника смотрела на свои ноги в гетрах, но вдруг что-то вспомнила, догнала Никиту и забрала рюкзак.

— Я сейчас! — сказала она весело и убежала за трибуны. — Не подсматривать!

Когда Ник вычерпал в зарослях кустарника мяч и вернулся к площадке, то, увидев девочку, усмехнулся. Под юбку она натянула штаны для физры. Смотрелось комично. Вероника, заметив улыбку, сама улыбнулась.

— Смешно, конечно, но юбка-то короткая. Сверкать тут своими труселями…,— пробормотала она в свое оправдание.

— Я молчал, — заметил Никита.

— Угу, молчал, но смеялся же!

— А фотку можно сделать? — усмехнулся вдруг он.

Девочка даже задохнулась на миг. Он стоял напротив нее, улыбался, ударял по мячу и вроде как на нее не смотрел, а потом глянул и засмеялся, сказав:

— Вот это был бы смех!

— Ааа… так тебе весело?

— Конечно, весело!

— Смеется тот, кто смеется последним! Давай!

Но тут Ник помахал руками, подвигал плечами и вдруг спросил:

— Слушай, ты не подумай чего… но я рубашку расстегну? Она в спине что-то узковата мне стала, порву — мать меня порвет на британский флаг.

Девочка пожала плечами:

— Пофиг! Но мне в музыкалку к четырем.

— Успеем. Считай, мы еще идем.

— Угу. Через Москву.

— Нет, мы идем в нужном направлении.

— Нога! — сказала Ника.

— Пальцы! — в тон ей произнес Ник.

Парень быстро справился с пуговицами. Ветер, ворвавшись под рубашку, охладил кожу. А напротив Никиты в такой же стойке, как и он, стояла рыжая девчонка, в чьих зеленых глазах плясали огоньки азарта. А над головой светило очумелое солнце. И двое счастливых подростков даже не догадывались о том, что произойдет через полчаса. Если бы знали…