Твоя реальность — тебе решать

Глава 34. Ирония судьбы, или?… Или!

В каждом из нас живут затаённые обиды,

которые только и ждут своего часа.

Эрих Мария Ремарк, «Земля обетованная»

Тимка сдернул с себя противогаз и выдохнул. Бег в полной выкладке — сомнительное удовольствие. А завтра еще форма будет, и если повезет, то будет пасмурно, а если нет, то солнце за двадцать минут вытянет из кучки подростков всю лишнюю воду, и жажда будет драть горло. Форма будет колоть сначала шею, потом всё остальное. В конце концов, чесаться будешь так, будто у тебя чесотка! И из чего ее шьют?

Иванычи стояли на газоне и о чем-то говорили, поглядывая на ребят, покрикивая время от времени. И отличались друг от друга тем, что Иваныч из спортшколы сверкал лысиной, а школьный не сверкал, так как обладал вполне приличной прической. Тимка оглянулся и вздохнул. Нет, без Ника хреново.

Наконец, к линии старта прибежал еще один участник, и Тим без труда его узнал. Маленькая, литая, упругая и сильная. Валерия Соколова. После вчерашнего разговора они не обмолвились и словом. Сегодняшний разговор у окна не считается. Она подошла не к Тиму, ей нужен был Ник. Ну и ладно!

Лера сдернула с себя противогаз и осмотрелась. Тим глянул на нее и отвернулся, пряча улыбку. Густая короткая шевелюра девочки торчала вверх, напоминая куриный гребень. Лера увидела усмешку, пригладила мокрые волосы.

— На себя погляди, — буркнула она сбивчиво.

— Не стоим! Не стоим! Ходим! Уваров! Ты ж не новичок! — заверещал Иваныч с лысиной.

Лера и Тимка тут же активно заходили по линии старта. Несколько раз встречались глазами, но тут же отводили взгляд.

— Уваров! Возьми Соколову и шагайте в школу! — это уже второй Иваныч орет.

— Зачем? Мы же еще… — кричит Тим.

— Затем и за этим! Сказано в школу, значит марш в школу!

Тимофей вздохнул и направился к Илье Ивановичу. Тот стоял и тряс связкой ключей, зажимая в пальцах один.

— Откроешь подсобку, подберете берцы, — сказал учитель и повернулся к бегущим. — Нестеров! Дыши нормально! Шевели ногами! Что ты как барышня кисейная!?

Из подсобки пахнуло сильно поношенной обувью. Лера зажала нос и даже отвернулась.

— Фу, вонища!

— Ну да. Это тебе не розовый куст, — согласился Тимка и включил свет.

Ничем не прикрытая лампочка Ильича осветила комнатку. Слева от двери стойки с лыжами, а справа — стеллажи с различной обувью: в основном ботинками для лыж, но есть сильно пошарканные кеды легкоатлетов и берцы. Те стоят высоко. Лере с ее ростом не достать.

— Тридцать пятого, скорее всего, нет, — пробормотал Уваров, приподнимая одну за другой пары.

— Ну ты еще при парнях скажи! — тут же зло прошипела девочка.

— Да даже в мыслях…

— Иваныч сказал, что у него тридцать седьмой есть. Посмотри.

— Между тридцать пятым и тридцать седьмым четыре размера.

— С чего вдруг? Только два!

— Вообще-то есть еще половинки…

— А еще четвертинки…

Но Тим вдруг перестал искать и повернулся к девочке.

— Я много раз видел, как неподходящая обувь приводила к травмам, — спокойно сказал он, — оно того стоит?

Лера смотрела на него снизу-вверх. Ей хотелось фыркнуть, показаться безразличной. Но то ли из-за усталости, которая так явно читалась на лице Тимофея, то ли из-за собственной неловкости, она просто пожала плечами.

— А ты видел берцы тридцать пятого размера?

Тим промолчал и продолжил копаться на полках. Наконец обувь была найдена. Тим стукнул берцы друг о друга, но отдавать не спешил, всё что-то прикидывая про себя.

— Снимай, — сказал парень и кивнул Лере на ее кроссовки.

Девочка хотела возразить, но Тим не дал опомниться. Наклонился, дернул за шнурки и стащил кроссовку. На крохотной ножке — чуть длиннее Тимкиной пятерни — были бело-розовые носочки с котятами. Уварову стало смешно.

— Я ожидал черепа, кресты, сожженных ведьм, — усмехнулся он.

Лера вспыхнула и потянула на себя конечность. Ну да… Конечно! Тимка натянул на ступню тяжелые армейские ботинки. Та тут же проскользнула к носку, оставив свободной пятку. Уваров просунул палец между пяткой девочки и задником берцев.

— Не пойдет, — констатировал парень и поднял глаза на девочку. — Убьешься.

— Не твоя печаль! — пробормотала Лера, закинула ногу на подоконник и стала шнуровать ботинок. Тимка выпрямился.

— А чья? Если что, мне придется тебя тащить!

— А что? Физуха слабая? Не потянешь мои сорок два?

— Да нет. Я знаю, что ты легкая. Забыла, как я тебя на руках держал?

Он специально ее дразнил. Нарочно! Чтоб разозлить! Раззадорить! Чтоб хоть какие-то эмоции увидеть.

— Ну коль ты так переживаешь, обещаю… нет! Даже клянусь! Если я грохнусь, не попрошу у тебя помощи! Не ссы! Если что, меня Нестер донесет!

Тим ухмыльнулся, оскалился, а глаза заискрились:

— Ты спецом его назвала?

— С чего бы?

— А с того!

В следующий миг, он оторвал ее легкую от пола, взяв за талию, и посадил на подоконник, а сам стал расшнуровывать вторую кроссовку. А девочка смотрела на его правильный профиль, на шею, по которой еще бежали бисеринки пота, и молчала, а потом и вовсе отвернулась к окну. Не ее этот мальчик.

Глядя на то, как Лера в берцах бегает и марширует (для удобства в носки берцев натолкали туалетной бумаги), Тим немного успокоился. Не всё так критично. Это он просто себя накрутил. Завтра всё пройдет хорошо.

Когда на часах было уже девять, Уварову позвонил Ник, возвращавшийся в электричке домой после процедур. Тим взял трубку.

— Ну, что? Готов на завтра? — спросил Егоров.

— А я всегда готов! — ответил Уваров.

— Слышь, тут такое дело… — начал Ник, но замолчал. Было слышно, как мимо пролетает сапсан. — Меня Николавна завтра в двенадцать будет ждать.

Тимка усмехнулся и отложил ручку.

— Да ладно? — сказал он наигранно.

— Прикинь?! Я сам офигел.

— А откуда знаешь, ты же свалил?!

— Мне Настенька написала. Сказала, что казнит, если я завтра хоть на минуту опоздаю.

— А ты не опаздывай.

— А во сколько завтра Зарница?

— В десять начало.

— Ну, мы придем поорать с Никой.

— Не пустят.

— С какого?

— Пандемия… может, слыхал?

— Блин!

— А то! А я чуть не втащил Сэму…

— Не понял…

И Тимка рассказал, что произошло в отсутствии Никиты, а тот слушал, и не перебивал, хотя иной раз вставлял свои репризы. Когда Уваров замолчал, замолчал и Ник.

Они уже проходили это.

Такое уже случалось раньше.

Тим не подгонял.

А Ник собирался с духом.

— Тимыч, ты это… я не спецом… Облажался с Николавной, а вызверился на тебе… я не всерьез. Стрёмно вышло, — наконец выдал он.

Тимка усмехнулся. Ну и кто из них старше? И кто за кем смотрит? Ох, права Николавна! До второго пришествия нянчиться Уварову с Ником! Мама Чоли, блин!

— Не мечи икру. Ты меня бесишь, конечно, но не критично.

— Блин, я ж серьезно!

— А я-то как!

— Тимоша, сынок, сгоняй в «Пятерочку» за хлебом, пожалуйста! — прокричала мама из кухни.

— А что мне за это будет? — кричит ребенок в ответ.

— Могу сказать, чего не будет! Ремня!

— Хреновенький такой расклад!

— Тимофей!

— Иду уже! Ладно, Никита Александрович, мне пора на эксплуатацию к эксплуататору. Потребую двойную оплату труда за такое позднее время…

— Тим! Я ж всё слышу! — вновь мамин крик, но уже ближе.

— На это и расчет! — кричит в коридор, потом добавляет в трубку: — Если ты хоть один модуль решишь на «четыре», я тебе это припоминать буду до Судного дня! Бывай!

— Не ссы! Покеда! — отвечает Ник, и Тимка словно видит улыбку друга.

На душе становится легко. Николавна разрешила пересдачу. Ну и отлично!

— Мам! Заметь, ты сказала, что только хлеба! А не «ой, еще пряники, вафельки, колбаски, сыра и да, яиц не забудь!» — улыбался он, надевая кроссовки.

— Точно, сынок! Какой ты молодец! Яиц нет! — проговорила мама, протягивая ребенку сумку с карточкой.

— Как? — удивился Тим и уставился на нее.

— Ну… нету.

— Совсем? Вот прям совсем-совсем? — ребенок таращил на мать голубые глаза, и Елена Николаевна не понимала такого удивления. Но тут губы Тимки дрогнули — на нижней почти сгладился шрам — мать хлопнула глазами, а потом вспыхнула. Бросилась на ребенка, но тот, гогоча на всю квартиру, успел вылететь за дверь.

— Пошляк какой! — проворчала она, щелкая замками.

— Что такое? — спросил вышедший из спальни муж.

— Да тут… сказала, что яиц дома нет, а этот…

— Как? Совсем? Совсем-совсем? — проговорил игриво Алексей, и Елена Николаевна тут же поспешила к нему, размахивая полотенцем.

— Так вот он у кого понабрался!

— Мама, ты чего? — на шум выскочила из своей комнаты Даша.

— Доченька, спаси меня!

— Не смей прятаться за ребенка! Пошляки!

— Мам! Нельзя бить папу!

Но в этот момент папа успевает спрятаться в комнате и закрыть дверь. Елена Николаевна повисает на ручке, пытаясь открыть дверь.

— Я не бью, а воспитываю! Лёша, открой дверь.

— Это не педагогично! — возмущается Дашка.

— В малых дозах даже полезно! Открой, пока по-хорошему прошу!

— «Врагу не сдается наш гордый варяг», — доносится из комнаты.

— Я враг? — недоумевает Елена Николаевна. — Ты чему ребенка учишь?

— Учитель у нас ты!

И папа с дочкой хохочут.

Так как из квартиры довелось спасаться бегством, до «Пятерочки» придется прогуляться пешком. Ну и ладно. Только прохладно вечером. Тим поежился и натянул капюшон.

Обратную дорогу решил сократить, срезав через парк, обогнув «четверку» (четвертую школу). Из-за набежавших туч было сумрачно. Тим поддернул сумку на плече и вышел на тропку вдоль «четверки». Впереди кто-то очень медленно шел, по виду женщина, но вдруг остановилась и стала оседать на землю. Тим, не задумываясь, бросился к ней. Подбежал подхватил ее, заваливающуюся на бок, она мотнула головой и вдруг как замычит! Уваров едва не выронил ее: дама была невообразимо пьяна! Распущенные темно-русые волосы закрывали лицо.

— Эй, женщина! Женщина! Эй, придите в себя!

Но дама вдруг трепыхнулась.

— Охренел! Где ты тут женщину видишь? — запротестовала она, и голос на удивление показался знакомым. — Руки убрал! Я кричать буду! Все вы уроды!

Тимка повернул даму к себе и убрал волосы с лица и в следующее мгновение неосознанно выругался матом. Наверное, впервые в жизни, потому что перед ним сидела невообразимо пьяная его одноклассница Клинкина Карина.

— Уваров, ты что ли? Козёл!

— Капец…

Карина смотрела на него, старательно фокусируя взгляд.

— Вставай! — потребовал Тимофей и потянул девушку вверх.

Та, практически повиснув на нем, кое-как поднялась. Тимка обнимал ее и пытался идти. Она шла, но шла всё медленнее и медленнее, пока не остановилась совсем. Тим склонился к ней, а она, вдруг обхватив обеими руками его загоревшую шею, притянула к себе и впилась губами в его губы. Уваров так не ожидал этого, что даже растерялся и не сразу оттолкнул от себя Карину. Та на ногах не стояла и опять села прямо на тропинку.

Тимка вытирал рот тыльной стороной ладони и закипал. Повертел головой — никого. А Карина не в силах ни стоять, ни сидеть, легла и запела какую-то модную дурь, а парень смотрел на нее. Потом достал телефон и набрал номер.

— Хьюстон, у нас проблемы, — сказал он в трубку, когда ему ответили, а сам продолжал смотреть на пьяную Карину, развалившуюся посреди тропинки, поющую странные песни. — Сходил за хлебушком…