Как ярок лунный свет! В его лучах
Порхают и резвятся мотыльки!
Немного им осталось.
Там же.
В лесу кто-то плакал.
Жалобно, тоненько, нудно – видимо, давно. Казалось, что и сам плакальщик задолбался извлекать из себя звуки и слёзы, но упорно пыжился. Как ребёнок, которому уже не плачется, но поскольку вожделенного чупа-чупса добиться так и не удалось, он продолжает выдавливать из себя неубедительные рыдания.
Кира потёрла виски пальцами – от голода, пережитых волнений и жары болела голова.
- Ганс! – она толкнула спящего подростка. – Ганс, проснись!
Тот заморгал недоумённо совсем детскими спросонья глазами.
- Слышишь?
Мальчишка приподнялся на локтях, ещё не до конца очнувшись от полуденного сна и не совсем уразумев чего от него требуется…
… Беглецы успели уйти далеко. Выбравшись из выворотня, достаточно быстро отыскали тропу. Но идти по ней в открытую остереглись: мучились, тащась по целине и кустам вдоль дороги, стараясь не терять её из виду, всё время высматривая в прогалах ветвей.
Поспешать по буеракам было тяжело даже взрослым, что уж говорить о малышах. Но страх – лучший погонщик, он пришпоривал их с силой объездчика диких мустангов. И людоедово меню, спасая свои маленькие жизни, неслось вперёд без жалоб, нытья и привалов.
Лишь ближе к полудню усталость, жажда и разморный зной доконали путников. Пошатываясь, с трудом переставляя ноги, они отыскали себе укромные заросли и попадали замертво. Кира осталась сторожить.
Она бы, конечно, тоже не прочь была отключиться на пару часов, но кого тогда ставить в караул? Ганса? Фрица? Не внушал ей их замученный вид уверенности в неусыпной бдительности. Именно поэтому, - сакцентировала она сердито для самой себя, - сторожить буду я! А вовсе не потому, что мне жаль противных спиногрызов…
Но и сама дала слабину, начав вскоре клевать носом. Пока не вывели её из тягостной дремоты заунывные, нескончаемые подвывания.
Ну что это за плач? Кто здесь ещё, кроме них, ошивается? А вдруг это… - ну, не людоед, конечно! – но… кто-то из его дочерей, к примеру? В качестве приманки? Фу, глупости! Если он шёл за ними всё это время, знает где они – к чему манок? Давно бы их порешил грубым образом, да и дело с концом…
Может, просто кто-то заблудился? А ты тут фантазируешь избыточно на людоедскую тему…
- Слышишь?
Ганс потряс головой, прогоняя сонный морок, прислушался… Посмотрел на Киру.
- Ну что? – спросила она, вновь потерев виски. – Тикаем? Или, наоборот, затаимся пока?
- Может, посмотрим для начала?
- Сбрендил? Мало тебе неприятностей? Сиди уж на месте, герой…
- А если это Спальчик?
Кира недоверчиво прислушалась.
- Да ну… Он что, умеет плакать?
Ганс, насупившись, подтянул ноги и сел.
- Ладно тебе, не агрись! – хмыкнула девушка. – Спальчик… Спальчик ваш давно королю реверансы отвешивает и кубышку свою у южного угла королевских конюшен прикапывает. У него ныне дела поважнее, чем по лесам с рыданиями блукать…
- А если это… - Ганс не договорил, но вдруг страстно возжелал, чтобы плач этот принадлежал… Агнес.
Как было бы здорово, если бы она сбежала из того жуткого дома, от своего страшного отца, а теперь сбилась с пути и плачет, одинокая и растерянная, от неизвестности и отчаяния. А тут вдруг – Ганс! Явится перед ней, словно сказочный спаситель, протянет руку и поведёт за собой…
Потом, конечно, он на ней непременно женится.
- Эй! – он вздрогнул и отшатнулся от щёлкнувших у него перед лицом пальцев коровницы. – О чём замечтался?
Мальчик вскочил на ноги и, осторожно раздвинув густое переплетение ветвей, шмыгнул в прогал:
- Я посмотрю!
Кира тоже подскочила и плюнула в сердцах себе под ноги – ну вот куда попёрся?! Плюхнулась решительно обратно на траву – а пускай! Пускай валит на все четыре стороны, ищет себе неприятностей на пятую точку!.. Задолбалась она уже с этими пацанами вожкаться – нанянчилась на всю оставшуюся жизнь… Слава богу, у неё детей нет и – самое главное – не будет! Она такое решение давно приняла. В контексте времени, как говорится. (Кира всегда старалась быть в контексте. И в тренде. А как иначе? Она ж не лохушка отсталая какая…) Дети – это обременение для свободной и весёлой жизни. А она и так у нас, увы, одна-единственная… К чему её отягощать лишними хлопотами, заботами и, как она успела теперь убедиться, жуткой нервотрёпкой и переживаниями?..
Снова вскочив на ноги и раздвинув ветви, убеждённая чайлдфри, беспокойно оглядела окрестности… Пусть идёт… пусть полюбопытствует… Если станет от того любопытства ещё на одного захребетника в стаде меньше – ей же легче!.. Да где же он?
Пропажа обнаружилась присевшей за кучей бурелома. Осторожно вытянув шею, Ганс пытался что-то рассмотреть поверх…
- Ну? – Кира, подоткнув юбки, на карачках подползла к разведчику.
- Девчонка какая-то, - прошептал тот. – Не знаю её… Вокруг, вроде, никого…
- Дай-ка!.. – Кира тоже осторожно вытянула шею, прищурилась…
Потом решительно и резко встала. Спокойно обойдя бурелом, направилась прямиком к плаксе, восседавшей на огромной, ярко-оранжевой тыкве.
- Наши приветствия, - сказала она, уперев руки в бока, - разудалой великосветской тусовщице!.. - Девушка подняла на неё красные опухшие глаза и просияла от счастья. - Как оно там, на балах? Тыква не жмёт?