Кисельные берега

Глава 73

----------------------------

Визирь оказался крупной породистой особью благородного обличья с чересчур честными глазами. В общем, впечатлял. И Кира впечатлилась – и величественностью, и значимостью, и властностью манер – всем тем, чего весьма не доставало его великодержавному господину.

Правда, скользнувший по ней его змеино-равнодушный взгляд несколько покоробил, но… Как по-другому-то? Она всего лишь женщина, к тому же рабыня, наложница и иноземка. Как ещё в существующей системе ценностей на неё должны смотреть? Вот и эта благородная морда – всего лишь продукт системы, ничего личного…

«Продукт системы» по-свойски поклонился султану и поднял на него вопросительный взор, не ожидая и не чуя, видимо, приближающейся грозы.

Но гроза грянула, покапав для начала наводящими вопросами, а после пролившись на роскошный тюрбан высокого сановника ядовитыми замечаниями, жёлчными обвинениями и недвусмысленными угрозами. Тюрбан удар смягчил, но не отвёл – надо было как-то выкручиваться. Надо было срочно мобилизовать всю свою придворную изворотливость для спасения собственной жизни и доходного места.

Визирь среагировал незамедлительно: он пал на колени и принялся клясться Аллахом, что слышать не слышал никогда - и даже предположить не мог! – способности к сказкам у своей единственной дочери. Завистники, о величайший из шахов (да продлятся годы его благословенного владычества!), ещё не то наговорят на верного слугу, лишь бы очернить его в пресветлых глазах господина и повелителя! Слава всевышнему, глаза эти столь проницательны, а ум их обладателя так остёр и всеведущ, что визирю незачем бояться наветов, ибо великий шах всегда отличит зёрна от плевел, а честные речи своих верных рабов от лжи заговорщиков! И… кто же посмел выдумать подобное, о богоравный наш повелитель?

- Завистники? Заговорщики? – лязгнул волчьими зубами богоравный. – Это всего лишь жалкая наложница, Ахмад! На что ей твоё погубление? Для компании на утренней плахе? Ха!

Взгляд визиря вновь корябнул Киру, но на этот раз уже более ощутимо – холодное удавье безразличие сменилось колюче-ледяной враждебностью. Возможно, ей стало бы под этим взглядом не по себе, если бы она так не нализалась. Но в радужной дымке опьянения нюансы изменившегося отношения могущественного царедворца к бесправной рабыне казались совершенно несущественными. Поэтому наложница панибратски помахала ему рукой и с аппетитом впилась зубами в зажаренную перепёлку.

- О пресветлый шах! Стоит ли придавать значение её глупым измышлениям? Эта дурёха всего лишь повторяет пущенную кем-то коварную сплетню и…

- Ну хватит! Довольно! Я устал слушать это бессмысленное блеяние! Мешок твоих оправданий, Ахмад, ты можешь заменить всего одним действием: пошли раба за дочерью твоей. Пусть явится она немедля, пусть порадует нас своим приятным обществом. А мы уж сами высочайше определимся – есть ли у неё какие-никакие таланты, и в чём они состоят…

Визирь открыл было рот для ответа, но Шахрияр предупредил его новые попытки к спасению:

- Не вздумай только, - скривил он толстые губы, - поведать нам, что дочь твоя ныне в летней резиденции близ Исфахана. Или больна. Или пропала без вести. Или любую другую вымученную тобою ложь, недостойную ушей наших. Ты понял?

Визирю оставалось только молча поклониться.

- Так-то лучше, - одобрил султан и зло уставился на сановника. – Что же ты медлишь? Отправляй раба, а мы подождём, - и он, полулёжа на подушках, протянул ближайшей рабыне ногу. Та торопливо потянула с неё сапог. – Готова ли моя купальня?

Купальня – полукруглый бассейн с горячей водой и лепестками роз – конечно же, была готова. Попробовала бы она не подготовиться по первому же требованию – узнали бы тогда спины нерасторопных рабов всю тяжесть хозяйского недовольства. Но пока придраться было не к чему. Поэтому «богоравный» просто пнул разувшую его рабыню и поковылял на коротких и мохнатых, словно у хоббита ногах к бассейну. Здесь две другие девицы продолжили разоблачать повелителя от шелков и парчи, третья спешно подливала в подостывшую воду кипяток из чернолаковой греческой амфоры.

Когда султан заквасился, наконец, в своих лепестках, блаженно оттопырив нижнюю губу, визирь отвёл от него полный подобострастного восхищения взгляд и мотнул головой своему рабу. Тот приблизился.

- Слышал, что приказал нам повелитель? (да будет благополучен он во веки вечные!)

Раб выжидательно уставился на своего хозяина – должен он был слышать? А если должен, то что именно? Неужели то самое, что было сказано?

- А коли слышал – так выполняй! – прошипел визирь раздражённо. –А это, - он стянул с пальца массивный перстень с синим камнем, - отдай палачу, - раб переватил брошенный перстень, как обученная собака палку. – Распорядись от моего имени, чтобы смерть приведённой к нему нынче поутру наложницы не была бы чрезмерно лёгкой и быстрой, - он уставился на Киру тяжёлым взглядом. – Сам проследишь за исполнением… Если в день казни вернёшься только к вечеру – не взыщу.

Кира подавилась перепёлкой. Закашлялась.

- Э! – посчитала нужным высказать она своё возмущение. – За что, дяденька? Я не согласна! – побарахтавшись в подушках и перевернувшись на карачки, принялась подниматься. – Давай обсудим!

- Мне нечего обсуждать с жалкой рабыней.

- Разве? – Киру порядочно штормило, но мозг отчего-то работал быстро и ясно. – Разве нечего? Ты уж прости меня, Ахмадушка, - покаялась она, - влип ты, конечно, по моей вине, не скрою – но я ж не со зла! Во спасение, как говорится… собственное… Вот и ты сейчас о спасении подумай: как от дочери топор палача отвести, а не как мне напоследок мучений прибавить!

- Болтливая ослица! – прошипел визирь. – Если ты сейчас не закроешь свой поганый рот и не отойдёшь от меня на сорок шагов, я…

- Да подожди ты ругаться! Предложение у меня созрело, - перебила Кира, цепляясь для устойчивости за рукав визирьского раба.

- Какое ещё предложение? – скривился сановник.

«И в самом деле, - подумала Кира, - какое?»

Шестерёнки в мозгах креативного маркетолога задвигались, заскрипели и закрутились, разгоняясь.

Ну же, соображай быстрей! Быстрей же, Кира!

От купальни доносились шумные плюхи и китовое фырканье – солнцеподобный изволил резвиться. Рабыни, снуя бесшумными и бестелесными призраками, перетаскивали яства с достархана на мраморный бортик бассейна – повелителю под руку. Дабы не оголодал.

Кира понизила голос:

- Я придумала, как выручить твою Шахзадэ…

Губы визиря дрогнули в брезгливой усмешке, но прежде, чем он что-либо ответил, Кира заторопилась, осенённая бредовой идеей:

- Пусть твой раб, - просвистела она, многозначительно тараща глаза и тыкая пальцем в бок означенного, - приведёт… другую девушку. А ты представишь её, как свою дочь!

- Что?! Какую ещё девушку?

- Какую-какую… Ясен пень – не любую! Не первую попавшуюся. Пусть он пойдёт в гарем, найдёт там персиянку Зарему. Она по виду – чисто царевна! И манеры, и обращение… И сыграть роль не откажется, не станет упираться, если я её попрошу.

Визирь, было видно, заколебался. Да, рискованно. Но искушение спасти любимую дочь, неожиданно запутавшуюся в липкой паутине чужих интриг и пороков, оказалось велико…

- Ну же, решайся! – шипела над ухом султанская наложница, словно змей-искуситель.

- Ты послал за дочерью, друг мой? – поинтересовались от купальни. – Глаза меня обманывают или твой раб по-прежнему всё ещё здесь?

- О, мой повелитель! – немедленно отозвался принявший решение Ахмад. – Мой нерасторопный раб уже получил нужные наставления и отправляется! – он кивнул слуге и отобрал у него свой перстень назад.

Тот разверулся и рванул с места борзым коником, едва не опрокинув потерявшую опору Киру.

- Ой! – пискнула она и, хватаясь за воздух, замахала руками. – Так ты куда его отправил, я не поняла – к себе домой или в гарем?

- Изыди! – буркнул визирь и направился к купальне занимать господина беседой.

Кира пожала плечами и рухнула на свои подушки.

«Блин, зачем же я так напилась? Надо ж как-то спасаться из этой богадельни, а я тут валяюсь, лыка не вяжу… Так и головы на рассвете лишусь, не заметив»…

Стало грустно, немножечко тоскливо и очень себя жалко. Так, что даже в носу защипало.

«Ты ведь сама хотела анестезии – вот и наастенизировалась. Сопьюсь скоро с этими сказками к чертям собачьим! Так и тянет приложиться от каждого приключения…»

Она потрясла головой и потёрла виски. Повела по сторонам расфокусировавшимся взглядом и помахала одной из рабынь, подзывая:

- Послушай, подруга, - попросила, когда призванная послушно приблизилась, - не варят в вашей пирожковой какого-нибедь снадобья от тумана в голове?

Рабыня понимающе покивала и с готовностью пошелестела куда-то за колонны. Через пять минут у Киры перед носом материализовалась чаша с плескающейся на дне жидкостью.

- Это сразу поможет, - пообещала спасительница. – Все во дворце употребляют, если вдруг согрешат и переберут. Сам солнцеликий султан – да продлятся его благие годы во здравии и благоденствии! – не брезгует принять по необходимости.

Кира кивнула и, поморщившись от едкого аромата, поднимающегося над чашей, глотнула мутную горечь.

- Редкостная дрянь! – оценила она сипло и с сомнением покачала посудиной, оценивая объемы предстоящего подвига.

«А может… затуманенное сознание перед казнью не так уж и плохо? – подала голос пораженческая сторона натуры. – На кой его просветлять? Да ещё таким тошнотворным способом…»

«Эй! – возмутилась боевая часть сущности. – Это кто там поднял голову змеиную и вякает о казни? Что за разговоры? Впереди – ещё целая ночь, а ты уже и лапки сложила? Уже и не помышляешь о спасении?»

«Ну какое ещё спасение? – прохныкало объявившееся кроличье смирение, до сего дня прячущееся где-то очень глубоко. – Что за бред? Как ты собираешься отсюда бежать? Головой вниз с балкона – и сразу на тот свет?»

Кира запаниковала.

«Заткнись, идиотка!» – беззвучно заорала она сама себе, сжавшись от страха – страха поддаться невесть откуда взявшейся, не свойственной ей безнадёге.

Меньше всего она представляла себя в роли понурой коровы, покорно бредущей на бойню. Не собирается она туда! И не соберётся – не дождётесь.

Кира залпом допила зелье и, быстро накидав в рот сладостей, дабы заесть мерзотный привкус, принялась жевать. И ждать результатов лечения, нетерпеливо прислушиваясь к собственным ощущениям.

Качественно сосредоточиться на этом занятии не удалось: дверь мягко разъединила узорчатые створки и явила на пороге вернувшегося визирева слугу, евнуха гаремного и… Зарему.

Слава богам – план сработал! Дальше-то что?

Интриганка нервно почесала коленку через газовый шёлк драгоценных шаровар.

Дальше? Дальше…

А дальше сделаем так: султан отвлечётся на разрекламированную псевдосказочницу – пока не сообразит, что талант её в этом смысле весьма посредственен – но времени должно хватить, чтобы незамеченной провести под шумок рекогносцировку… Например? Ну вот хотя бы…

Кира скосила глаза на незаметных, словно тени, рабынь у занавесей, прикрывающих низкий вход в какое-то подсобное помещение. Это оттуда ей принесли местный антипохмелин. Оттуда же пополняли блюда достархана, оттуда выносили кипяток для купальни, простыни для обтирания и масло для светильников.

Сунуть бы туда нос, оглядеться… Вдруг помещение проходное? Может, там и переодеться удасться? Было бы неплохо сменить яркие гаремные шмотки на неброскую рубаху прислуги…

Размышления внезапно прервались – Кира встретилась глазами с Заремой.

Что за подстава, подруга? – осведомлялся настороженный взгляд персиянки. – Решила за мой счёт дни свои продлить? Не честно это…

Да ладно! – нахмурила брови «подруга», глядя исподлобья на уводимую к купальне лже-Шахзадэ. – Днём раньше, днём позже – всё равно не миновала бы тебя чаша сия!

Так-то оно так, - опустила ресницы гаремная коллега, - только в чашу ту не твоя бы рука яду насыпала, хабиби…

Где-то в животе глухо и едва различимо завозилась совесть: неужели бросишь её здесь? Кира потрясла головой, отгоняя лишние сейчас сантименты. Бросишь… Я, между прочим, сама ещё не в курсе, как буду выбираться – вся надежда на чистую импровизацию и невероятную удачу. И выберусь ли вообще… А она человек взрослый. К тому же ясновидящий. Пусть сама о себе позаботится. Не Туули, в конце-концов! Вот её бросать на съедение этим кровожадным шакалам гораздо больнее. Только – что она может?

Кира осторожно просканировала расстановку действующих лиц: мизансцена сосредоточилась вокруг купальни, всё внимание присутствующих – на новоприбывшую. Ага… Приподнялась с подушек – голова ощущалась ясной и звонкой, тело лёгким и послушным. Да уж, зелье – что надо! рецептик бы списать… Она осторожно поднялась на ноги, стараясь не отсвечивать, и принялась нарезать по мроморным плиткам пола неравномерные пробные зигзаги: то делая вид, что тоже, как и все, устремилась к авансцене у купальни, то качнувшись и отступив, будто хмель ею ещё владел, то привалившись к колонне, чтобы якобы поправить ножной браслет или вытрясти камешек из туфли… Никто не обращал на её манипуляции ни малейшего внимания.

«Вот оно! – решила хитроумная наложница и пошелестела от колонны к колонне, всё ближе и ближе к заветным занавесям.

- Грязный лживый шакал! – услышала она вдруг тягучий, насмешливый, с затаённой злобой голос Шахрияра. – Кого ты решил подсунуть мне? Вообразил своим скудным умишком, что твоего повелителя так легко провести? Что твой повелитель не знает, как выглядит единственная дочь любимого визиря?

В хоромине повисла гнетущая тишина. Даже дудки музыкантов, испуганно взвизгнув, смолкли. Замерла на месте Кира. А ведь вожделенная подсобка уже так близко! Вот блин!

Она обернулась и посмотрела на визиря, который, растеряв весь свой апломб, потный и трясущийся, грохнулся на колени в расплесканные вокруг купальни лужи.

- Господин да простит презренного раба своего! – воззвал он исступленно. – Шайтан попутал!

- Шайтан?! Как же ты посмел послушать его, неразумный? Авраам не пожалел сына своего для господа – и через то обрёл благость и прощение. А ты, ничтожный, в милость Аллаха не веруешь?!

Визирь взвыл покаянно, будто ему хвост прижали, сдёрнул чалму и пал ниц, вцепившись в остатки седых волос.

- Увы мне! Увы несчастному! Как, как мне всё поправить, повелитель? Всё сделаю во искупление! Всё ради твоей милости и прежнего расположения! Молю, дай шанс верному рабу твоему. Я докажу! Отдам тебе всё, что пожелаешь – не только дочь, но и жену!

Султан сморщил нос и поскрёб мокрую мохнатую грудь:

- На что мне твоя старая жена, Ахмад? Оставь её себе. А с девицей изволь, попробуем ещё раз. Дам тебе, пожалуй, последний шанс, коли ты так просишь. Шанс обмануть своего повелителя, глупый ишак!

И повелитель громко расхохотался, запрокинув кудлатую голову на бортик купальни.

- И вот ещё что, - добавил как бы между прочим, - нам понадобится золото на войну: весной новый поход на Умм-эль-Хаваль, не запамятовал? Ты говорил, будто пусты сундуки казны нашей… Я проверил – так и есть. А ещё я проверил, и показалось мне, будто золото из наших сундуков перетекло в твои, о верный визирь. Нам не жаль – о нет, ты не подумай! Для друга мне ничего не жаль! Но и ты уж не пожалей, наш добрый Ахмад, – оплати компанию. И трёх бухарских жеребцов в наши конюшни. В качестве пени…