Кисельные берега

Глава 26

Под восторженное щебетание Пепелюшки, выражавшей переполнявшую сердце радость от встречи со «своей дорогой подругой», её сдёрнули с тыквенного насеста и поспешно уволокли в дремучий схрон со спящими мальчишками.

При виде столь трогательной картины она всплеснула руками и умилилась почти до слёз, выступивших на непросохших ещё ресницах.

- Какие милые дети! Кто они, Вонючечка?

Ганс хрюкнул:

- Как она тебя назвала?

- Послушай, - Кира взяла дурёху за плечи, резко повернула к себе и произнесла медленно и раздельно, уставившись в васильковые безмятежные глаза суровым взором. – Ещё раз так меня назовёшь – отрежу язык и выкину собакам. Поняла?

Ух ты! Эта фройлян круто заворачивает! – одобрительно цокнул языком подросток. – Надо запомнить, как она сказала… И зыркнула ещё так – ваще отвал башки!..

- Меня зовут Кира. Ки-ра! Эти два слога помещаются в твоём мозжечке?

Пепелюшка растерянно кивнула.

- Вот и ладушки. Рассказывай давай как ты здесь оказалась? Почему не на балу в Колбаскове, в блеске и кружевах, а чёрт знает где, - она смерила девушку скептическим взглядом, - чёрт знает в чём…

- Ах, боже мой! – воскликнула Пепелюшка столь эмоционально, будто только этого вопроса и ждала. - Это ужасная, трагическая история! Что мне пришлось пережить, ты даже…

Кира громко шикнула:

- Будь добра, не верещи на весь лес! Потише… Чего ты там пережила?

- Вначале я пережила два чудесных вечера, - живо начала девчонка, устраиваясь поудобнее на траве и расправляя штопаные юбки. – Ах, дорогая Во… Кира! Бал был волшебен! А дворец! Сверкающий золотой лепниной, хрусталём и тысячами свечей! А какие экипажи останавливались у парадной лестницы! Какие блестящие дамы и благородные кавалеры поднимались по ней! – она вздохнула, погрузившись мысленным взором в потрясшие её картины. – Когда я только приехала на тыквокарете и всё это увидела, то немного оробела даже. Но потом опустила глаза на своё платье и чудесные туфельки, подаренный добрейшей тётушкой, и осознала, что робеть-то мне нечего – наряд мой был ничуть не хуже прочих! А, может быть, даже и лучше… В общем, я решилась и…

- Ты танцевала с принцем? – перебила её Кира, почуяв, что предыстория восторгов и впечатлений может растянуться надолго.

- О! – закатила восторженные очи Пепелюшка. – Он был самым красивым и статным молодым человеком в бальной зале! Да и во всём мире, я уверена, не найдётся ему равного! – она прижала руки к сердцу и мечтательно улыбнулась. – Когда я вошла, музыка внезапно смолкла – ну, так совпало, как раз закончился минуэт. Пары стали расходиться из центра залы, оставляя его наедине с моим взглядом… Вижу принца, как сейчас: в красном бархатном берете с пером, в красном же пурпуэне с большими такими – ну, ты знаешь? – такими буфами… Он смотрел на меня, я смотрела на него – и весь мир вокруг будто замер. Боже! Это было чудесное мгновение, я никогда его не забуду!..

Кира недоверчиво хмыкнула – что за романтические сопли! «Мир остановился», «он смотрел на меня, я смотрела на него» - фу! Подобные сентиментальные сентенции способны всерьёз выдавать только люди истерично-восторженно-невропатического склада – не иначе! Ну, как эта дурочка Пепелюшка…

- … Он медленно подошёл ко мне и молча протянул руку. Тут же зазвучала, поплыла, закружила нас волшебная музыка. И он был всё время танца так близко, Кира! Он касался моей руки!.. Но и когда танец кончился и принц любезно проводил меня к креслам, наше знакомство не оборвалось! На протяжении вечера он постоянно находил меня, угощал мороженым, смешил историями из жизни своих приятелей – мне показалось, отпущенное тётушкой время пролетело, как одно мгновение… Стрелки неумолимо двигались к двенадцати – ты ведь знаешь? не знаешь? – её волшебство должно было испариться с последним ударом часов… Ах, неужто она не могла добавить ещё пару часиков! Впрочем, вряд ли: тётушка старых правил, и считает, что девушкам неприлично задерживаться дольше… Вот и пришлось мне, улучив момент ближе к полуночи, сбежать, ни с кем не попрощавшись. Как же грустно было уходить из сказочного дворца, от милого принца, возвращаться в свою тёмную комнатку в мансарде! Утешало только то, что назавтра мне вновь было обещано продолжение праздника!..

- Ну и что же, - спросила Кира, - продолжение удалось?

Ей стало скучно. Слушать патетические восторги влюблённой девицы надоело, а продолжение истории ей и так было известно. С самого детства.

«Выходит, - подумала она, - нашу дурочку сейчас разыскивают герольды с хрустальной туфелькой и, по классике, должны найти. Может этот факт быть мне чем-нибудь полезен? Пристроиться покамест к сытой дворцовой жизни по блату?»

- … На следующий вечер тётушка сделала мне платье ещё более шикарное: вот тут кружево, вот тут золотая прошва, тут шитый шёлк, а здесь, на корсаже, бриллиантовый букетик подснежников – чудо, как хорош! И принц не мог меня не заметить. Он снова повёл меня танцевать, а потом… Потом мы вышли на балкон. Свежий ветерок овевал наши разгорячённые лица… Принц поинтересовался, кто меня сопровождает на балу. Я ответила, что приехала одна. Он удивился и предложил прогуляться по галерее. Мы гуляли, он насмешничал над придворными – очень остроумно! – а потом остановился у одной из дверей: сказал, что хочет показать мне свои покои. Как я могла не согласиться! Увидеть где и как он живёт, прикоснуться к вещам, которыми он пользуется – это ли не счастье?

Кира уныло подпёрла подбородок рукой. Посмотрела на крепко спящих детей, на Ганса, внимающего истории о сказочной великосветской жизни с открытым ртом, и зевнула.

- … В своей белой гостиной он усадил меня в обитое шёлком кресло, угостил бокалом пузыристого вина… забыла как называется… О! Это чудесный напиток! Я раньше пробовала только пиво – но это совсем не то! Это такое сладкое и… и…

- И оно ударило тебе в голову?

- Ну… - задумалась Пепелюшка, - разве что самую малость… Просто стало очень весело! А принц опустился у моих ног на персидский ковёр, потрогал мои туфельки. Какие чудесные, говорит. Сроду таких не видывал. И какие замечательные у вас, пани, чулочки – какой тонкой, ажурной работы! Даже у моей матушки таких нет!.. Представляешь, Кирочка, у самой королевы!! Он попросил разрешения рассмотреть чулочки, чуть приподняв подол платья – конечно, я позволила, разве мне жалко? Он провёл ладонью по моей ноге, оценивая насколько чулочный шёлк гладок, до самой коленки, приподнимая подол, и там наткнулся на край атласной нижней рубашки. Да! Тётушка всё продумала, не только верхнее платье! Эта рубашка была так затейливо отделана, что, естественно, он загорелся желанием рассмотреть её поподробнее…

«Так, - подумала Кира, с беспокойством уставившись на рассказчицу, - это что ещё за сказки старого эротомана? Что-то подобных подробностей я не припомню…»

- … Принц сказал, что мечтает увидеть, как вышит верх рубашки, и если бы я позволила ему слегка ослабить шнуровку корсажа, он взглянул бы только одним глазком на ворот…

- Скажи лучше сразу, - не выдержала наперстница, - как далеко у вас зашло изучение твоего нижнего белья?

- Что? А… При чём здесь… - зависла Пепелюшка, которой, видно, даже в голову не приходило рассматривать ситуации с этой точки зрения. – Нижнего белья?

Кира махнула рукой.

- Ладно. Что там с корсажем?

- А… ну, он только начал возиться со шнуровкой, как – о боже! – часы принялись бить полночь! Я совсем-совсем забыла о времени!

- И ты ударилась в бега?

- Конечно! Я бежала по галерее, потом через бальную залу, по лестнице и мысленно молила тётушку продлить волшебство, не дать мне оконфузиться перед благородным обществом и перед принцем. Что было бы, если бы он увидел меня в старом платье и рабочем чепце? Подумать страшно! Он ведь так восхищался и ценил мой наряд…

- Ага, - хмыкнула Кира, не удержавшись, - именно наряд!

- Но всё обошлось – я успела запрыгнуть в карету и погнала её наобум, куда глаза глядят. Очнулась только когда кончилась проезжая дорога, карета запрыгала по буеракам… Вокруг меня – чёрная чаща, а тыква… - голос рассказчицы дрогнул, - вдруг – чпок! снова стала тыквой. И осталась я дрожать и плакать посреди леса, пока вы не нашли меня…

- Ясно, - Кира потянулась. – Что ж, конец праздника закономерен: после разудалого веселья завсегда крепкое похмелье. Как возмездие за незаслуженную радость… Ганс! Буди пацанов. Пора выдвигаться. А то дождёмся, пожалуй, светлого часа – людоедова выздоровления…

Когда беглецы уже вновь шагали по лесной тропе, торопясь увеличить расстояние между собой и жутким ночным приключением, Кира, что-то вспомнив, окликнула Пепелюшку:

- Да, забыла спросить: ты туфельку-то успела потерять, как полагается, во время бегства?

- А откуда ты?.. Да, совсем вылетело из головы… В самом деле, убегая из дворца, я обронила туфельку. Но мне, конечно, было недосуг за ней возвращаться… Так жаль – она была премиленькой…

Киру ответ вполне удовлетворил.

-------------------------------------------------------------

- Ну когда уже мы придём? – ныла новая участница экспедиции, волоча ноги в старых пыльных башмаках. – Долго ещё? А куда мы… В ближайшую деревню? А это где? А попить у вас есть? Как же это вы пустились в путь и водой не запаслись?.. А кушать мы когда будем? В деревне? У вас там знакомые друзья, что ли? Скорей бы добраться до них…

Глядя на неё, захныкали и малыши. Ганс хмурился. Фриц тащил на закорках самого младшего, и ноги его уже заплетались…

Кира почувствовала, что ещё немного и сама взвоет – она смертельно устала, и морально и физически. Её мучил голод, язык распух от жажды, ноги отказывались идти…

Она плюхнулась задом на высокую обочину, подав тем самым знак к привалу. Спутники повалились, как придётся – измученные и молчаливые.

- Нету у нас, - сказала она хрипло, едва разлепляя сухие губы, - никаких «знакомых друзей» в деревне. И самой деревни тоже, может быть, и нет вовсе. Приготовься к тому, что есть сегодня мы вряд ли будем…

Пепелюшка опустилась рядом. А потом упала на спину, раскинув руки.

- На балу надо было наедаться впрок, вместо того, чтобы с принцем по галереям зажиматься…

- Как ты думаешь, Кирочка, - голубые глаза мечтательносмотрели в голубое небо, румяные губы улыбались. – Он ведь найдёт меня? И женится на мне?

- Стопудово, - подтвердила Кира, ничуть не кривя душой, и тоже рухнула спиной в траву.

- Чудесно! – прошептала влюблённая.

- Ну да, - вяло пробормотала всезнающая пифия, - для романтической сказки пожалуй что и чудесно. Вопрос в том, насколько чудесно будет жить с этим любителем полапать наивных дурочек за коленки… Чулочки ему, блин, носочки-тапочки… Видали мы таких хлыщей в ассортименте…

Глаза её непреодолимо слипались. Но Кира невероятным усилием воли их открывала вновь и вновь – блым-блым, хлоп-хлоп… Спать нельзя… Надо вставать и идти... Причём… как можно… быстрее… и как можно… дальше…

На лицо упала тень. Ресницы тяжело поползли вверх, подтягивая за собой чугунные веки, открывая покрасневшие мутные глаза… И замерли. Задержав взгляд на обладателе тени. На довольной, счастливой, радостно пыхтящей морде с ярко-розовым языком, болтающимся прямо над Кириным лицом.

- А, - сказала она и отпихнула радостную морду от лица, - явился – не запылился…

Пепелюшка села:

- Ой! Собачечка пришёл! Такой же ты хорошенький! – она накинулась на Сырника с ласками, принялась трепать его за уши и гладить по голове. – Такой умный! Сам нас нашёл! А хозяйка твоя сказала, что ты потерялся…

Валяющийся неподалёку Ганс лениво повернул голову:

- Это та самая собака, что ли? Я думал, её Рупрехт ещё тогда сожрал… Разве нет?

- Сожрёшь его, как же… - фыркнула фройлян. – Он при первых признаках опасности благополучно испаряется, как чудное виденье… Его нерушимое собачье кредо – каждый должен сам обеспечивать собственную безопасность.

Ганс, приподнявшись на локте, потянулся рукой к Сырнику, почесал ему за ухом:

- Так ты, розовоносый, оказывается предатель… Зачем тебе такая собака, фройлян?

Кира вновь устало прикрыла веки:

- Ну, прям уж таки и предатель… Что за идеологический пафос? Просто… ну… он умеет лавировать в бурных водах жизненных коллизий. Это умение, кстати, весьма ценится в бизнес-сообществе, и является непременным атрибутом людей успешных… Ну, кстати, и псов, должно быть, тоже…

- А, - Ганс задумался. – Понятно. Он, значит, умеет лавировать в бурных водах, а, предположим, другие собаки из его стаи не умеют… Вот, предположим, бегут они все вместе, смотрят – Рупрехт! Этот, значит, по-пыренькому славировал, а другие пусть себе погибают?

- Так устроена жизнь - ты что, не понимаешь? Естественный отбор. Если они не умеют – значит, отбегали своё. Туда им, впрочем, и дорога, слабакам…

Ганс снова подумал, переваривая поучения многомудрой фройлян.

- То есть, получается, слабаков можно в расход? То есть, - он сосредоточенно почесал маковку, - если бы мы с Фрицем ночью славировали, а мелочь бросили в яме, то считались бы успешными людьми?

- Э-э-э…

- Да прекратите же! – возмутилась Пепелюшка, не переставая выглаживать и тормошить блудного пса. – Прекратите обзываться на нашего пушистика – никакой он не предатель! И никуда не сбегает! Просто пошёл в лес, задумался и… потерялся! Так ведь, собачечка?

Собачечка, окончательно сомлевшая от столь бурного ласкательного натиска, блаженно что-то проурчала и рухнула набок, задрав ноги и подставляя под чесание пузо.

- И, кстати, где этот чудесный огромный медведь, что ходил с нами к тётушке?

- Медведь? – вытаращил глаза Ганс.

- Ну да, - вздёрнула бровки любительница принцев и зверей, - у Киры со Спальчиком был замечательнейший медведь! Он тоже потерялся?

- Свалил восвояси, - буркнула Кира.

- Как Сырник?

Кира мысленно запнулась. Как Сырник? Тоже вовремя славировал? Думать так о Медведе ей почему-то не хотелось. Ладно, пёс – к его дезертирству она отнеслась философски – вон целую теорию нагородила в оправдание. А к Медведю эта теория почему-то не прикладывалась, не примерялась, не… налезала, что ли, на габариты его честности и наивной порядочности… Кире стало обидно за него. Интересно, почему?..

Но додумать эту странную мысль Кире было не суждено.

Из кустов донёсся вопль Фрица, поволокшегося туда по нужде. Путники подскочили, будто неваляшки, мгновенно забыв об отсутствии сил.

- Фриц! – ломающийся голос Ганса сорвался на фальцет. – Ты где?

Его брат, хрустя сухими ветками, выбрался из густого ракитника, возбуждённо блестя глазами и энергично тыча вытянутой рукой себе за спину.

- Деревня! – выдохнул он. – Там, внизу!

Лихо преодолев отрезок тропы до поворота, беглецы неожиданно выскочили на опушку леса. Тропинка сбегала вниз с холма и вела прямиком в большое и людное селение: белёные домики, аккуратные огороды, пасущиеся овцы, мычащие коровы, отдалённые перестуки в кузне… И звуки музыки.

О том, что в деревне праздник, красноречиво свидетельствовали не только скрипки и гудки, но и деревья, украшенные вьющимися на летнем ветерке цветными лентами, взрывы хохота и песни праздношатающейся молодёжи, организационное оживление народа на лугу.

Кира зябко поёжилась:

- Что-то у меня с некоторых пор предубеждение против деревенских праздников…

Старшие мальчишки покосились на свою фройлян, вспомнив, видно, о недавнем веселье в родных пенатах, и торопливо попятились, увлекая малышей с открытого места в тень сосен…

- Наконец-то, наконец-то! – возликовала незнакомая с традициями деревенских праздников Пепелюшка. – Благодарение пресвятому великомученику Бонифацию и волшебству моей тётушки, мы наконец-то добрались к добрым поселянам! Здесь нас обязательно пожалеют и накормят! И наверняка позволят подождать гонцов от моего принца, которые уж точно сбились с ног, пытаясь разыскать меня в дремучем лесу – в деревне-то меня не в пример будет легче отыскать!

Она взмахнула руками, словно крыльями, и ринулась, будто полетела, вниз с холма, счастливая и уверенная в абсолютной христианской любви копошащихся внизу людей к ближнему.

Не успев среагировать на внезапный фортель подружки, Кира только ойкнула и вскинула ладони к щекам:

- Что же теперь будет? – прошептала она. – Что будет, Сырник?

Сырник посмотрел на неё, зевнул во всю розовую пасть, энергично поскрёб задней лапой за ухом и… потрусил следом за Пепелюшкой, постепенно переходя в галоп. Догнав, он принялся весело нарезать вокруг неё круги и в припадке радости звонко облаивать ветер.

Слетев в низину, парочка вприпрыжку направилась к группе женщин с подойниками, наблюдавшими за их феерическим спуском…

- Вроде ничё, - комментировал Ганс встречу, опасливо выглядывая из-за Кириного плеча, - не гонят… И козьи морды не строят… Улыбаются… Вон, напиться ей из подойника дали… - он жадно сглотнул пересохшим горлом. – Молока должно быть… Сытое селище, походу, нет у них голодовки-то…

- Это ничего не значит, - упрямо мотнула головой учёная жизнью коровница. – Сейчас, может, угощают, а после… Меня у вас тоже угощали…

Ганс промолчал. Но видно было, соглашаться ему с фройлян ужас как не хочется.

- Нам нужно спрятаться где-нибудь поглубже в лесу, - продолжала она, - а ночью, тайно…

- Нет, - помотал головой Ганс и испуганно попятился, - тайно уже не получится…

Внизу, под холмом, Пепелюшка, что-то безостановочно трындыча своим новым знакомым, указывала рукой на опушку леса. Женщины послушно подняли глаза, и одна из них приветственно помахала рукой не особо тщательно укрывшейся за тонкой осинкой Кире…