Кисельные берега

Глава 49

Телега с мужиками из «Сивого мерина» догнала их под гулкой аркой городских ворот.

- Садись, что ли, горемыка, - пожалели они красну девку. – И бабку свою грузи. Куды ей, болезной, в дальний путь до Гиблого леса… Эк, развезло-то с кружки сладенького старую каргу!.. Со страху, мабуть, напилася? А, мамаша?

«Мамаша» не без усиленной помощи тройной поддержки молча взгромоздилась на дощатый возок и повалилась на солому.

- Благодарствую, добрые люди! – Пепелюшка свесила с телеги ноги и плотнее укуталась в полсть. – А далеко ли ещё до … этого?..

- До лесу-то? – мужик с пегой бородой почухал колено. – Десяток вёрст – не меньше. А после ещё вдоль кромки леса стока же, чтоб прям до дорожки той вас довезти, которой к Яге-то ходють…

- Так мы не первые? – оживилась его юная попутчица. – К ней всё же ходят? Аж целую дорожку протоптали!..

- Ага, - мужик с чёрной бородой сплюнул на землю и мрачно подхлестнул лошадь, - ходють. Тока не возвращаются. В одну сторону дорожка…

Из ясных глаз девицы вновь потекли два ручейка безмолвных слёз ведомого на заклание агнца.

… Кира проснулась оттого, что телега остановилась. Тряска, покачивание и дребезжание – всё стихло. И наступила абсолютная тишина.

«Как хорошо… - подумала она, не открывая глаз. – Я в нирване…»

- Вы, гостюшки, того… Поторапливайтесь, - раздался из нирваны недовольный голос. – Скоро уж темнеть начнёт по нынешней-то хмарности. Так нам эт не улыбается – у Чёртовой дороги рассиживаться!..

- Кирочка! – затормошила подругу Пепелюшка. – Кирочка, просыпайся же!

Кирочка вяло приподнялась на руках и попыталась провернуть во рту сухой и разбухший язык. Виски ломило. Она поморщилась и с трудом села.

Чернобородый бросил ей кубышку с водой.

- На-ко, поправься, мамаша. И давай ужо, уматывай. Некогда нам!..

Кира тяжело сползла с телеги. Постояла, согнувшись, уцепившись за край опущенного борта, подождала, пока перед глазами перестанут мерцать тёмные пятна и проступят, наконец, очертания сумрачного пейзажа.

Лес недаром Гиблым назывался: такой сухой и чёрный – будто не лето стояло на дворе; и такой плотный и дремучий, что, казалось, проникнуть в эту чащобу не то что человеку или зверю, но даже солнечному лучу не было никакой возможности. Если бы не тропка. Узкая, едва приметная, она змеёй вползала в гущу мшистых стволов и лысого кустарника. Ступить на себя и изведать тайну пути своего она не манила совершенно.

Так подумала Кира, нащупала в соломе кубышку и сделала несколько жадных глотков.

- Чего торопишься так, благодетель? – спросила она у чернобородого сипло. – Боишься, повяжем тебя и с собой поведём?

- Боюсь, - не стал отпираться тот. – Только не вас, куриц бессмысленных. Упырей боюсь, что рыщут вдоль Гиблого леса в поисках поживы.

Он нервно хлестнул лошадь и та, дёрнув телегу, зашагала от путниц прочь. А после торопливо порысила, понукаемая седоками.

Две одинокие женщины остались стоять у врат поджидающего их царства теней, не решаясь переступить границу: Пепелюшка из-за сковавшего её ужаса, Кира, плохо соображая из-за терзающей её похмельной головной боли. Она поморщилась, со стоном потёрла виски и равнодушно побрела навстречу чёрному зеву мёртвого леса. Через пару минут, заметив, что бредёт одна, вернулась, дёрнула спутницу за руку и поволокла за собой.

- Какого чёрта! – бурчала старуха, прижав ко лбу прохладную кубышку и стараясь не двигать полуприкрытыми от боли глазами. – Упыри какие-то… Баба Яга… Дорога в один конец… Похмелье… Старость… Как это всё случилось со мной? Откуда? Как я докатилась до жизни такой? А начиналось-то в этих проклятых сказках, кстати, всё не так уж и плохо… - она раздражённо дёрнула за руку Пепелюшку, до такой степени еле волочащуюся следом, что чуть ли не упирающуюся. – Я бы даже сказала – гламурненько начиналось: шёлковые платья, дворец, слуги и фрейлины, качели, увитые розами… И полная уверенность, что это просто дурацкий, но очень дорогостоящий розыгрыш! Вот времечко было золотое… Так, наверное, все старухи говорят. А, дурында? – волокумую на прицепе девчонку, путающуюся от страха в собственных ногах, снова дёрнули за руку. – Где, скажи, моя молодость и красота? Где мой красный «ягуар», способный унести от любой опасности? Если втопить под двухсотку, эх… Где влюблённый в меня безобразный принц Рике, готовый на любое рыцарство ради моих прекрасных глаз? Сходил бы сейчас вместо меня к Бабе Яге, я бы не возражала… Так нет же! Тащусь сама, как проклятая, и тебя, обормотку, тащу… зачем-то…

Кира споткнулась и остановилась, как вкопанная, будто на каменную стену налетела.

- О-о-о… - протянула она, мученически сморщившись, и ударила себя ладонью по горячему лбу. – Да не рехнулась ли я… к старости?.. Может, стала жертвой гипноза? С каких это пор стала ходить туда, куда послали?!

Она в растерянности запустила пальцы в волосы, вцепилась в них и замотала головой:

- Ещё Пепелюшку дурой обзывала, а сама-то!.. – она покосилась на свою спутницу. В сгущающихся сумерках мёртвого леса её лицо белело полной луной.

- О чём ты, Кирочка? – пролепетала та, едва разжимая сведённые судорогой страха губы.

- Зачем? – в тон ей, понизив голос до шёпота, просвистела старуха. – Зачем мы вообще сюда притащились? Ведь не под дулом пистолета нас сюда вели!

- А…

- Кто помешал бы нам свернуть на любую из встречных дорог? Кто помешал бы сесть в порту на любой попутный струг и рассекать сейчас на приволье речную волну, вместо того, чтобы, подобно зомбакам, тащиться навстречу своей погибели? Кто?!

Пепелюшка похлопала глазами. Ей эта мысль в голову тоже не приходила.

- Но… - она судорожно попыталась найти слова, чтобы выразить ими то неправильное, что смутно ощущалось ею в подобном варианте действий. – Это ведь было бы нечестно, Кирочка? Если бы мы пообещали, а сами… Кто бы помог тогда Порфирию Никанорычу?

- Кто? Дед Пихто! Да плевать я хотела на Никанорыча и всю его дурацкую сказку! Он, может, мужик и неплохой, но, как не крути, для нас – малознакомый. С какой стати нам ради него жизнью жертвовать?.. Бежим отсюда, быстро! - она рывком развернула в обратную сторону свой бестолковый прицеп.

Но не успела сделать к спасению и шага – прямо перед ней вспыхнули жёлтым огнём глаза огромного гибкого зверя. Встопорщив вдоль хребта шерсть, он переступил волчьими лапами и низко, булькающее зарычал, оскалив длинные клыки.

Подле него метнулась ещё одна серая тень с горящими глазами… И ещё одна… слева… И справа…

«Ну всё, - мелькнула у неудавшейся беглянки закономерная мысль, - кабздец моим мечтам и упованьям… и злоключеньям заодно…»

Несчастные путницы вцепились друг в друга судорожно сведёнными пальцами, попятились из сжимающегося полукольца… Да! Кира быстро оглянулась: именно полукольца – позади, на тропинке, ведущей в чащу, не сверкали ничьи голодные гляделки.

- Они нас съедят? – проблеяла Пепелюшка, громко клацая зубами.

- Возможно, - продолжая пятиться, согласилась Кира. – Но позже… Пока у них, как видно, немного другие задачи… Смотри! Теснят нас в чащу обратно… направляют, как овчарки овец. Из леса нам теперь уж не выйти…

Пепелюшка запнулась пяткой за корень и грохнулась на зад, утянув за собой подружку. Обе тут же вскочили на ноги.

- Тогда, - дрожащим, на грани истерики голосом предложила девчонка, - может, развернёмся туда лицом? Так ведь будет удобнее удти…

- Отчего же, - пробормотала Кира, - не развернуться… И в самом деле… Давай-ка, пожалуй, развернёмся…

Подруги, двигая одеревеневшими членами, повернулись спиной к опасности и на подгибающихся ногах посеменили по тому единственному направлению, которое им было позволено, пока… Пока загонная стая не замкнула кольцо и не принялась сжимать его, угрожающе взрыкивая.

- В чём дело? – взвизгнула Пепелюшка. – В чём дело?

- Видимо, в том, - Кира лихорадочно шарила глазами вокруг, пытаясь разглядеть что-то в вечернем сумраке дремучего леса, - в том, что мы на месте…

- Каком? Каком ещё месте?! – девчонку била нервная дрожь.

- В том! Куда мы так стремились! Да где же она?! – кроме спутанных сетей чёрных веток и непроницаемого частокола корявых стволов – ничего…

Старуха в отчаянии вскинула голову к гаснущему небу, светло-серым лоскутом маячещему далеко в вышине – наконец-то!..

- Да вот же! – она резко вскинула руку и трясущимся пальцем указала вверх. – Видишь?

Замшелая избушка, почти не различимая на фоне путаного древесного фона, висела прямо над их головами, опираясь на высокие, корявые сваи мёртвых стволов.

- Пришли, - выдохнула Кира.

- Мы… что? Мы будем туда подниматься?

- А у нас есть выход? – Кира покосилась на всё ближе подступающие косматые тени.

- Но как?.. Ай!! – взвизгнула Пепелюшка и отдёрнула руку, возле которой щёлкнули острые зубы.

На путниц пахнул зловонный звериный дух.

- Сделай что-нибудь! – заверещала напуганная до смерти девочка, делая потуги вскарабкаться своей няньке на голову. – Кира, сделай что-нибудь!

- Да что же! – заорала в свою очередь Кира, которую тоже трясло, словно в лихорадке. – Что же, что же?.. Как же там было-то, чёрт?.. Избушка-избушка, повернись к лесу передом… в смысле, задом… То есть – нет!..

Обе загнанные овцы всё плотнее вжимались к корявые стропила, словно надеясь в них раствориться. Завывая, как полоумная, девчонка бессознательно сучила по своей ногами, исцарапанными в кровь пальцами рук цеплялась за обломанные сучья…

И пока Кира безуспешно твердила известную с детства формулу для разворачивания избушки с целью попадания в кромешный мир охранительницы врат между миром живых и миром мёртвых, Пепелюшка без всяких заклинаний вполне успешно увеличивала расстояние между носками своих башмаков и зубами вконец обнаглевших зверюг. Кира оглянуться не успела, как та уже вскарабкалась выше головы своей нерасторопной дуэньи. Тогда и старуха, решив плюнуть на сказочные традиции и забыв о своём непослушном, заржавленном теле, поторопиласьпоследовать её примеру.

- Ты как? – пропыхтела она, первой забравшись на площадку перед избушкой и тяжело дыша. – Живая?

- Помоги… - пропищала подружка, уже улёгшаяся животом на дощатый настил, но всё ещё болтающая ногами в воздухе.

Кира, перехватив её за руки, кряхтя натужно, втащила на помост.

Одно из существ с горящими глазами, не выдержав, должно быть, напряжения момента и сообразив, что поставленная перед ними загадочным хозяином задача по загону добычи стоила несчастным зверюшкам ужина, оглушительно взвыло и взвилось в безнадёжном прыжке. Выгнувшись длинным телом, оно нелепо рухнуло на головы собратьев, тут же став центром мгновенно вспыхнувшей свары – зверюги грызлись, сплетясь в жуткий клубок, словно бродячие собаки.

- Вот и дверь…

Путницы нерешительно уставилась на заколоченный лаз.

- Да, - прошептала Пепелюшка, - слава святому Ежи Попелушко, там никого нет…

Кира поджала губы и нахмурилась. Благодарить святого ей показалось несколько преждевременным. Но её подопечная решила, что самое страшное для них уже позади:

- Да-да-да! – воскликнула она с энтузиазмом. – Пересидим тут эту ночь, в безопасности. А утром рассветёт, дикие зверики уйдут спать, мы спустимся и быстренько-быстренько побежим домой! Ах, Кирочка, я теперь вижу, - она попыталась придать дрожащему голоску оптимистичной бодрости, - что всё закончится хорошо, благодарение святым Станиславам!..

На этих словах заколоченный лаз вдруг дрогнул и, надсадно скрипя выдираемыми из брёвен гвоздями, распахнулся. Приткнувшиеся на помосте перед входом незваные гостьи едва успели отпрянуть от грохнувшей со всей дури в стену хлипкой дощатой двери.

- Ну вот, - сказала Кира почти спокойно, когда поднятые ударом пыль и труха улеглись. – У нас ещё есть возможность выбрать свою смерть. Может, спустимся вниз? Эти ребята с клыками как-то понятней и ближе…