Кисельные берега

Глава 98

-----------------------------------

…Думать о направлении не было нужды: средь холмов, озёр, буйных трав и цветущих полей бежала одна-единственная дорога. Пусть недостаточно торная, но вполне различимая. И удобная – не колейная, не буерачная, не спотыкачная. Кира шагала по ней, не прилагая особых усилий, будто на прогулке в парке. Поначалу – совсем без мыслей, слегка контуженная пережитым. Но постепенно её неугомонная сущность оживала, отряхивалась, зализывала свежие ссадины новых потрясений: она с живым любопытством озиралась вокруг, вдыхала полной грудью запахи цветения и с наслаждением грелась в лучах летнего солнца, по которому за время зимних странствий успела соскучиться.

Кира привыкла к законам сказочного мира. Они более не вгоняли её в ступор, не бесили и не вызывали порывов к стойкому их отрицанию. Ну свалилась в колодец, ну очутилась в другом мире – что здесь такого уж невероятного? Зацикливаться на случившемся она считали лишним. Зачем? Чтобы начать переживать о той опасности, что уже миновала? О том, что было бы, если бы..? Ещё чего не хватало! У неё есть о чём беспокоиться помимо своей несостоявшейся гибели!

Но беспокоиться, честно говоря, совсем не хотелось. Особенно на фоне тех декораций, среди которых новоявленная «Алиса» оказалась. А оказалась она после сумрака разбойничьего леса в солнечном Эдеме. Кира с восторгом вертела головой по сторонам, восхищаясь видами и замирая от головокружительных ароматов цветения, и искренне радовалась отсутствию выбора: перед ней лежала дорога. По всем правилам – и сказки, и жизни – она должна была непременно куда-то привести. Почему бы не к Медведю?

В то, что он погиб, не верилось: на душе было легко и солнечно – значит, с ним всё в порядке. Иначе она бы почувствовала. Ну, конечно, почувствовала бы! Без вариантов!

Его унесли гигантские птицы. Понять бы – в какую сказку… Если поймёшь – многое прояснится: куда, зачем и какова роль Киры в его избавлении от злой участи. То, что Медведя непременно нужно спасать, у влюблённой в него девицы не вызывало ни малейшего сомнения.

- Ну что, Бригитта, - крикнула она в голубое небо, - старая ты хрычовка! Поиграем в Финиста - Ясна Сокола? Или ты что-то другое затеяла?

Настроение у Киры было боевое.

Хотя с приближением ночи оно изрядно подувяло. Девушка жутко устала, проголодалась и приуныла: она, как заведённая, прошагала весь день, отмеряя вёрсты зелёной равнины, а дороге конца-края не видать. Да ладно ещё конца – может, его у дороги этой и нет вовсе – но отчего и вех никаких на пути не встретилось? Отчего так пустынно? Ведь если дорога есть, значит кто-то её протоптал? Раз не заросла, значит продолжают топтать, обновляя?

Дикие красоты безлюдных просторов изрядно обескуражили путницу: ей, как никогда, жаждалось общения с людьми. Она всё чаще принюхивалась к лёгкому ветерку – не повеет ли запахом дыма – и, взбегая на холмы, всё нетерпеливее всматривалась вдаль – не покажется ли на горизонте хоть что-то отдалённо напоминающее селение.

Ей не везло. Виды, открывающиеся с холмов, оказывались всё так же не обезображены человеческим присутствием…

Когда на чудесную долину опустилась прохлада бархатной ночи, у Киры в душе закопошился червячок тоски. Дорога вывела её на очередной холм, где уставшая путница собралась расположиться на ночь. Она остановилась, с сомнением оглядывая окрестности: стоит ли в этом благословенном месте бояться диких зверей? или змей? или нежить? или людей? Ну, последнее - это уж вряд ли…

Со вздохом Кира опустила взгляд, скользнув им по склону холма и… ойкнула от нежданной радости. Тут же зажала рот рукой. Шёпотом обозвав себя тупоумной баламошкой, поспешно шагнула с дороги на обочину, под покров кустов.

Вытянув шею, она постаралась рассмотреть то, что её так обрадовало и насторожило одновременно: у подножия холма горел огонёк. Нет, ну что значит огонёк… Костёр! Определённо, костёр – ни с чем не спутаешь. Его подвижные рыжие всполохи так тепло и знакомо мерцали в надвигающихся сумерках…

Соблюдая всяческие предосторожности, Кира медленно двинулась по дороге вниз, стараясь держаться в тени деревьев. От предвкушения возможной опасности замирало сердце, потели ладони, а пятки зудели трусливыми позывами к бегству. Неспроста, конечно. На кого она может нарваться в этих безлюдных местах? О, вариантов из её недавнего опыта – предостаточно! На людоеда? На разбойников? На похотливого барона? На ведьмино жилище? А, может быть, на мрачного охотника, который не побрезгует одинокой спутницей в качестве трофея?

Но все эти варианты вылетели у неё из головы, оставив лишь немое недоумение, когда девушке удалось приблизиться и рассмотреть источник света.

Забыв об осторожности, она выбралась из придорожных кустов и обошла вокруг громоздкой русской печи. Печь разлеглась прямо у дороги, мерцая рыжим светом жарко пылающих в зеве дров, сиротливая и нелепая под открытым небом.

Вокруг не было ни души. Но кто-то же и зачем-то её растопил! Это соображение заставило Киру поостеречься: затравленно оглядевшись, она юркнула в ближайшие заросли, собираясь в засаде дождаться неведомого истопника.

Ждать пришлось долго: сумерки превратились в ночь, ночь зажгла звёзды и вытянула из-за деревьев люминисцентный фонарь щербатой луны. Огонь в печи медленно засыпал, объевшись полной порцией берёзовых поленьев, и теперь лишь лениво мерцал грудой оставшихся от них углей.

Глядя на них, таких уютных и сонных, Кира незаметно задремала. А потом и вовсе, свернувшись клубком в своём убежище, крепко заснула без сновидений.

Проснулась она только поутру, стуча зубами от холода. Девушка попыталась продлить сладкий рассветный сон, плотнее скручиваясь в баранку и обнимая себя руками за колени, но согреться не получалось. Промаявшись так какое-то время, она плюнула на бесплодные попытки и осторожность, и сердито выползла из кустов.

Печь всё также стояла у дороги, и на обладание ею по-прежнему никто не претендовал. Поёживаясь, Кира засеменила к источнику тепла и с наслаждением прижалась к неостывшему кирпичному боку.

- Каааайф… - протянула путница и прижмурила от удовольствия глаза. – Вот оно – счастье… Разве что… ещё дровишек подкинуть…

Она заглянула в печной зев и… хрюкнула от удивления: саморастапливающаяся печь на большой дороге – это, конечно, достопримечательность достойная удивления. Но печь самопекущая самоматериализующиеся пирожки – эт ваще жара…

На всякий случай ещё раз настороженно оглядевшись, девушка подхватила с противня горячий пирожок и с удовлетворённым урчанием впилась в него зубами.

Ну что за чудесная сказка! Ей здесь определённо нравилось. Если бы ещё не скребущее беспокойство об исчезнувшем в неизвестном направлении Медведе…

В обнимку с пирожками Кира уселась у подножия печи, прижалась спиной к её уютному боку и, прикрыв глаза от наслаждения теплом и сытостью, погрузилась почти в медитативное, ленивое скольжение по волнам томного удовлетворения.

«Как странно, - плыли в голове медленные щекотные мысли, - я счастлива такой малостью… Просто едой, теплом и затишьем в моих бесконечных злоключениях… Неужели для того, чтобы почувствовать счастье от еды, надо голодать? А удовольствие от тепла может быть лишь после ночёвки под кустом? Почему человек не может радоваться ежедневно своей уютному одеялу и доступному обеду из трёх блюд так, как радуется редкому и недоступному сухарю? Вот было бы здорово, оказавшись снова дома, каждый раз испытывать радость от благополучия, которого я раньше попросту не замечала. Но это, наверное, невозможно… Я вернусь, и счастье перестанет быть счастьем сразу же, как только станет привычным…»

Кира сжевала третий пирожок, отметив, что в отличие от предыдущих – с кашей – этот оказался с капустой, и задумалась о четвёртом. Но вставать было лень. Или не лень? Или это мысли – обычная сутолока различных мыслей, толкущихся в голове – задерживали её на месте?

Возникло странное ощущение: будто в этой круговерти вот-вот должно вспыхнуть что-то ценное. Если она посидит ещё немного, замерев, почти не дыша, не вспугнёт эту блуждающую вспышку, то вдруг, неожиданно поймёт нечто: нужное, правильное, ошеломительно откровенное.

«Вот ты говоришь, - обратилась она к себе, - не «если» вернусь домой, а «когда». Ты так уверена, что вернёшься? С чего это? Ведь никто ничего не обещал, правда? Впрочем, не в этом даже вопрос. Вопрос, который теперь волнует меня гораздо больше: хочу ли я вернуться?»

Она распахнула глаза и уставилась в белёсое рассветное небо.

«Почему? Откуда этот вопрос? – Кира отлепила затылок от печи и повертела головой, будто опасаясь увидеть того, кто ей эту странную мысль нашептал извне. – Откуда, откуда… - фыркнула она, насмехаясь над собственным лицемерным недоумением. – Тоже мне, бином Ньютона! Оттуда! Из-за него, конечно! Как я смогу существовать в том мире, где нет его? Никак. Это очевидно. Или… не совсем так уж очевидно? И… дело не только в нём?»

Девушка невидяще смотрела на ползущую по колену букашку.

«А в чём?»

Букашка доползла до края и обречённо плюхнулась в траву.

«Дело в том, что я больше не вижу себя в прежней жизни!» - с ужасом осознала Кира.

Тусовки, бутики, дизайнерская квартирка на шестнадцатом этаже, офис, договоры и маркетинговые концепции, глубокомысленные рожи на тупых совещаниях, карьерные подсиживания и охота на любовника понаваристей – вернуться ко всему этому после пережитого???

Прежний мир казался до ужаса нелепым. Пластмассовым. Лишённым жизни и смысла.

«А помнишь, - услужливо подсказывал кто-то безжалостно насмешливый, засевший в голове с неудобными вопросами и нежеланными разоблачениями, - твой первый разговор с Бригиттой на Лизаветиной свадьбе? Что ты ей тогда проповедовала в качестве жизненных ценностей? Удовольствия и благосостояние? Разве теперь ты так не думаешь?»

Кира энергично потрясла головой и в растерянности обхватила её руками.

«Похоже, я проспорила ведьме «ярика», - усмехнулась она невесело. – Только будет ли у меня возможность расплатиться по долгам?»

Она тяжело поднялась на ноги и кинула быстрый взгляд на противень с румяным печивом. Есть перехотелось. Даже смотреть на пирожки было неприятно. Как будто они были виноваты в посетивших её мыслях… Или, может, в этом было виновато странное волшебство породившей их печи?

- Ага, - сердито пресекла мыслебред Кира. – А ещё прошлогодняя лопата и зелёный крокодил. Всё, хватит!

Она энергично помахала руками, разминаясь после сна и похлопала себя ладонями по щекам, дабы взбодриться и разогнать нежеланные, пугающие думы.

… Дорога по-прежнему лежала под ногами – вела, звала, понукала. А раз есть дорога – по ней следует идти. Кира спрыгнула со ступени обочины на примятую траву колеи и пошагала вниз с холма.

«Ну вот, так-то лучше. Вместо того, чтобы рефлексировать о смысле жизни, подумай лучше о насущном: в какой сказке оказалась? Это будет гораздо полезней…»

Солнце поднималось быстро, высушивая росу и влажную от росы одежду путницы. Становилось жарко. Яростно гудели шмели в придорожном клевере, стрекотала невидимая певучая саранча.

Кира стащила тёплую куртку, завязав её за рукава на поясе, сапоги понесла в руках, с наслаждением ступая босыми пятками по тёплой земле.

- Итак, что мы имеем? – осведомилась она вслух у шмелей и бабочек. – Падение в колодец – это раз. Путь по чудесной летней местности – два… ну, если это, конечно, имеет значение… Но вот печь! – она споткнулась и погрозила пальцем перебежавшему ей дорогу сурку, - печь стопудово при делах! Колодец и печь… Печь и колодец… Или что-то одно из этого дуэта? А ещё! – осенило её внезапно. – Как я могла не учесть ещё и лебедей этих, что Медведя унесли!.. Хотя… что нам это даёт? Может, сказка про Бабушку-Метелицу? - предположила она неуверенно. – Ну, там девки в колодец за веретеном прыгали… И печь была с пирогами, да… А вот лебедей чего-то не припомню…

Кира ойкнула и, захромав, присела на траву, выковыряла из ступни занозу.

- А с чего я вообще взяла, - осведомилась она у извлеченной из пыльной ноги соломинки, - что эти птицы – лебеди, а? Тоже мне, знаток-орнитолог! Да я их сроду вживую и не видела-то никогда, только по телеку… Впрочем, какая разница? Ну по телеку, и что? Разве так много птиц, с которыми их можно спутать? Если это не лебеди, то кто? Пеликаны? Ладно, не ёрничай, придерживайся фактов. Как в полицейском протоле: «рядом с телом обнаружен предмет, похожий на пистолет». Так что, если хочешь беспристрастного расследования и верных выводов, внимательнее относись к исходным формулировкам! Итак, Медведя унесли птицы, похожие на лебедей. Кто там у нас похож на лебедей? М-м-м… Гуси? Гуси, гуси… Жили у бабуси…

Кира вскочила, как подорванная:

- Ну конечно! – вскричала она, всплеснув руками. – Гуси-лебеди! Как же я сразу не дотумкала! И печь сюда сюжетно отличненько вписывается!

Всё сразу стало на свои места. Показалось очевидным не только произошедшее, но и предстоящее. Если Медведя унесли гуси-лебеди, то совершенно очевидно куда – к Бабе-Яге! Очевидно же, что Кира идёт его выручать! Правда, первая вешка в подтверждение – печь – ничего не предлагала в обмен на подсказку, но… Как бы и нужды в том не было – дорога-то одна!..

- Печка-матушка, куда гуси-лебеди полетели? – тонким голоском пропела Кира и обуянная радостной эйфорией от успешно решённой загадки поскакала по дороге – только вперёд!

Что ж там дальше-то? Ах, да!.. Девушка резко затормозила: то самое «дальше» стояло у дороги, раскинув ветви, и шелестело замшевыми листочками вокруг румяных плодов.

- Яблоня-яблоня, - Кира дотронулась до нагруженных ветвей , - скажи, куда гуси-лебеди полетели?

Дерево прошелестело в ответ что-то невнятное, путаясь языками листьев в лёгком ветерке, и уронило к ногам путницы несколько зелёно-розовых плодов.

- Кажется, по закону жанра требуется отведать её лесных яблочек… И, кажется, главная героиня сказки поначалу кочевряжилась: «вот ещё, - говорила она, - у моего батюшки и садовые не едятся!» Но я кочевряжиться не буду – сказки к выбражулям обычно не лояльны…

Эксперт по сказкам подобрала с земли оброненные для неё дары и решила устроить привал.

Солнце поднималось всё выше, приближаясь к полудню, подъедало длинные утренние тени. Утомлённая зноем путница с облегчением залезла под сень волшебного дерева и расположилась там с комфортом. Она подложила под голову свёрнутую куртку и хрупнула кислым яблоком.

«Это что получается, - размышляла Кира, закинув одну руку за голову и обозревая яркое небо сквозь переплетение ветвей, - на обратном пути мы с Медведем будем просить здесь убежища? Чтобы яблоня укрыла беглецов от гусей-преследователей? Пожалуй, тесновато нам здесь придётся… Вряд ли Медведя под яблоней удастся поместить так, чтоб ноги не торчали, - она хихикнула, представив эту забавную картину. – Если только с помощью волшебства, расширяющего пространство…»

Девушка прикрыла глаза. Лёгкая мечтательная улыбка блуждала на её губах.

«Тесно – это ж ведь совсем неплохо… Мы будем стоять с ним под деревом, прижавшись друг к другу – он уж точно не сможет этого избежать… Я возьму его за руку, сожму пальцы покрепче… Мне ведь страшно! Я ужасно напугана погоней! Кто поможет, кто утешит, кто защитит бедную слабую девицу? Только такой благородный и смелый витязь… прячущийся от гусей…»

…Благородный витязь слегка отстранился. Посмотрел на льнущую к нему девицу с высоты своего роста. Почувствовав его взгляд, девица подняла голову и встретилась с ним глазами.

- Что? – спросила шёпотом, едва двигая губами: эти звенящие мгновения случайной и краткой близости были ей так ценны – не хотелось потерять ни секундочки!

А он… Он решил всё испортить? Задать какие-нибудь прозаические вопросы? Обсудить дальнейшие планы по пряткам и перебежкам до следующего укрытия? Или… напомнить ей о Пепелюшке, чтобы она не больно-то сильно прижималась…

- Только не говори мне ничего про Пепелюшку! – взмолилась она.

- Какую ещё Пепелюшку? – удивился Медведь и склонился к лицу девицы. – Ты задремала, и тебе приснился сон?

Он улыбнулся и прикоснулся губами к её виску.

…Кира вздрогнула и очнулась.

Не шевелясь и почти не дыша она лежала на траве, таращась в свод своей яблоневой беседки и опасаясь ненароком развеять зыбкий флёр того волшебства, что ощутила мгновением ранее. Казалось, его присутствие, его запах, прикосновение губ – они ещё здесь, вокруг неё, с ней… Она цеплялась за эти щемящие ощущения, но морок быстро рассеивался, оставляя после себя сладкую боль почти материализовавшейся, но внезапно растаявшей сонным дурманом мечты.

- Что же это такое? – обиженно вопросила она.

Потом выбралась из-под дерева и высыпала в траву рассованные по карманам яблоки.