Кисельные берега

Глава 40

Когда солнце брызнуло золотом меж стволами сосен, а после затопило тёплым утренним сиянием сумрачный и сырой лес, когда птицы уже подустали от надрывных рассветных вокализов, а Пепелюшка, зевая и потягиваясь, выползла из своего гнезда – только тогда Кира открыла глаза и угрюмо обозрела донельзя опротивевшую ей походную картину.

А ведь только что, в сладком полусне-полуяви, было так хорошо! В пограничной полудрёме показалось вдруг, что всё случившееся с ней – ночной кошмар, оставшийся там, где ему и положено – в мусорной корзине неприятных сновидений. Она вздохнула было с облегчением и принялась ждать звонка будильника, растягивая последние минуты перед подъёмом…

Но будильник не звонил. А дрёма непоправимо таяла, вместе с ней – и счастливое заблуждение.

Кира с отчаянием ощутила под собой колкую хвою сосновых лап, запах леса и костра, услышала знакомый голос Пепелюшки, окликающий Сырника… Застонала тихо и мучительно и только после этого окончательно отпустила надежду на то, что, открыв глаза, увидит привычную обстановку своей дизайнерской квартирки на Первой Продольной.

- Ну чего разоралась? – буркнула она в сторону суетливой подружки, медленно приводя поскрипывающие и похрустывающее тело в сидячее положение. – Люди спят, между прочим…

- Кирочка, прости! – легко раскаялась та. – Я просто хотела отдать пёсику остатки вчерашнего ужина, чтоб котелок помыть, но… Не дозовусь никак почему-то.

Кира раздражённо фыркнула – тоже мне, пропажа!..

- И пана стражника, - девчонка недоумённо пожала плечами, - тоже нету…

А вот это уже серьёзней.

Нахмурившись, бывшая коровница оглядела поляну. В самом деле… его нет и… Ну и что? Он что – уже и по нужде отлучиться не может без того, чтобы ты в панику не ударилась?!

Разозлившись сама на себя, Кира принялась сердито собирать и увязывать вещи. Работа, правда, не умерила её беспокойства, напротив – оно усиливалось. Особенно после того, как все дела были переделаны, вещи приготовлены, завтрак отведён, костёр тщательно затушен… Да где же он?!

Не выдержав, наконец, напряжённой неизвестности, старуха полезла в кущи.

- Жди здесь! – приказала Пепелюшке.

Та испуганно шмыгнула носом и кивнула.

Подлесок в этом месте оказался до невозможности густым, почти непроходимым. Но Кира упорно продиралась сквозь переплетения ветвей, хрустела валежником, заглядывала за комли упавших деревьев. Аукать потерявшегося спутника она опасалась – мало ли кого в этих дурацких сказках дозваться можно… Да и как ему кричать? Как называть-то? Медведем? Имени-то его она так и не удосужилась узнать! Как же сильно в ней эгоцентрическое начало – ни до кого ни дела ей, ни искреннего интереса… Да, именно так и есть! Хоть и стало ей в последнее время казаться, что она черезчур заботлива и внимательна по отношению к этой дуре Пепелюшке. И к псине бесполезной. Ну и к Медведю, чего уж… Внимательна, ха! Приблазнится же такое! Как бы не так – даже именем не поинтересовалась! Интересно, что он об этом подумал? Ещё более укрепился в мнении о её гипертрофированном себялюбии и пренебрежении другими?..

- Гав!

- Ай! – Кира шарахнулась в сторону. – Сырник, ты?

Сырник разулыбался во всю пасть и вывалил между клыками радостный розовый язык. Но с места не стронулся: так и остался сидеть в корнях старой сосны, над понуро лежащим на опадке из хвои… огромным лохматым зверем.

Зверь поднял голову и покосился на случайно наткнувшуюся на него поисковицу. В глазах его отражались боль и уныние.

- Ме… Медведь? – мекекекнула Кира и на всякий случай попятилась. – Это ты или…

- Я, - подтвердил тот хрипло и понуро уронил голову на лапы.

- А… В смысле? То есть… Ну да, ясно, - она подошла к нему и присела рядом. – Рецессия типа…

Они помолчали. Что сказать? Какие слова утешения подобрать? Да и существуют ли слова, способные утешить в подобной беде?

- Решил прятаться от нас? – спросила она совсем не о том, о чём думала.

Медведь приоткрыл один страдальческий глаз и тут же мученически смежил его вновь.

- Тут горевать останешься? Не поведёшь нас к пряничному домику, а? Молчишь… Ну-ну. По-моему, глупо. Ты ведь теперь и сам заинтересован, насколько я могу судить, во встрече с Бригиттой – надо же узнать у неё, что именно пошло не так!.. Слышишь меня, эй?

Большая лохматая голова вздохнула и отвернулась.

Кира стиснула в кулаках сухие иголки опадка – как же его убедить?

- Ну ладно… - прокашлялась, - ладно… Предположим, тебе на меня наплевать. Предположим, и в собственное избавление ты уже не веришь. Предположим. А как же девушка, которой ты вчера клялся в истинной любви? Как же она – нежная, хрупкая, беспомощная – брошенная на произвол судьбы и на немощную старуху посреди леса? До неё тебе тоже нет дела теперь?

Медведь снова тяжко вздохнул и спрятал нос в лапы. Кира косилась на него выжидательно и лихорадочно перебирала в голове дальнейшие аргументы – всё какие-то жидкие и неубедительные. Нет, не получается найти нужные слова… Так что же – встать и уйти? Неужели он её даже не окликнет?

- Значит, нет? – осведомилась она сухо. – Ну, на нет и суда нет…

Поднялась с перекрученного соснового корня и решительно похрустела сквозь лещину прочь.

- Кира! – окликнули её немедля. – Куда тебя леший понёс? Лагерь ведь совсем в другой стороне! Неужели не помнишь, откуда пришла?

Переговорщица оглянулась, пряча победную радость: зверь поднялся на лапы и, уныло мотнув ей головой в нужную сторону, побрёл, указуя направление. Разом позабыв про свои старческие недомогания, Кира бодро посеменила следом. В душе её, только что пережившей страх разлуки, пело светлое ликование. Она его слышала. Она его не могла не слышать. Но объяснять уже никак не пыталась. Иначе пришлось бы признаться себе в том, в чём признаваться было страшно. Да и стрёмно, если честно…

Вывалившись из кущей на поляну, где скучала на узлах Пепелюшка, Кира решительно отодвинула беспокойные мысли и чувства и, скомандовав выступление, принялась распоряжаться своим сборным отрядом.

- Сырник, пшёл вон! Не крутись под ногами, скотина бесполезная! Пепелюшка, грузи эти узлы на Медведя! А этот возьми… Тот подай – я понесу! Котелок почему валяется? Не поместился? А где…

Пепелюшка до сей поры с недоумением и опаской глядевшая Кире за спину, где смущённо переминалась с лапы на лапу звериная ипостась её незадачливого жениха, вдруг вскрикнула и спрятала лицо в ладонях.

Кира услышала сдавленный полурык-полустон и глухие удары тяжёлой туши о мягкую лесную почву.

Не ожидая ничего хорошего, она медленно и неохотно повернулась. Нервно сглотнула…

Ну так и есть: промежуточную версию зверочеловека выгибало на траве, терзая мучительной трансформацией. Сердце Киры сжалось и замерло: она могла только смотреть, не в состоянии помочь или облегчить муки заколдованного. Всё, что оставалось - сцепив зубы и сжав кулаки, ждать окончания тяжкого процесса. Потом – отпаивать страдальца водой, утирать со лба холодную испарину, уложив его голову себе на колени, и бормотать глупые, шаблонные утешения…

В этот раз он отходил дольше. Был бледнее и измученней, что и не мудрено: второе превращение только за сегодняшнее утро. Есть от чего замучиться…

- Знаешь, - сказала Кира, когда парень оклемался и, переведя дух, задумчиво подтянул вновь обретённое человеческое тело к стволу осины, привалился к ней спиной, - если ты с такой частотой станешь и далее радовать нас подобными сеансами экзарцизма, я скоро заикаться начну.

Она встряхнула мокрый от пота платок и перекинула его через ветку.

- Что происходит?

Он вяло пожал плечами.

- Как же?.. – дрожащим голосом вопросила Пепелюшка и бессознательно подёргала за уши жавшегося к её ногам пса. – Что ж мы теперь?.. Сможем ли идти, если вас… если вам…

- Расчехляй припасы, - бросила ей Кира через плечо, - и сделай крепкий чай нашему болезному.. Хорошо, у герцога в кладовой нашла мешочек… Предусмотрительный мужик, надо сказать, этот ваш герцог – чего только не затарил в охотничьем домике ради весёлого выезда на природу…

Она достала из кармана плоский бутылёк, выдернула зубами пробку и протянула стражу.

- Глотни…

Тот послушно приложился, ополовинев содержимое, утёр усы рукавом. Взгляд его пристальный, немного растерянный, следил за перемещениями своей легконогой дамы сердца.

Вот она развязала завязки на вещмешке… Вот закопалась в него, выуживая необходимое… Вот извлекла полотняный мешочек, кружку… Вот подхватила котелок и, взмахнув им, побежала к ручью… Вот её платье мелькнуло за деревьями…

Бывший медведь вздрогнул всем телом и сжал предплечье своей заботливой сиделки – Кира ойкнула и зашипела…

- Верни её! – сказал он сипло. – Верни немедленно! – он побледнел, тело начала бить ушедшая было дрожь. – Быстрее, прошу!..

- Пепелюшка! – заорала Кира что было сил, испугавшись почему-то до чёртиков. – Назад! Чего «а»? Чего «а»? Вернись, говорю, дурында!!

Знакомое платье замелькало в просветах деревьев, приближаясь, и вынырнуло на поляну. Над ним таращило глаза недоумённое личико в льняных кудряшках.

- Не надо, - пояснил страж и отклеил свои пальцы от Кириной руки, - не надо чаю, Габруся. Мне уже лучше… Сейчас пойдём… - он с усилием потёр лицо ладонями и тут же испуганно отнял их, уставился на девушку ищущим взором. – Ты только… это… знаешь… В общем, будь на глазах, хорошо? Никуда не уходи, чтоб я тебя всегда мог видеть.

Пепелюшка открыла рот и похлопала ресницами.

- Ваше помешательство на этой девице, господин Недомедведь, - ядовито прокомментировала Кира и поднялась на ноги, отряхивая юбку, - просто поражает воображение. Что ещё за странный каприз? Может, чтобы не спускать с неё глаз ни на секунду, вы её и в кусты сопровождать намерены?

- Чёрт… - досадливо поморщился обращённый, - действительно, в кусты ведь… Как же быть в этом случае?

Кира негодующе фыркнула: совсем уже! Ну просто слов нет!

Почувствовав её возмущение, парень на мгновение отвёл лихорадочный взор от предмета своей пылкой страсти, и скользнул взглядом по старухе.

- Ты, - проговорил он негромко, в пределах слышимости её ушей, - ты не подумай, прошу тебя, чего-то такого… Просто… Мне кажется, я начинаю понимать в чём причина моих превращений…

Перестав отряхиваться, Кира уставилась на него недоверчиво.

- Неужели?

- Да, - сказал он и откинул голову на ствол осины, - всё просто: пока я её вижу – я человек, как только она от меня удаляется – снова становлюсь зверем.

Переваривая услышанное, бывшая коровница вновь опустилась на траву, рядом с ним. Нахмурилась и прикусила губу. Ничего себе… Вот так побочка от рецепта расколдовывательного… Или всё оттого, что любовь участников действа оказалась не взаимной? Или подстава какая от вредной колдуньи?

Бульк! – вторым глотком стражник допил остатки крепкого вина из бутылька и тяжело полнялся на ноги.

- Идём, - сказал он. – И так много времени потеряли.

Кира послушно поднялась и принялась с кряхтеньем влазить в лямки вещмешка. Страж перекинул узлы, предназначенные для медвежьей спины, через плечо и подал Пепелюшке её котомку. Та с опаской её приняла…

- Габруся, милая, - сказал он ласково, чтобы унять её тревогу, - ты не могла бы идти впереди, чтобы я всегда мог видеть тебя?

Девушка нерешительно дёрнула уголками губ в недоулыбке и двинулась по тропе, поминутно оглядываясь на непонятного, пугающего её оборотня. Ещё бы! Эти его жуткие превращения! Эта его одержимая влюблённость! Эти странные просьбы быть постоянно на виду! Как же это всё необычно и страшно! Как всё это неприятно… Скорей бы уж принц нашёл её! И всё бы стало так, как положено!

Интересно, какие в Колбасковском дворце принято подавать пирожные к послеобеденному чаю?..

- Постушай, не дури! – пробухтела в спину обращённому бывшая коровница, одышливо поспешая за молодёжью. – Ты в самом деле собираешься с неё глаз не сводить? По-моему, чрезмерная предосторожность! Вчера ведь – помнишь? – ты вполне позволял себе удаляться от нас, исчезать на какое-то время – без всяких последствий. Наверное, должно пройти какое-то время, прежде чем…

- Возможно, - перебил он, не оборачиваясь, - возможно вчера так и было. А сегодня всё изменилось, поверь: та таинственная сила, что владеет моим телом, стала гораздо стремительнее реагировать на отсутсвие или присутствие Габруси… Сегодня, Кира, всё по-другому. Вот так-то…

- Ой, бабочка! – пискнул авангард маленького отряда и метнулся за бархатным махаоном в кусты.

- Пепелюшка!!

- Габруся!!

Совместный вопль сопровождающих заставил легкомысленную девицу вернуться и накукситься: что они, в самом деле, странные какие-то сегодня… Дулась она, правда, недолго. Впрочем, и шагала в поле видимости, как было велено, тоже недолго – ровно до следующего поворота тропинки и фыркающего в траве ежа:

- Ой, ёжик!..