Кисельные берега

Глава 32

Открытая площадка с бойницами дохнула тёплым летним ветром, откинув с лица Киры волосы. Девушка на мгновение зажмурила глаза и тут же поспешно шарахнулась за угол. Вот невезуха!..

Впрочем, этого стоило ожидать.

Она ещё раз вытянула шею, с тоской осмотрела бесперспективное с точки зрения побега пространство и скучающего стражника, задумчиво ковыряющего в носу… И здесь не фартануло – что за напасть! Неужели из этой западни нет выхода? Неужели напрасна эта отсрочка с отъездом барона? Эта счастливо обнаруженная не запертая дверца?.. Неееет! Как бы не так! В сказках ничего не бывает просто – ты вспомни! Как оно там… А! Если в первом акте на стене висит ружьё, то в последнем оно непременно выстрелит. Хотя, это сказано, кажется, про детективные пьесы… Не важно – один чёрт.

В любом случае – ружья у неё уже два: отъезд и дверца. И где? И что? Где логическое продолжение новых вводных? Почему они не стреляют? Порох подмок?..

Кира, уныло волочась обратно по знакомому коридору, вдруг запнулась в своих сердитых размышлениях и поспешно прижалась к стене. Одна из дверей, в которые она пыталась ломиться в свою первую вылазку, была приоткрыта. Оттуда падала полоска трепещущего свечного света…

«Так, - беглянка беспокойно переступила с ноги на ногу. – Как же мне теперь прошмыгуть мимо незамеченной?»

Стараясь двигаться как можно тише и при этом, как назло, ощущая себя слоном в посудной лавке, девушка торопливо посеменила мимо. И, вот, когда она уже миновала полоску света…

- Гхм-гхм! – раздалось за спиной так громко и вызывающе-внезапно, что спалившаяся разведчица подпрыгнула.

Потом, поджавшись внутренне, обернулась.

В проёме двери, распахнутой теперь настежь, держась одной рукой за скобу, другой за косяк, и покачиваясь на нетвёрдых ногах, стояла горгона.

- Зах-ходи, - промычала она и посторонилась приглашающе.

Кира, поколебавшись, приглашение приняла. А что? Намахну с тёткой, сниму стресс. Всё лучше, чем унылая скука темницы, дурацкая болтовня Пепелюшки и самоедство по поводу собственного бессилия.

В комнате горгоны было ещё более неопрятно и аскетично, нежели в отведённой пленницам спальне. Узкий топчан с засаленным соломенным тюфяком и колченогий стол с двумя табуретами при нём – такая вот обстановка. На столе – вся радость: большая залапанная бутыль, опорожнённая более, чем наполовину, и жестяная кружка.

Хозяйка кивнула гостье на табурет и тяжко плюхнулась напротив. Плеснула себе в кружку, поднесла было ко рту, но вовремя вспомнила о долге гостеприимства. Бережно отнеся посудину на вытянутой руке в сторону, другой рукой она, нахмурившись, пошарила в полости под столешницей, добыла оттуда щербатую миску. Протёрла её спущенным на основание ладони рукавом и швырнула на стол. Плеснула и в неё.

- Ты уж не обессудь, девка, - сказала хрипло, подтолкнув миску к гостье. – Чем богаты…

Кира скривилась, понюхала пойло, попробовала на язык… Крепкое вино казалось густым и горячим, словно ртуть.

- Не боись, - успокоили её, - вино хорошее, из господских погребов. Ты, небось, в жизни такого не пробовала, лапотница? Куда тебе, козе драной…

Лапотница хмыкнула зло и махнула выпивку отточенным движением заправского пьяницы. В глазах горгоны промелькнуло что-то похожее на уважение. Она отпила из своей кружки и, путаясь руками в складках фартука, вытянула из кармана курительную трубку.

- Ну? – вопросила она многозначительно, пытаясь набить её табаком. Пальцы плясали и тыкались мимо, просыпая травяные крошки на стол, колени, на пол… - Чего бродишь по коридору маятнем? Что, дверцу, либо, нашла? А? Ах ты ж, премудрая курица… Думала, должно, перехитрила всех на свете! Ну и чё? Перехитрила? Все уже пути разведала? - Кира со стуком поставила плошку на стол. – Понравилось? Ну а то как же… Давай ещё подбавлю…

Бутыль снова булькнула, наклонившись.

- И чего бродишь? Чего не сидится мирно, господина не ждётся? – она, наконец, прикурила и затянулась. – Глупые, истеричные девки. Всё сбежать норовят, всё слезьми умываются, о пощаде молят дуры. Чего вам не так, скажи? Барон-то – мужик хоть куда! Разве не за благо любиться с таким? – её синюшные губы изогнулись в кривой усмешке. – Мне б на ваше место, гусыни, уж я бы не стала от господских ласк бегать…

- С удовольствием с тобой поменяюсь, - буркнула гусыня.

Горгона остановила на собутыльнице неприветливый взгляд, медленно потянулась к ней через стол и вдруг вцепилась костистыми пальцами в рубаху на груди, скрутила ткань, наматывая на кулак.

- Ах ты сучка пейзанская… - протянула она ровным голосом. – Глумиться надо мной вздумала? Думаешь, не знаю я, что мужик на сладкое личико да на юные перси падок? На таких, как ты! Мне тут не светит – на что ему тухлая селёдка…

- Это ты верно подметила, - Кира попыталась отцепить жёсткие пальцы от рубашки, - про тухлую селёдку. Только в чём здесь моя вина, скажи?

Пальцы медленно разжались и оттолкнули объект чёрной зависти. Тот шлёпнулся задом на табурет и перевёл дыхание.

В лице горгоны потухла ненависть, сменившись обычной угрюмостью. Она сунула трубку в рот, затянулась, выпустив облачко дыма…

- А что, - отважилась прервать молчание Кира, - часто барон себе девушек вот так… привозит?

Пьяная тётка скосила на любопытную девку мутный глаз, прищурила его раздумчиво, будто взвешивая что-то и обмозговывая погружённой в туман головой. С ответом она не торопилась. И когда уже Кира отчаялась этот ответ получить, пьяница вытащила изо рта трубку и сказала, глядя в закрытое ставнем окно:

- Частенько. А как же? Мужчина он молодой, здоровый, а девки… Девки-то все одноразовые…

- Почему одноразовые? – не поняла собеседница. – Твой хозяин так любит разнообразие в любовных утехах?

Горгона глотнула из кружки, утёрла рот тыльной стороной ладони:

- Напротив. В этих самых утехах он весьма постоянен.

Она уставилась Кире прямо в глаза – её, видимо, забавляла смена выражений в них: от непонимания к недоумению, от недоумения к осторожному опасению…

- У него всё едино заведено: унял похоть – уйми иную жажду…

В тёткиной каморке повисла душная пауза.

- Какую… жажду? – не выдержала Кира.

- Крови, - мгновенно отозвалась служанка, словно этого вопроса только и ждала. – Он всегда опосля убивает использованную девку-то. Не знала? Не знала что ли, глупая ты курица, в чей замок тебя везут?

Глупая курица остолбенела, почти перестав дышать.

- Нууу… Что ты! Наш барон – известная личность! Как ты могла не знать? Жиль де Бо – тот самый герой и военачальник последних сражений за освобождение наших славных земель. Под предводительством девы-воительницы Иоанны Овернийской ходил… Тож не слыхала? А когда её приближённые заманили Иоанну в ловушку и сдали врагам, уж он пыхтел-надрывался, тщась освободить! Собрал войско, готовясь к штурму города, но не успел: казнили её супостаты… Спалили живьём на площади, аки ведьму. Вот он с тех пор и повредился умом… Можа, она и вправду ведьмой была? Да и околдовала господина, привязала к себе силой дьявольской?.. В общем, когда возвратился он в свой родовой замок, сразу принялся всякими богопротивными делами грешить: то алхимиков нагонит, курит с ними серу адову, то всяку нечисть земноводную режет, да в банках спиртует… Ужасть. А после и вовсе стал девок, значиться, того… Так ты, стал быть, не знала? Чужестранка, что ль?

Чужестранка дёрнула плечами, мотнула головой, кивнула и сглотнула.

- Ну, понятно – откуда ж тебе знать-то… Ты, небось, и прозванье нашего барона не слыхала никогда? Не? Счастливица… У нас тут в округе, да и ещё дале, в соседних землях, вплоть до королевских латифундий, матери детей пугают Синей Бородой!..

- Синей… Бородой?

Приплыли.

- Отчего ж синей? – задала приговорённая жертва дурацкий вопрос и сама подивилась тому, что её интересует подобное в сложившейся ситуации. – Она, вроде, и не синяя вовсе… Чего ж синяя-то? – и трясущимися, как у горгоны, руками ухватила миску с вином.

- А-а-а… - загадочно протянула её просветительница. – Это отдельная история… Ты ведь не торопишься? – сделала она попытку сострить, хыкнула неуклюже и закашлялась. – Мда, история… - она промочила горло, усмиряя кашель. – А началось всё так: по нашим землям как-то, вскоре после возвращения барона с войны, проезжал молоденький виконт со своей красавицей-невестой. Барон, стал быть, как положено, отправил человека им встречь, чтобы тот от его имени пригласил путешественников в замок отобедать и отдохнуть. Те, на свою беду, и завернули к гостеприимному хозяину. Его милость как увидел белоликую деву, так, видно, и умом тронулся. Заточил виконта в подвал, и давай домогаться его невесты, горы ей золотые сулить да любовь вечную. Токмо она всё носик воротит – нет да нет, да ни в какую! Тогда барон ухватил её за нежную ручку, притащил в церкву и поклялся там на святом причастии, что принадлежит он ей отныне и навеки телом и душой.

Тётка докурила трубку и поколотила ею о стол, выбивая пепел, смахнула его рукавом на пол. Принялась заправлять вновь, пьяно покачивая головой. Управившись, с наслаждением затянулась.

- О чём это я? А. Клянётся он ей, значиться, таким образом, а прекрасная дева вдруг бац! – изменилась в лице, захохотала дико, зловеще, да и обернулась самим Люцефером!

Кира, не удержавшись, фыркнула.

- «Ага, - говорит, - теперь ты мой навеки, и душа твоя – в оковах зла! А чтобы отличали тебя люди среди себе подобных – вот тебе моя дьявольская метка: носи отныне синюю бороду!» Сказала, стал быть, так да и сгинула восвояси, в своё адово пекло*.

- Что за бред…

- Можа и бред, - служанка скосила на неё недобрый чёрный глаз. – Можа и нет. Поутру сама у господина спросишь… Уж скачет он, погоняет коня ретивого, невтерпёж, мабуть… Слышишь? – она вдруг резко выпрямилась и воздела корявый палец. – Слышишь, как тяжело дышит его чёрный жеребец? Как пульсирует кровь в жилах отмеченного дьяволом человека? Всё ближе он… Всё ближе час твоего неминучего и страшного конца!.. Слышишь, глупая девка?

Кира почувствовала, как застыли, будто примороженные, пальцы рук и ног, перехватило дыхание от страха – неужели?.. Неужели эта полубезумная пьянчужка не врёт?

- Неужели… - произнесла она вслух дрогнувшим голосом, - тебе не жаль совсем этих погубленных девиц? Вот сейчас… ты смотришь на меня, говоришь… с живой, зная, что меня ждёт… и… Ничего не дрогнет в душе?

- В душе? – горгона резким движением выдернула трубку изо рта и закаркала хрипло и зло – этот звук, видимо, считался у неё смехом. – В какой ещё душе, а? Где эта штука находится и на кой чёрт она нужна? Не скажешь? Это, случаем, не та глупая штука, из-за которой приходится маяться, сомневаться, мучаться и страдать?..

Кира вытаращила на неё глаза. Что это сейчас? Дежавю? Где она недавно слышала эти слова? Или, может, сама их произносила?..

- …Если ты это называешь «душой», - между тем продолжала веселиться тётка, - так поздно спохватилась – свою я уж давно в кости проиграла той девице, что хозяина нашего пометила! Га-га-га! И не жаль оттого мне вас ничуть! Да и чего вас жалеть, мотыльков? Туда вам и дорога, бесполезным и безмозглым, не умеющим как следует использовать те дары, что щедро отсыпала вам судьба изначально!..

О каких дарах яростно хрипела злая служанка, Кира уточнять не стала. Она вообще слабо вслушивалась в откровения горгоны – в голове сейчас билась и пульсировала одна-единственная мысль…

- Прошу! – воскликнула она, хватая тётку за руки. – Выведи нас отсюда, помоги нам! Я заплачу!

- Чивоооо? – тётка грубо вырвала руки, отпихнув попрошайку. – Чем ты можешь заплатить, девка? Штопаными чулками?

- Поверь мне, - отчаянно молила напуганная Кира, - мне есть, что тебе предложить! Я, на самом деле, принцесса Большемокрицкая, мой отец…

Горгона откинулась назад и закаркала так неистово, что несчастной девице показалось, та опрокинется сейчас назад с неустойчивого табурета.

- Принцесса?! – хлопала ладонями по столу веселящаяся садистка. – А я тогда папа Римский! Похожа, а?

- Но это правда! – не сдавалась девушка. – Мой отец отблагодарит тебя за услугу! Ещё я могу достать деньги у принца Козьеболотинского, он… Он всё для меня сделает! Он озолотит тебя! Прошу, поверь мне! Если хочешь, можно…

- Ну хватит! – горгона перестала веселиться так же внезапно, как и начала. – Вся эта твоя болтовня – довольно глупые попытки меня надуть… Впрочем, чего ждать от безмозглой деревенской овцы? Ничего не смогла сочинить более правдоподобного! Хотя… То, что помочь тебе могу только я – на это у тебя соображения хватило… Хех… Могу, да. Если захочу.

Кира затаила дыхание.

- Несмотря на твою нищету, бедная дурочка, - тётка затянулась и выпустила облако дыма собеседнице в лицо, - у тебя и в самом деле есть чем мне заплатить за спасение… Конечно, не мифическим золотом принца!.. Гы-гы… Конечно уж! – фыркнула она презрительно. – Даже если бы оно на самом деле существовало… Понимаешь о чём я?

«Бедная дурочка» помотала головой.

В голове пульсировало – то ли кровь, то ли вино. Огонь свечи трепыхался от частого, тревожного дыхания попавшей в силки жертвы. Обречённая внутренне сжалась, готовясь услышать ответ, потому что была более чем уверена – от сделки с горгоной она вряд ли выиграет…

- Назови цену свою…

- Вот те раз! – гнусная образина раздвинула в ухмылке щель прямого, как палка, безгубого рта. – Разве я не оповестила тебя о своих чаяниях ещё раньше, в самом начале наших задушевных посиделок, а?

- Я не…

- Дура! – горгона кинулась грудью на стол и вновь вцепилась пальцами в помятую рубашку девицы, притянула её к себе рывком, к дышащему перегаром лицу. – Молодость! – прошипела сладострастно. – Молодость твою хочу. И красоту. Вот моя цена!

Кира молчала и лишь таращилась с немым ужасом в чёрные, словно бездна, глаза служанки. Она пыталась понять остатками разумения, теми, что ещё не отказали ей по причине страха и невероятности происходящего – кто из них двоих более безумен: пьяная тётка, несущая весь вечер жуткую пургу, или она сама, ей усердно внимающая?..

-----------------------------------------------

* Легенда, рассказанная служанкой о Синей Бороде, действительно, существует. Как, впрочем, существовал и сам Синяя Борода. Это вполне историческая личность, барон Жиль де Ре, принимавший участие в походах Жанны дАрк, а после её казни возвратившийся в родное имение. Где его и арестовали, спустя время, за прегрешения, которые он, возможно, и не совершал. Современные историки сомневаются в приписываемых ему злодеяниях.