Кисельные берега

Глава 50

-------------------------------------------

Во мраке чёрного проёма вспыхнула вдруг звёздочка масляного светильника. Медленно разгорелась, набирая силу… И осветила тесное пространство конуры трепещущим, призрачным светом…

Собственно, разглядывать там особо было нечего: в тесной избушке помещался лишь узкий топчан, застеленный волчьей шкурой. А на топчане лежал мертвец. Его голые ступни торчали прямо в направлении входа. За ними виднелись очертания сухопарого тела, прикрытого холстиной. Голова терялась где-то в тени задней стенки, за холмиком сложенных на груди рук.

- Что там, Кира? – голос предусмотрительно зажмурившейся и заткнувшей уши Пепелюшки прозвучал с надрывными, полуобморочными интонациями.

Кира медленно привстала на коленях и вытянула шею, пытаясь рассмотреть подробности экспозиции. Сердце тарахтело, как заполошное, заставляя кровь шуметь в ушах взволнованным прибоем.

«Вот двину кони сейчас от таких треволнений – сердечко, чай, не молодое! – и буду лежать здесь же, в конурке, в весёлой компании какой-то неизвестной покойницы… Ну да… баба, вроде… Значит, номер женский, для некурящих, это утешает…»

- Кирочка, ну что там? – снова подала голос её спутница, на этот раз всё же вычпокнув пальцы из ушей.

- Погребальная камера там, - предположила Кира. – С автоматическим включением света при открытии двери… как в холодильнике…

- И мертвец?

- Ну а как же… Конечно. Как бы иначе я определила, что это склеп? Да ты не бойся: мертвец – это не страшно. Они обычно тихие и безобидные. Бояться живых надо…

Набравшись храбрости, Пепелюшка разлепила веки и с опаской заглянула в проём из-за Кириного плеча.

- Ой, мамочки, - успела вымолвить она перед тем, как…

Ступня трупа чуть дрогнула. Раздался тихий, похожий на шелест стон, шевельнулись руки на груди и… покойница стала медленно садиться на топчане, выныривая седой, вклокоченной головой из мрака к мигающему свету светильника.

Кира почувствовала, как на голове у неё зашевелились волосы. Позади тихо сомлела Пепелюшка, завалившись на бок с глухим стуком.

«Повезло, - позавидовала ей менее везучая подруга. – Лучший выход в подобных обстоятельствах – отрубиться и ничего этого не видеть!»

Ах, как бы было славно! Как бы она тоже хотела зажмуриться, заорать, затопать ногами, лишиться чувств! Только бы не видеть. Не видеть! Не видеть!..

Но продолжала смотреть, словно примороженный кролик на удава.

Покойница, между тем, села, качнулась неуверенно, пошарила в пространстве вытянутыми руками… открыла глаза… И тоненько, глумливо захихикала.

Кира, до сих пор стоявшая, напряжённо вытянувшись, как струна, на коленях, протяжно застонала и обмякла, съехав костлявым задом набок.

- Чтоб тебя разорвало, старая ты перечница! – проговорила она, чуть не плача. – Что ж ты творишь, а?

- Ну, во-первых, насчёт старой перечницы, - обиделась восставшая покойница, - на себя посмотри. А во-вторых – чего так переживать из-за небольшого весёлого розыгрыша? Забавно придумано, согласись?

- Забавно… - Кира поморщилась от неожиданно вступившей под ребро тупой боли. – А веселей всего – вон – твоей крестнице разлюбезной. Интересно, совсем она крякнулась или так просто, полежать-отдохнуть?..

Покойница энергично прогрохотала четвереньками к лазу, заглянула Кире за спину.

- Бедная девочка! – пожалковала она. – Такая впечатлительная! Ну, это ничего, это пройдёт… - она беспечно махнула рукой. – Ты как насчёт поесть? У меня нынче шикарный поминальный обед! Заползай.

Всё ещё со смешанными чувствами страха и брезгливой опаски Кира приняла приглашение и протиснулась в избушку. Будь она погабаритней, вроде Никанорычевой кухарки, застряла бы в узком лазе – как пить дать. Да уж, жилище более чем малогабаритное: слева-направо два шага, от двери до дальней стенки – три. А коли встать в рост помыслишь – так только согнувшись. Хотя… если жилище это вовсе не для жилья, а для последнего успокоения, так на что оно – больше-то?..

Гостья тяжело плюхнулась у стены, привалившись к ней гудящей спиной, и огляделась.

Батюшки-светы! И как она не заметила раньше? Масляный светильник трепетал посреди разостланной на полу узорчатой кошмы, сплошь заставленной крынками, горшочками и мисками со снедью.

Желудок немедля заурчал и завозился во впалом животе, напоминая о том, что с утра в нём, кроме кружки медовухи и пары орешков ничего более положить не удосужились. Внемля обиженному организму и не дожидаясь особого приглашения, Кира отвертела ножку у печёной курицы и подцепила кусок пирога: ах, ням-ням… какое это удовольствие – набить полный рот вкуснейшей снедью после долгого голодного дня и дикого нервного напряжения!

Она с наслаждением перемалывала пищу полустёртыми старческими зубами, предоставив хозяйке погребальной избушки хлопотать за дверью, вокруг крестницы. Та похлопывала её по рукам и ласково ворковала над бессознательной девицей, пока не добилась открывшихся глазок, а в них – радостного узнавания.

- Милая крёстная… - прошептала Пепелюшка, силясь улыбнуться. – Как чудесно, что вы поспели так вовремя и спасли нас от такого… ужаса… - её слабый голосок дрогнул.

- Ну-ну, дитя моё! – мурлыкала любительница розыгрышей. – Всё хорошо, всё хорошо… Кушать хочешь, а? А настоечки боярышниковой, а? Немножечко, для румянца?

Фея-крёстная помогла гостье сесть, сочувственно выслушивая её жалобы на пережитое, а после, подпихивая под зад, затолкала в избушку.

- Садись, детка, подкрепись. Очень помогает при нервных потрясениях.

В погребельной избушке стало почти уютно: обилие сытной еды, горячий травяной отвар, огонёк лампадки, освещающий и согревающий тесное пространство… Даже зверюги внизу, наконец, заткнулись, а висящие над Вышеградом второй месяц тучи стали расходиться, открывая в прорехах крупные звёзды.

- А потом, - захлёбываясь повествовала о своих приключениях Пепелюшка, забывая кусать зажатый в руке пирожок, - мы увидели светящиеся глаза! Я думала, умру тут же, на месте – до того ж страшно было! – ещё до того, как они кинутся и разорвут нас на кусочки! Но Кира – она такая смелая и всё понимает сразу обо всём! – она сказала: «Не бойся, мой любезный друг Пепелюшка! Они не станут нас есть, потому что посланы, дабы отвести нас к госпоже Яге!» А… кстати, - девчонка открыла рот и уставилась на сотрапезниц. – Мы, выходит, так к ней и не дошли? Кирочка, это что ж – не та избушка? Или… - голос её задрожал, - или её нет пока дома и она… О, крёстная! Давайте поскорее уйдём отсюда! Ты ведь можешь сделать так, чтобы зверюшки… ну, те, что внизу ворчат… нас не тронули? Мы бы сейчас спустились и быстренько-быстренько побежали! А то вдруг госпожа Яга вернётся…

- Нам ведь того и надо, - промычала Кира, жуя. – Разве мы к ней не по делу шли?

- Ах да… - понурилась Пепелюшка.

Кира макнула блин в брусничное варенье и запихнула его в рот:

- Бригитта, - пробубнила он с набитым ртом, облизывая пальцы, - ты случайно не знаешь, куда подевалась твоя коллега? Может, ты её вниз скинула волчарам на съеденье? А?

Бригитта радостно подмигнула своим гостям:

- Скинула! Скажешь тоже! За кого ты меня принимаешь, детонька? Никого я, само собой, никуда не скидывала.

- Да? – Кира посмотрела на неё, прищурившись. – Так как же нам быть теперь с нашим дельцем? Кому его адресовать? Нас-то к Яге послали…

- Ну… Куды шли, ясочки, туды и прибились, - сообщила хитрая бабка.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и есть…

- Ладно-ладно! – замахала руками гостеприимная хозяйка и сунула в руки остолбеневшей Пепелюшке медовую баранку размером с колесо. – К чему воздух сотрясать впустую? Имена разные всуе поминать… Они ведь тоже не пустой звук: позовёшь раз пятнадцать чёрта, а после не выпроводишь…

Кира внимательно, изучающее посмотрела на бабушкину подружку, как-то по-новому, с некоторым даже благоговейным страхом:

- Как зовут тебя, Бригитта? – спросила осторожно.

- У меня много имён, - отмахнулась та и быстро перевела разговор на другое. – Я вот смотрю на тебя, Кирочка, дорогая… Что-то как-будто не то в тебе… Плохо выглядишь. Болеешь?

- Ну! – возмущённо фыркнула Кира. – Если это так называется…

Бригитта послюнила край широкого рукава своего савана и потёрла им в чём-то запачканную щёчку Пепелюшки.

- Рассказывай, - велела она.

Гостья пожала плечами:

- Чего рассказывать? Развели меня, как лохушку. Сторговалась с ведьмой одной – по три пятака за пуд серебра.

- Что за ведьма? – насмешливо изогнула бровь хозяйка избушки.

- Служанка, - нехотя выцедила Кира, - Синей Бороды…

Вспоминать обо всех обстоятельствах этого приключения и о том, как глупо она опозорилась, попавшись на обман, было неприятно. Но и не отмахнёшься ведь, не умолчишь! Потому как – вот она, Бригитта – та, с которой она так мечтала встретиться, чтобы просить, умолять, упасть, если потребуется, на колени и любой ценой выпросить себе свою молодость и красоту обратно! Сидит перед ней собственной персоной, интересуется обстоятельствами превращения… А она… На неё будто ступор напал!

Стоит перед глазами Лизаветина свадьба и знакомство с маленькой лохматой старушонкой в нелепом плюшевом платье… И встреча у источника в Козедольском замке… И в пряничном домике… Какой Кира была тогда? Молодой, красивой, заносчивой и язвительной, уверенной в своём превосходстве и в своём единственно верном взгляде на жизнь. А что теперь? Её выпороли, унизили, растоптали… Сидит она перед той же Бригиттой – старая, немощная, обобранная до нитки, умоляющая о снисхождении! Как унизительно… Как горько! Может, этого вредная колдунья и добивалась? Может, такой её и хотела видеть? К тому и вела по этим проклятым сказкам? Осталось только признать это, польстив ей сбывшимися ожиданиями…

«Не буду я ничего у неё просить!»

«Но как же?.. Останешься старухой?!»

«Нет, не останусь! В этих дурацких сказках полно всяких колдуний! На этой - свет клином не сошёлся!»

«Опомнись, Кира!»

«Не хочу! Только не она! От кого угодно приму помощь, только не от этой чёртовой старухи! Вон как смотрит на меня – прищуренным, всё понимающим взглядом и ухмыляется довольно!»

- Ах эта! – воскликнула между тем «чёртова старуха», хлопнув себя ладонями по коленям. – Ну как же! Знаю её. Так себе ведьма – сроду была зациклена на молодости, красоте, социальном положении и мужиках. Отсюда – весьма узкая специализация и заклинания нестойике, сходные с мороком.

- Чего? – не удержалась Кира.

Может, и просить ни о чём не придётся? Сама всё расскажет?

Бригитта ласково погладила Пепелюшку по голове, выудила из горы яств леденцового петушка на палочке, всучила его любимице, отобрав надкушенный медовый крендель.

- А? Тебе про морок непонятно? Он легко рассеивается, дорогуша, стоит только… Габруся, душа моя, ты совсем сонная, деточка! Приляг, приляг сюда, ага… сосни чуток…

- Ой нет, тётушка, я не хочу! Можно ещё про колдуний послушать?

- Ну, хорошо, хорошо, послушай. Что тебя рассказать?

Кира нервно заерзала на месте:

- Так как же морок рассеять?

- Как? Ты разве не догадалась? Я думала, ты уж давно, ещё в Вышеграде… всё поняла. И осталось у тебя дело за последним, так сказать, этапом – этапом воплощения. А он в исполнении куда как не сложен. Если хочешь, я… Кстати, а как ты себя чувствуешь?

- То есть?

- Видишь ли, дорогая, старость – это не только морщины и скрипучие суставы. Старость – это угасание души: ты боле не мечтаешь, не влюбляешься, не стремишься. Желания усыхают, чувства блекнут, равнодушие и душевная усталость посещают чаще, чем воодушевление и страстность… Что с твоими чувствами? Они живы? Полнокровны?

- Ну… Какое это имеет значение? – Кире этот интимный вопрос совсем не понравился.

- Как это какое? Прямое, естественно! Иначе бы не спрашивала. Хочу поставить диагноз: насколько просто или сложно будет реанимировать пациента. Или невозможно…

- Что?!

- Ой, дорогуша! Чего вскинулась так? Не пугайся ты раньше времени! Просто надо знать: если внутри, под этой заколдованной оболочкой прежняя Кира ещё жива – морок падёт легко. Хотя… многое зависит ещё от времени пребывания… Ты уже достаточно долго в образе старухи, процессы с каждым днём всё более необратимы…

- Крёстная, а крёстная, - подёргала Бригитту за рукав заскучавшая от непонятных разговоров Пепелюшка, - расскажи лучше сказочку какую-нибудь интересную! Что ты всё непонятное чего-то говоришь! – Кира мысленно взвыла, проклиная свою подружку на чём свет стоит. – Расскажи про то, как принцесса на балу потеряла туфельку, а принц велел всем эту туфельку примерять, пока не найдётся та самая, которой эта туфелька будет впору!

- Дитя моё, - разулыбалась колдунья и потрепала любимицу за круглую щёчку, - а ты потеряла туфельку?

Та смущённо потупилась, вспыхнув.

Будто не туфельку утратила, а, по крайней мере, невинность, - мысленно, с раздражением съязвила Кира, нервно заламывая пальцы под фартуком. Неужели не удастся вернуть болтливую фею к интересующей её теме!..

- Потеряла, - пролепетала Пепелюшка. – В тот раз… когда ты милостиво позволила мне побывать на балу… Ах, какое тогда на мне было платье!

- Что же ты молчишь! – воскликнула её добрейшая крёстная. – Раз история завертелась, будем её продолжать! На кой чёрт тебе сидеть со старыми бабками посреди леса и слушать их сказки, когда ты сама можешь в них поучаствовать? Ну-ка! – она схватила крестницу за руку и выволокла из избушки на помост. – Распрямись-ка! Покажись-ка! Куколка ты моя! – от избытка чувств старуха чмокнула крестницу в щёчку. – Сегодня в Колбаскове бал в честь именин принца. И ты там должна быть непременно! И платье я тебе сваяю ещё более шикарное, чем в первый раз!

Она обхлопала свой саван в поисках волшебной палочки, но так и не нащупав, махнула рукой. Поозиравшись вокруг, сломила первую попавшуюся веточку над головой, поскребла ею в затылке, а после торжественно коснулась Пепелюшкиной макушки. Статическое электричество (а, может, волшебство) прощёлкнуло блестящими искрами и облило фигурку девушки в замызганной полсти и с растрёпанной косицей призрачным светом сверкающего превращения.

Светлые кудряшки взмыли вверх, скручиваясь в сложную причёску; тонкий вышитый венчик обернулся жемчужной диадемой; войлочный плащ – пышным платьем из розового атласа.

Девчонка, с восторгом ощупав себя руками, налюбовавшись на шикарные юбки, подхватила их и запрыгала от радости по хлипким доскам:

- Ах, как здорово, крёстная! Как я люблю эти чудеса – они такие щекотные! – она на мгновение сжала старуху в объятиях и закружилась, так увлёкшись, что едва не свалилась с тесного помоста вниз.

- Осторожно! – ухватила её за подол платья колдунья. – Не так резво, дитя моё!

Она постучала веточкой по краю дощатой площадки и тихонько посвистела, будто собаку подзывала. Потом ещё раз… И ещё…

Над верхушками голых деревьев разлилось сияние. И оттуда вдруг – стремительно и оглушающее – обрушилась на головы гостий лесной избушки золочёная карета. Впряжённые в неё крылатые кони лихо затормозили у помоста, размахивая крыльями, перебирая тонкими ногами по воздуху и кося на Пепелюшку диким глазом…

- Ой, спасибо-спасибо-спасибо-спасибочки!!! – прыгала одариваемая, чувствуя себя в любви и заботе, как рыба в воде. – Ну, я поехала? – она нетерпеливо распахнула дверцу кареты и посунулась было внутрь, но тут же вынырнула обратно. – Крёстная, мне столько подарков… - она поставила золотистые бровки домиком. - Как в именины, честное слово! А Кирочке? Она ведь тоже молодец, правда? Подари ей чего-нибудь, пожалуйста! Ну… хоть тоже платье… Не такое, конечно, красивое, как у меня – оно ей такое и ни к чему, у неё ведь нет своего принца! Ну… хоть новую кацавеечку…

- Мда, - Бригитта покосилась на угрюмо сидящую за поминальной трапезой Киру. – Отчего ж и не одарить, коли ясочка моя просит… Говори, скорее, дорогуша, чего хочешь? Кацавеечку? – подмигнула хитрая колдунья.

Не ожидавшая свалившегося на неё благодеяния, Кира растерянно подскочила, стукнулась о низкую притолоку головой, зашипела…

- Ну? – торопила колдунья.

Сейчас, сейчас, подожди… дай решиться… Как бы это?.. Посмотреть на неё собачьим взглядом снизу вверх и проскрипеть жалостливо: будьте добреньки, госпожа ведьма, утрите мне сопли, пожуйте мне кашку, расколдуйте дурочку безмозглую обратно… Поставили вы меня, нерадивую, в угол на горох, отдавила, обмозолила я на нём все коленки – потому прошу ныне смиренно признать моё раскаяние и отпустить с миром…

- Расколдуйте… - чуть слышно промямлила Кира.

- Ась? – не расслышала колдунья, показушно оттопыривая ухо ладонью. – Чегось?

- Расколдуйте, - просипела просительница уже увереннее.

- Кого? – ухмыльнулась фея-крёстная.

Заколдованная принцесса зажмурилась, сжала кулаки, сцепила зубы и ляпнула, как в ледяную воду прыгнула:

- Медведя.