Кисельные берега

Глава 93

----------------------------

Огонь горел жарко. Гудел в дымоходе, потрескивая берёзовыми полешками. Порой так оглушительно, что кот, дремлющий на лежанке, вскидывал голову и издавал раздражённый мявк.

Затем, правда, вновь прятал нос под лапу и плотнее сворачивал клубок. Его хозяйка тоже поёживалась, кутаясь в баранью безрукавку и поджимая под себя ноги в толстых шерстяных чулках – в избушке было зябко. Горячая печь спасала мало: лесная лачуга продувалась, как худое сито, и тепло в ней не задерживалось.

Хозяйка, вздохнув, оглядела щелястый сруб из рассохшихся брёвен, дырявую крышу, сочащуюся в прорехи дневным светом и подтаявшим снегом… Давно – ох и давненько! – избушка требовала заботы и внимания, а хозяйке всё либо недосуг, либо с серебром натуг.

- Эх, - вздохнула она, опустив унылый взор от дырявой крыши к амбарной книге, за которой сидела, скрючившись и сводя безрадостное сальдо. – Хорошо тому живётся, у кого деньга ведётся…

Она обмакнула гусиное перо в чернила и, скрипнув им по бумаге, что-то подчеркнула. Потом в очередной, по всей видимости, далеко не в первый раз пересчитала разложенные на страницах медяки. Подсчёты эти её окончательно расстроили: она сердито хлопнула ладонями по столу, сунула ноги в валенки и пошаркала к печи.

- Дрыхнешь? – буркнула она коту. – Всё тебе хрен по деревне, чёртов бездельник. Никакого дела до хозяйкиных забот… Вот протяну с голоду ноги – что станешь делать, оглоед? А? А ведь протяну – это как пить дать: пятнадцать дён никто и полушки не принёс…

Она подцепила с загнётки уголёк и раскурила большую чёрную трубку, выточенную в виде цанцы – высушенной человеческой головы хиваро.

- Никто!! – возмущённо потрясла она руками у носа недовольного кота. – Что с людишками-то случилось, не знаешь?

- Мрк, - буркнул кот.

Он не знал.

- … Это что же получается? Никому за всё энто время не понадобилось ни приворотное зелье, ни чужого мужа? Ни сушёных скалапендр в суп конкуренту, ни чёрной ворожбы на соперницу? Ни курьей язвы на соседское подворье? За пятнадцать-то дён, Баюша!! Мыслимое ли дело?

- Мрккк, - согласился кот и сел, вздохнув: деваться некуда, придётся вместо сладких снов выслушивать хозяйкины жалобы. – Ме? – предложил он для поддержания разговора.

- Думаешь? – насторожилась хозяйка. – Что-то случилось в Вышеграде? Сходить, разве, разузнать… Али не ходить? Вдруг мор какой… Баюша, можа, ты бы сгонял молодецким делом, а?

- Мк… - кот устало закатил зелёные глаза к дырявой крыше. – Мурр-мя!

Хозяйка сердито махнула на него рукой:

- Кто б сомневался! Как помочь бедной больной женщине, так сразу все маленькие беспомощные зверюшки, а как жрать за её сиротский счёт – так сразу здоровые коняки! Ирод ты, а не кот!

Кот фыркнул, спрыгнул с полатей и требовательно проорал от входной двери.

«Бедная больная женщина» прошаркала латаными валенками вслед за ним, приоткрыла дощатую дверь, выпуская кота и впуская в неширокую щель хлопья снегопада и стремительно ворвавшегося вслед за ними чёрного ворона.

Заполошно хлопая крыльями и надрывно каркая он создал в избе небольшой смерч, затрепавший страницы амбарной книги и рассыпавший по полу медяки.

- Угомонись уже! – заорала хозяйка, кидаясь подбирать драгоценные монеты. – Чего устраиваешь тут балаган? Я одна – не видишь?

Ворон шмякнулся на шесток, обхватив его когтистыми лапами, и сложил крылья.

- Была! – выдал он хрипло и блеснул бусинами глаз.

Хозяйка прервала ползанье по земляному полу и подняла голову:

- Чё?

- Была одна, говорю, - уточнил вестник. – Гости к тебе, Ятрыха Латыгорка! На пор-р-роге.

Женщина торопливо сгребла две оставшиеся монетки и, вскочив на ноги, бросилась к окошку, затянутому бычьим пузырём.

- Ты чего ж это, воробей ощипанный, - процедила она, всматриваясь в лесной прогал, - не мог весть сию заранее принесть? Когда ж мне таперича подготовиться успеть, удод ты недоделанный?

- Стал быть, не мог, - осадил её ворон. – Больно гости те стр-р-ремительные. Непр-р-ростые… Сама посмотр-ри.

За мутным окошком проступил силуэт всадника. Латыгорка прижала к бычьему пузырю нос и прищёлкнула языком: всадник-то каков – девка верхом на волке!

Ведьма замерла на секунду в раздумье – как таких встречать? Поколебавшись, всё же решила не изменять традиции и не пренебрегать свойственными профессии аксессуарами: нацепила на шею ожерелье из костей, всклокочила волосы, сунула в зубы свою жуткую трубку и бросила в печной зев пучок трав. По избе растёкся горько-тревожный аромат живущего здесь колдовства.

Ворон, сознавая свою антуражность, перелетел хозяйке на плечо. Теперь уже во всеоружии Латыгорка толкнула дверь и прищурилась, разглядывая невиданных визитёров.

-----------------------

Ну, ведьма была – да… Нечего сказать – аутентичная.

Кира слезла с неудобной волчьей спины и, морщась, потёрла сведённую судорогой ногу.

Освободившись от ноши, её верный скакун уселся куцым задом в снег и уставился на живописную группу, нарисовавшуюся на провалившемся крылечке замшелой лачуги. Здоровенный кот-боевик с зеленющими, словно болотная ряска, глазами и порванным в драке ухом безастоновочно шипел убегающим на плиту молоком, выгибал спину и дыбил шерсть цвета грязного песка. Черный, как сажа, ворон обманчиво дремал на плече ведьмы, поглядывая на гостей одним глазом. Сама же хозяйка Кривого ельника…

Внешность её Киру скорее обескуражила, нежели внушила положенный трепет перед служительницей тёмных сил: ожидалось увидеть нечто вроде Бабы-Яги Костяной Ноги или… шаблонного персонажа европейского эпоса с крючковатым носом и в островерхой шляпе… Но никак не полнотелую, курносую тётку средних лет с жидкими взлохмаченными волосёнками, которым безуспешно пытались придать вид живописного беспорядка. Если убрать из образа цацки и харизматичное зверьё, то заподозрить в ней колдунью мог бы, наверное, только человек с весьма живым воображением.

Участники встречи глазели друг на друга молча. Над заснеженной поляной посреди Коромыслова леса висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь утробными завываниями гневливого кота.

- И чё? – осведомилась, наконец, хозяйка, вынимая из крепких, прожелтевших от табака зубов устрашающего вида трубку. – Ты в таку даль припёрлась, дева, помолчать на моём пороге?

Кира, спохватившись, открыла было рот для приветствия, но волчица её опередила.

- Совсем ты, Ятрыха Латыгорка, - заметила зверюга, флегматично почёсываясь, - мхом тут поросла, в своём Коромысловом лесу. Уж разучилась с людьми разговаривать да гостей встречать. Али забыла правила? Сперва накорми-напои, спать уложи, в баньке попарь, опосля только о деле спрашивай.

Ятрыха ухмыльнулась ядовито и пыхнула трубкой:

- А ты, кошёлка старая, меня не учи! – заявила она волчице, выглядещей, вопреки данной ей характеристике, вполне себе молодо. – Лучше серебрушку на бедность подкинь… Думаешь, не узнала тебя сразу, как только увидела морду твою прокудную? Ещё как узнала!

- Ой ли? – удивилась волчица. – И что ж? Бани я, по-твоему, недостойна таперича?

- Бани… - нахмурилась отчего-то хозяйка и принялась сердито выколачивать трубку о трухлявый столбик крыльца. – Нету у бедной Латыгорки бани, завалилась у прошлом годе. И пирогов в печи нет, и каши на загнётке – нечем мне гостей потчевать. Тяжкие я времена переживаю ныне, горемычная…

- И не говори! – волчица смахнула лапой с носа снежинку. – У тебя, лиходейки, все времена тяжкие, валенки сроду худые, а юбки не стираные. Как обычно.

- Чего припёрлась-то? – окрысилась на критику ведьма. – Ещё и девицу каку-то притащила…

- А, эту… - волчица покосилась на Киру, словно вспомнив о её существовании. – Это не я её, это она меня притащила. Дело у неё к тебе, лесная ведьма.

Ведьма с недоверием оглядела девку и почесала мундштуком трубки в лохматой голове:

- Деньги-то у неё есть, у деловой этой?

- Есть, есть, - торопливо заверила Кира.

- Ох, Ятрыха, - покачала головой волчица, - стяжательство тебя погубит… Живёшь в глуши, спишь на печи, ходишь в рванье, сквозь дырявый потолок звёзды считаешь – на что тебе деньги?

- А вот, - потыкала Ятрыха вверх пальцем, - для того как раз, чтобы звёзды в крыше прикрыть хотя б…

- Ах вот для чего… - протянула волчица с насмешкой. – Эт дело нужное. Скажи лучше, мы об деле тако же на улице беседу будем вести? Али пустишь в халупу свою?

Ведьма подвинулась в сторону, отпихнула с дороги сторожевого кота и распахнула дверь.

- Отчего ж не пустить, - хмыкнула она, - заходь, коли удобства мои боле уличных тебе глянутся.

Волчица протрусила внутрь.

- Только дверью сильно не хлопай, латыга немытая, - послышалось изнутри её предупреждение, - не ровён час хижина твоя сложится прям на мою буйну голову…

Ведьма сердито зыркнула на Киру:

- А ты чего стала, рот раззявила? – пригласила она просительницу. – Через окно дело своё мне излагать будешь?

Кира захлопнула рот и торопливо просочилась в дом. Следом за ней шагнула хозяйка и хлобыстнула дверью о косяк так, что труха с балок посыпалась.

- Как не хлопать? – осведомилась она ехидно. – Так не хлопать? Или так? – и она ещё раз лупанула несчастной дверцей.

Волчица по-собачьи отряхнула с густого меха просыпавшийся сверху сор и несколько раз забавно чихнула.

- Вижу, - прогундосила она, - хибара твоя ещё ничего – крепкая. Помощь в ремонте не понадобится…

Ведьма, собиравшаяся с невыразимым наслаждением приложиться дверью в третий раз, прикрыла её осторожно и почти нежно.

- Так это я шуткую, - разулыбалась она елейно. – Чего ты сразу? Чего? Решила, что я в обиду тебе? Боже упаси! Едино для веселья и по причине лёгкости характера!

- Я так и подумала, - утешила её волчица. – Веселье и лёгкость характера – это как раз про тебя, Ятрыха-душегубка.

Ведьма пожала плечами и направилась к печи. Подцепив ухватом с загнётки совсем недавно отрицаемый ею горшок с кашей, грохнула его на стол. В щербатые глиняные кружки полилось горячее травяное питьё.

- Отведайте, гости дорогие, - пригласила хозяйка, - не побрезгуйте скромной снедью бедной Латыгорки.

Кира не заставила себя упрашивать: быстренько расстегнула кожух, стащила с головы шапку и полезла через лавку за стол.

- Тебе как, - спросила она волчицу, - положить в миску? С пола поешь? Или ты кашу не признаёшь?

Латыгорка гыгыкнула:

- Девка, чё ли, не знает?

- Не знает чего? – перестпросила волчица и опустила глаза на свои серые лапы. – Ах ты ж ёжки-кочерёжки! Так я ж ещё… Вот голова садовая! Вот склеротичка старая! Представляешь, так сжилась с этой шкурой - как всю жизнь в ней бегала… Кабы не блохи, удобство, знаешь ли, невероятное! Хотя откель тебе знать? Ты, лахудра дремучая, оборачиваешься, небось, так же успешно, как крыши чинишь!..

- Каша стынет! – перебили её грубо.

Волчица спохватилась и, торопливо оттолкнувшись задними лапами, принялась выпрямляться в рост, преображаясь и превращаясь…

В следующую секунду на Киру из-под рассыпавшихся шёлковых кудрей глянуло знакомое лицо дочери визиря богоподобного султана богоспосаемого Эль-Муралы.

- Шахзадэ?! – вскричала потрясённая девушка.

- Ой! – испугалась Шахзадэ. – Не то… - и быстро перевоплатилась в хихикающую старушонку в волчьей шубе. – Ну вот, теперь оно..

Бригитта огладила густой мех и суетливо полезла за стол, зажав в руке деревянную ложку. Ту, что побольше.