Стамбульский ребус

Город с тысячью имен

В этот ранний час небольшой дворик перед участком был безлюден. Я припарковал свою колымагу рядом с пустой скамейкой, грустно стоявшей под старой сливой. Интересно, ребята уже на месте?

Заглушил мотор и уже выходил из машины, когда зазвонил телефон. На всей огромной планете обо мне мог волноваться только один-единственный человек — Евгения.

— Как дела, Невзат? — спросила она сипловатым голосом. Еще не до конца проснулась, но было заметно, что тревожится. — Что там вчера случилось?

— Этот подонок еще одного прикончил — вот что случилось, — не прерывая разговора, я шел к участку. — Кажется, убийствам в этом городе не будет конца, дорогая.

— У тебя уставший голос. Надеюсь, ты не поздно домой вернулся?

Поспасть мне удалось всего пару часов, но я не хотел, чтобы она беспокоилась.

— Нет, я выспался, не переживай. Чем занимаешься?

— Пока ничем. Только встала, скоро пойду в мейхане. Мы же сегодня ужинаем у твоих друзей. Вечером меня на работе не будет, поэтому нужно заранее все подготовить. — Неожиданно ее голос повеселел. — Кстати, у тебя отличные друзья, но они при встрече были какие-то грустные. Как будто что-то произошло.

Это еще мягко сказано. Перед глазами сразу предстал образ Хан-дан. Ее всегда улыбающееся лицо. Искрящиеся глаза. Но такое по телефону не обсудишь. К тому же я спешил.

— Непростая история, как-нибудь тебе расскажу.

Евгения не стала настаивать и сменила тему:

— Каков план на вечер? Сначала встретимся и уже вместе пойдем?

Мы вели поиск убийцы, за два дня лишившего жизни двоих.

Я понятия не имел, какие сюрпризы могут произойти в ближайшие пару часов.

— Дорогая, ты знаешь, какая у меня работа. Давай лучше сразу встретимся у Демира.

— Хорошо, но, пожалуйста, не опаздывай.

Скорее всего, прийти вовремя у меня не получится, но от небольшой порции вранья вряд ли кто-то умрет.

— Не переживай, буду как штык. Дом сможешь найти?

— Конечно. Думаешь, если я не из Балата, то не справлюсь? — Она с волнением спросила: — Невзат, а ты уже узнал у ребят про Бахтияра?

С Бахтияром был полный порядок. Еще утром я позвонил из дома Демиру. Он уверил меня, что пес будет бегать, как раньше. Евгению очень обрадовала эта новость. В трубке снова зазвенел ее звонкий голосок, и, прежде чем попрощаться, она еще раз напомнила:

— Пожалуйста, Невзат, не опаздывай вечером.

Я отключил телефон и пошел в кабинет Али. К моему удивлению, рядом с ним была Зейнеп. И никто ни на кого, кажется, не злился. Наоборот, они, улыбаясь, смотрели на монитор, голова к голове. Во мне снова зародилась надежда. Нет, эта парочка определенно не может друг без друга. Хоть и собачатся без конца, но в конце концов будут вместе.

— Доброе утро, — бодро поприветствовал я их. — Что это вы там рассматриваете?

Они встрепенулись, словно пойманные на списывании школяры.

— Доброе, доброе, инспектор, — ответил Али, едва сдерживая смех. Он показал на экран: — Вот, разглядываем статую Константина.

— И что в ней такого интересного?

— Лучше вам этого не видеть, — ответила Зейнеп и хихикнула.

Я быстро подошел к ним. На экране была фотография. Первым делом я заметил женщину. Она была голая, с большой, ничем не прикрытой грудью. Волосы окрашены в яркие цвета: зеленый, желтый, оранжевый. Из одежды — только ярко-красные чулки.

— Кто это? — спросил я, пытаясь врубиться. — Кажется, она сидит на коленях у мужчины?

— Это, инспектор, не женщина, а трансвестит, — давясь от смеха, ответил Али. — И сидит он на коленях у статуи. Статуи того самого Константина.

— Константина? Ты имеешь в виду основателя Константинополя?

— Именно!

Я пригляделся получше — так и есть. Константин восседает на троне. В одной руке держит меч, острый конец которого упирается в землю, другая рука отведена в сторону. Трансвестит сидит на коленях у Константина и, как можно предположить, облизывает шаровидный наконечник рукоятки меча. Ничего себе… Скорее всего, себя не помнил после какой-нибудь развеселой вечеринки, вот и забрался на статую.

Али и Зейнеп продолжали хихикать, но по мне, в фотографии не было ничего смешного. Не поймите меня неправильно, я и в мыслях ничего не имею против гомосексуалистов. За время работы кого только мне не приходилось видеть. Некоторые из них были честнее, благороднее и порядочнее «нормальных» людей. Но что-то в этой фотографии… как бы поточнее сказать… вызывало тягостные чувства.

Не желая портить ребятам настроение, я ограничился вопросом:

— А где находится эта статуя? Уж не рядом ли с Археологическим музеем?

Видимо, голос выдал мой настрой, и беспечную веселость Зейнеп как ветром сдуло.

— Нет, инспектор. Это в Йорке, в Англии.

Странно.

— В Англии? Там-то почему?

— Прежде чем стать императором, Константин вместе с отцом воевал в Галлии и Британии.

Теперь вопросы начал задавать Али:

— Его отец тоже был императором?

— Да, но он был не единоличным правителем. В те времена была распространена тетрархия — власть четырех правителей. Одним из них и был Констанций, отец Константина. Когда он внезапно умер, воины избрали Константина его преемником. Восемнадцать лет он делил власть над Римской империей с другими тремя правителями. И в конце концов, одолев своих соперников, стал единоличным правителем. А потом перенес столицу империи в Византий.

— Да, правильно сделал, — кивнул я, хотя голова моя была занята другим.

Почему в Стамбуле нет статуи Константина? Почему никто об этом не подумал? Да, он принадлежал к другой религии и народу, но ведь это он вел город к процветанию. Без всяких сомнений, Константин стоит в одном ряду с Мехмедом Фатихом Завоевателем и Сулейманом Великолепным.

Зейнеп, конечно же, не подозревала о том, какие мысли носились у меня в голове, и продолжила свой рассказ:

— После переноса столицы Константин прожил недолго. Он правил еще семь лет, а затем скончался.

Все, хватит уже истории.

— Про второго убитого удалось собрать информацию? Как его звали? — сменил я тему.

— Мукаддер Кынаджи.

— Это я помню. Выяснили что-нибудь?

— Строитель по профессии, — ответила Зейнеп. — Работал в организации при мэрии. Владелец четырехэтажного многоквартирного дома в районе Чаршамба.

Я многозначительно закивал.

— Ничего себе! Не слишком ли роскошно для простого сотрудника мэрии?

— Да уж, — согласился Али. — Видимо, и у него рыльце в пушку, как и у Недждета Денизэля.

— Судимости нет, — уточнила Зейнеп. — На первый взгляд, вполне себе добропорядочный гражданин. Женат, двое детей. Дочь учится в университете, сын — старшеклассник.

— Семья в курсе случившегося?

— Да. Утром по телевизору уже раструбили об убийствах. А в одной газете вышла статья: «Археолога — в жертву Ататюрку».

— Вот мерзавцы, — Али начал распаляться. — Ни стыда ни совести, на любой теме нажиться рады!

— Что ты злишься, Али?

— Ну нет, инспектор. Эти журналисты только слухи и домыслы распространяют…

— Точно, а еще и людей пугают, — подхватила Зейнеп. — На новостном канале корреспондент так рьяно кричал, что убийства продолжатся, — вы бы слышали!

— Он прав, ребята: убийца или убийцы на этом не остановятся, — вылил я на них ковшик холодной воды.

Оба уставились на меня в недоумении. Первой, как всегда, пришла в себя Зейнеп:

— Почему вы так думаете?

— Не думаю, я в этом абсолютно уверен. Убийства продолжатся. Взять хотя бы монеты. Первая была связана с Визасом и Византией, вторая — с Константином и Константинополем. И это при том, что мы еще даже не приблизились к Стамбулу.

— Что?! — воскликнул Али с распахнутыми от удивления глазами. — То есть они собираются убивать во имя каждого правившего здесь императора или султана?

— Не совсем. Если я прав, они собираются убивать только во имя тех правителей, которые отметились чем-то важным в истории города. Визас заложил город, Константин сделал его столицей. Зейнеп, сколько лет прошло между этими событиями?

Сморщив лоб, она принялась подсчитывать:

— Так… Считается, что Визас построил Византий примерно в шестьсот шестидесятом году до нашей эры. А столицу Константин перенес сюда в триста тридцатом году нашей эры. Хм, получается ровно девятьсот девяносто лет.

— Будем считать, тысяча.

— Ну, тогда все просто, — Али даже не пытался скрыть радостное волнение. — Смотрите, инспектор, у нас есть Византий, Константинополь и затем — Стамбул. Следующим будет султан Мехмед Второй Фатих.

— А почему ты связываешь Стамбул с султаном Мехмедом? — задала Зейнеп абсолютно логичный вопрос. — Ведь после того, как Константинополь был взят, султан не менял название города.

Али бросил на нее раздраженный взгляд:

— Как это не менял?

— А вот так. Я вчера утром об этом прочитала. Во времена Османской империи город по-прежнему носил название Константинополь.

— Точнее говоря, Константинийе, — поправил я. — Но в целом Зейнеп права. В переводе с арабского Константинийе означает «город Константина», по сути то же самое, что и Константинополь.

Али сник.

— Так когда же наш город стал называться Стамбулом?

— Позже, намного позже. Уже во времена республики, в двадцатых годах. — Я не хотел больше говорить об этом и перешел к более важному вопросу: — Наверное, ты прав относительно Мехмеда Второго. Если убийца соотносит каждую жертву с каким-то правителем — будь то создание города, перенос столицы или расцвет градостроительства, — то следующая монета может быть связана со временем правления Мехмеда Второго Фатиха. Ведь он больше остальных дал этому городу за многие века его существования. — Я повернулся к Зейнеп. — Можем ли мы сказать в таком случае, что следующее тело оставят у мечети Фатих?

Она смотрела непонимающим взглядом.

— Вспомни-ка, куда указывали руки последней жертвы, — подсказал я.

До нее, кажется, начал доходить смысл моих слов. Но отреагировала она довольно скептически:

— Конечно, я помню: они указывали на колонну Константина. Но я не уверена, что мы выйдем на мечеть Фатих, если проведем на карте прямую линию.

Честно говоря, я и сам не был уверен — просто размышлял вслух. Али, не сильно утруждавший себя сложными теоретическими умопостроениями, подхватил мою идею быстрее меня.

— Зейнеп, а ведь инспектор верно говорит, — вмешался он. — Нужно немедленно отправить к мечети команду и выставить круглосуточное наблюдение!

Он сильно разволновался. Наверное, ему показалось, что убийцы подбросят тело новой жертвы с минуты на минуту.

— Конечно, так и сделаем, Али, — согласилась Зейнеп. — Сейчас же отправим туда патруль. Но сначала, может, поговорим с семьей второго убитого? Не исключено, они расскажут нам что-то важное.

— Зейнеп права, Али. Нужно выяснить, как убитые связаны между собой…

Я не договорил, потому что в этот момент раздался телефонный звонок. Али поднял трубку:

— Алло… Что? Да, инспектор здесь… Женщина? Хм… Хороню, подождите секунду.

Он прикрыл динамик рукой и сказал:

— Пришла Лейла Баркын. Хочет поговорить с вами.

Вот так поворот. Горделивая директриса пожаловала к нам из самого дворца Топкапы! Должно быть, дело важное.

— Хорошо, пусть ее проводят в мой кабинет.

Пока Али передавал мои слова, я спросил у Зейнеп:

— Ты сейчас занята?

— Жду результаты вскрытия.

— Хорошо, попробуй узнать еще что-нибудь о жертвах. Чем больше ты соберешь информации, тем лучше.

Потом, обратившись к Али, я попросил:

— Найди адрес Мукаддера Кынаджи. Я сейчас переговорю с Лейлой Баркын, а потом мы с тобой съездим к нему домой — посмотрим, что удастся выяснить.