Стамбульский ребус

Константинийе: сад роз султана Мехмеда Фатиха

Султан распахнул руки навстречу Богу. Справа — Гавриил, слева — Михаил, в центре — младенец Иисус на руках у матери. Свет лился с небес и нашептывал ему на ухо одну из самых древних историй в мире. Но молодой правитель не слышал этого. Под массивным куполом, который держали четыре серафима, он направил свой взгляд на восток — не в сторону Иерусалима, а чтобы определить собственный полюс веры — киблу[52]. Здесь, в тысячелетнем святилище Юстиниана, он взывал к своему Богу, чтобы тот изгнал из памяти грохот пушек, зловоние крови, крики и стенания людей. Он опустил свой надменный, благородный лоб на молитвенный коврик седжадде, чтобы в присутствии Аллаха обрести покой, погубленный в сражениях.

Султан воздел руки к Аллаху в храме, где короновались римские императоры: Он даровал ему честь одержать победу над владыками; Рима. Это был день благодарности, момент вознесения молитв. Его предки пришли в эти земли оттуда, где восходит солнце. Много-много веков назад. Плавя железо — готовились к походам, а потом шли, прокладывая себе путь через неприступные горы и отвесные скалы. Через студеные ночи и походившие на адское пламя дни. С потрескавшимися губами и израненными телами. Испытывая голод и жажду. Они скакали на своих лошадях без седел. Кое-как одетые, практически голые. Опоясавшись только храбростью. Храбростью и смекалкой. Для того чтобы выжить. Их гнали отовсюду, где ступала их нога.

Но они брели вперед, получая уроки от жизни. Их убивали всюду, где они появлялись, — и они учились убивать в ответ. Им помогали мечи, вера, надежда и голод. Они оставляли своих старых богов на древних родовых землях.

Султан воздел руки к Всевышнему. За то, что тот не оставил его ни на миг. Даже когда его ближайшие сподвижники с обидой косились; на него… И когда о нем судили не по его уму, а по возрасту… Когда в нем сомневались его собственные визири и советники… Когда в какой-то момент в нем был не уверен даже его отец… Когда все говорили, что; море не переплыть, стены не преодолеть, город не взять, — мечта недостижима… Всевышний всегда был рядом с ним. Он всегда верил в молодого правителя, в его смелые идеи. Потому что Всевышний благосклонен к смелым. Он осыпал его милостями, ведь смелостью Мехмеда не обладали ни гунны, ни авары, ни арабы с персами, ни крестоносцы: он пересек моря, которые считались непересекаемыми, разрушил стены, которые признавались неприступными, и покорил город, который считался непобедимым…

Султан воздел руки к Всевышнему в знак благодарности за то, что осада, длившаяся пятьдесят три дня, принесла победу, а Он сохранил знамя над головами воинов. Не превратил дни в невыносимую пытку, а ночи — в кошмар. Война с неверными не стала мучением… Он благодарил Всевышнего за то, что Он одарил его славой в таком юном возрасте и сделал его достойным продолжателем своих предков: таким же непреклонным, как Осман, великолепным правителем, как Орхан, и отважным воином, как его отец Мурад… Всевышний помог ему водрузить османское знамя санджак на самой высокой точке самого прекрасного города в мире; даровал ему титул императора Рима, правителя двух морей и двух континентов…

Султан воздел руки в мольбе к Всевышнему. Сейчас он был в сердце города, раны которого по-прежнему кровоточили, а жители дрожали от страха, укрывшись в священном храме. Султан стоял у входа в священный храм, у огромных массивных ворот. Он спешился и впервые ступил на завоеванную землю, потом наклонился, взял горсть земли и посыпал себе на голову. Он хотел показать народу, который в страхе дрожал перед ним, что его ценность не больше ценности этой земли. Он был всего лишь слугой Аллаха в обличии султана, который завоевал этот город благодаря Его милости. Он превратит этот желанный для всего мира город в центр вселенной…

Султан воздел руки к Всевышнему… Константинийе — город Константина — был только началом. Лишь пробуждением давней мечты. Он пойдет вслед за огненным шаром… Так же, как когда-то Александр отправился оттуда, где угасало солнце, туда, где оно восходило. Чтобы свет никогда не угасал, а бесконечно лился над бескрайней империей. Турки, персы или франки — все народы этого мира… Черные, желтые или белые — всевозможные расы… Евреи, христиане, мусульмане, шаманы — все религии этого мира… Все должны объединиться под его властью, под его знаменем, чтобы жить как единая нация… И сердце этой великой нации должно биться здесь, в Константинийе.

Султан воздел руки к Всевышнему… С благодарностью за то, что Он даровал ему ум, отвагу и стойкость. Мир мог объединиться только под его властью. Он почувствовал присутствие всего мира внутри себя, так же как он чувствовал присутствие древнего храма, посреди которого теперь стоял. Он почувствовал комок в горле, и его дрожащие руки потянулись выше. Победа отражалась в его глазах, гордость — на челе, радость пела в сердце. Он был властителем, о котором говорилось в священных изречениях, — в этом не было сомнений. Он всегда шел путем чести. Слова пророка эхом отразились от купола собора Святой Софии: «Константинийе непременно будет завоеван! И как же прекрасен тот предводитель, который завоюет его, и как же прекрасна та армия, которая завоюет его!»