Стамбульский ребус

Старый знакомый

Мы забрали Феттаха и Сыддыка в участок. Зейнеп с нами не поехала: осталась снимать отпечатки пальцев, коих в доме было предостаточно.

Задержанными занялся Али. Они уже во всем признались, но нужно было зафиксировать их показания. Еще надо было выяснить, есть ли у них лицензия на оружие и — что самое важное — имеют ли они право носить его вне рабочего места.

Воспользовавшись свободной минуткой, я направился перекусить в небольшое кафе в конце улицы. Заморив червячка рисом с тушеной фасолью куру фасулъе, вернулся в свой кабинет и обнаружил там Али. У парня от злости пар из ноздрей шел. Он заговорил, и в голосе у него было такое отчаяние, что я сразу понял: стряслось что-то серьезное.

— Скажите, инспектор, что за человек этот Мюмтаз-бей?

О чем он толкует? При чем здесь вообще Мюмтаз?

— Как по мне, неплохой человек. А что случилось?

— Честно говоря, не знаю, что и думать… Он как-то странно себя ведет…

— Али, хватит ходить вокруг да около. Садись и рассказывай, в чем дело.

Он уселся в кресло и не переводя дух заговорил:

— Пришел адвокат Феттаха с Сыддыком.

— Хорошо, у них есть на это полное право. Что в этом такого?

— Он явился вместе с Эрджаном Сунгуром.

Имя показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его слышал.

— Напомни-ка, кто это?

— Директор охранного агентства «Аййылдыз».

Да, точно, его упоминал Феттах.

— Кажется, он раньше в полиции работал?

— Работал, и был каким-то начальником. Так вот, он сказал, что хочет увидеть Феттаха. Я ему говорю, что увидеть не получится, потому что он и сам под подозрением. Мол, это же вы отправили их в дом Недждета, так что теперь вас самого допрашивать надо. А он с такой самодовольной ухмылкой спрашивает: «Да ты знаешь, кто я такой?» Ну, я ему отвечаю, что, кем бы он ни был, закон соблюдать придется.

Я сильно сомневался, что Али на самом деле выразился так вежливо, но пока никаких нарушений не было.

— Ты все верно сказал. А дальше что?

— Эрджан стоял на своем. Даже заикнулся о том, что он был в прошлом какой-то полицейской шишкой, но я не дал ему договорить. «Уважаемый, — сказал я, — да будь вы хоть бывшим министром внутренних дел, я все равно вынужден вас арестовать».

Ох, для Али произнести такую фразу было бы верхом дипломатии. Может, конечно, он не назвал этого Эрджана бычарой или ослом, но — готов поклясться — вел себя грубо. На то была особая причина: как и я, Али терпеть не мог полицейских, замешанных в грязных делишках.

— После этого уверенности у него поубавилось, — продолжил парень. — И только я собрался увести его для допроса, как явился Мюмтаз-бей. Увидел старого приятеля и как закричит: «О-о-о, Эрджан, дружище» — и бросился к нему обниматься. Тот, конечно, обрадовался. Представьте, стоят они, значит, и прямо у меня на глазах обнимаются.

Такие ситуации я ненавидел всем сердцем. Ты, значит, делаешь все возможное, чтобы раскрыть запутанное дело, докапываешься до каждой мелочи, а твой начальник берет и заступается за кого-то из подозреваемых. Или родственник это его, или хороший знакомый. В итоге ты оказываешься связанным по рукам и ногам. Любой удобный случай — и начальник пытается встрять и как-то тебе помешать. После такого даже не знаешь, из-за чего больше расстраиваться: то ли потому, что дело стопорится, то ли из-за того, что начальник твой — подлюга последняя. А если не будешь делать то, что велено, проблем не оберешься — от тебя не отстанут. При первой же возможности попытаются уволить. Таков наш криминальный мир: даже если ты на стороне закона, тебя все равно может забрызгать этой грязью.

В то же время я не исключал, что и Али все неправильно понял. Возможно, Мюмтаз не собирался вмешиваться в расследование и, не зная подробностей, просто обрадовался встрече со старым знакомым.

Не желая подливать масла в огонь, я постарался успокоить своего помощника.

— Брось, Али, — произнес я так, будто это действительно был пустяк, — видимо, они хорошие друзья, давно не виделись — на что тут злиться?

Нет, у Али уже все кипело внутри — так просто он не успокоится.

— Я тоже сначала так решил, инспектор. Ну, думаю, Эрджан — полицейский в отставке, наверное, они давненько знакомы. Но тут он отвел нашего шефа в сторонку и что-то ему нашептывать стал. Мюмтаз-бей внимательно его выслушал. Потом повернулся ко мне и жестко так говорит: «Али, Эрджан-бей с адвокатом будут в моем кабинете, приведите туда подозреваемых. Пусть там поговорят с адвокатом». Я попытался возразить, но он и слушать не захотел, только прикрикнул: «Делай, что тебе говорят».

Этого-то я и боялся: «наверху» снова пытались сунуть нос в наше расследование.

— А ты что? — спросил я, скрывая растущую внутри меня злость.

— Что я, инспектор? Сразу к вам пошел. Вы мой непосредственный начальник — как прикажете, так и сделаю.

В этом был весь Али. Иногда он выводил меня из себя своей грубостью и невоспитанностью, но он был бесстрашным. Готов был бороться за свои убеждения с кем угодно и до самого конца. Я не хотел вмешивать его в этот конфликт. Он еще совсем юный. Одна подпись — и карьере конец. Если уж и суждено кому-то пострадать, то лучше это буду я — все равно возраст уже дает о себе знать. Как говорит Евгения, я уже давно мог бы все бросить, и дело с концом.

— Теперь все понятно, — произнес я спокойно. — Ты правильно поступил, Али. Сейчас иди вниз, к подозреваемым. И без моего приказа никого к ним не пускай.

— Адвоката тоже? — спросил он с блеском в глазах.

— Адвоката тоже. Если кто захочет с ними поговорить, пусть дождется меня. А будут настаивать — скажи, что они подозреваются в терроризме — тогда у нас есть право не допускать к ним никого в течение суток.

— Не волнуйтесь, инспектор, — ответил он довольным голосом, направляясь к двери, — теперь к этим двум остолопам я даже самого президента не подпущу.

Я уже собирался выйти, когда зазвонил мобильный. Это была Лейла Баркын.

— Здравствуйте, Лейла-ханым. Как поживаете?

— Здравствуйте, Невзат-бей. Спасибо, все хорошо. В новостях передали, что убили еще кого-то.

Ее неравнодушие было настолько ощутимо, что казалось, его можно потрогать руками. Неужели профессиональный интерес? Или желание выяснить, насколько полиция в курсе относительно совершенных ими убийств?

— К сожалению, это правда, — пока я решил оставить сомнения при себе. — Более того, тело оставили совсем не там, где мы предполагали.

— Увы. Говорят, его нашли возле крепости Едикуле?

— Точнее, у Золотых ворот.

— У Золотых ворот? — повисло секундное молчание. — Porta Aurea… Самые величественные ворота крепостных стен… А монета? Монету оставили?

— Да, кажется, она времен Феодосия.

— Феодосия? Вы, наверное, имеете в виду Феодосия Второго? Золотые ворота построили как раз по его приказу.

— Возможно, и Феодосия Второго. Наверное, мы не разобрали надпись.

— Могу я взглянуть на монету?

Честно говоря, я и сам планировал встретиться с Лейлой. По крайней мере, выясним, при каком императоре была отчеканена монета. Еще хотелось бы понять, почему убийцы после царя Визаса и императора Константина выбрали незнамо какого по счету Феодосия. Это помогло бы нам предположить, где оставят следующее тело.

— Конечно, в котором часу вам сегодня удобно?

— Давайте около пяти у Цистерны Базилики?

— У Цистерны Базилики?

— Да, у меня там встреча в четыре. С вами можем увидеться позже. Я снова расслышал властные нотки в ее голосе — как будто она разговаривала с подчиненным. Повисла короткая пауза — вероятно, Лейла осознала оплошность и поспешила исправить ситуацию:

— Конечно, если вам удобно.

— Мне вполне удобно, — ответил я благодушно, желая развеять ее сомнения. — Увидимся в пять.

Даже завершив разговор, я продолжал раздумывать над тем, могла ли Лейла Баркын быть убийцей. Но сейчас мне предстояло решить другую проблему — не теряя времени, я быстрым шагом направился в кабинет Мюмтаза-бея.