Стамбульский ребус

Убийцы или жертвы?

Я подъезжал к причалу в Сиркеджи. До памятника Ататюрку оставалась всего пара сотен метров, когда вдруг три выстрела разорвали ночную тишину. В небо с криками взмыли чайки. Вместе с безмолвием ночи рассеялась и моя решимость. Чувство справедливости, в котором я искал спасение, когда выдавал своих друзей, исчезло при звуке выстрелов.

Проклятье! Что я наделал?

Перед глазами встали образы Йекты и Демира, лежащих в луже крови у памятника Ататюрку, на том самом месте, где когда-то обнаружили тело Недждета Денизэля. Али застрелил их обоих. Без лишних вопросов и разговоров. Впрочем, чего я ожидал? Сам же отправил друзей детства на смерть! А мой напарник просто выполнял свой долг. Вот ведь как получается: Адем Йездан лишил моих друзей счастья, а я — жизни.

— Что я наделал? — закричал я. — Что я наделал?

Вопль мой вырвался из машины и отозвался эхом на пустынной дороге:

— Что ты наделал, Невзат?

Этот крик сливался с ветром под крыльями чаек, паривших словно призраки в темном небе:

— Что ты наделал?

Крик мой разбивался о борта паромов, выстроившихся вдоль берега точно горная цепь, и вторил:

— Что ты наделал?

В панике я вжал педаль газа в пол. Словно почуяв весь ужас ситуации, мой видавший виды старичок «рено» рванул вперед.

Не успел я проехать и десяти метров, как увидел несущийся мне навстречу внедорожник Йекты. Сначала я испытал большое облегчение: значит, с друзьями ничего не случилось. Я убрал ногу с педали газа и всмотрелся в лобовое стекло ехавшей прямо на меня машины. За рулем, всем телом подавшись вперед, сидел Йекта — весь в черном. Точно ветер, он промчался мимо меня. Видимо, даже не заметил. Интересно, куда он так спешил? Я не мог поехать за ним — нас разделяло ограждение. А впрочем, мне все равно было за ним не угнаться. Вдруг меня пронзила мысль: как там Али с Зейнеп? Может, неспроста Йекта так мчался… Хоть бы с ними ничего не случилось! Я снова прибавил газу.

Подъехав к памятнику, я увидел Зейнеп. Она стояла спиной к дороге, рядом с памятником, и смотрела в ту же сторону, что и каменный Ататюрк. Кажется, у нее было что-то в руках, наверное, пистолет. Я бросил машину на мостике, который вел к входу в парк Гюльхане, и ринулся через дорогу — под встревоженными взглядами двух караульных у расположенного неподалеку военного гарнизона.

Я был прав: вцепившись обеими руками в свою «беретту», Зейнеп держала кого-то на мушке. Я тоже достал пистолет. Возле памятника я разглядел Али. Что за ерунда? Зачем Зейнеп целится в Али? Но тут из-за его спины показалась голова Демира — в кепке, с наполовину сползшей накладной бородой. Так значит, Зейнеп целилась не в Али, а в Демира! Похоже, он взял Али в заложники. Сначала я не поверил своим глазам, но нет, он действительно держал моего напарника, приставив ствол к его виску. Невероятно!

Демир, в отличие от Зейнеп, Смотрел в мою сторону, поэтому он заметил меня первым.

— Ну, здравствуй, Невзат, — его губы расплылись в ледяной улыбке, а в глазах сквозила лютая ненависть. — Значит, ты все-таки нашел нас. Вот только ты опоздал.

Мой друг, с которым я несколько минут назад, проклиная себя, мысленно попрощался, говорил с таким презрением, как будто перед ним стоял кровный враг. Я никогда не видел его таким. Да, он всегда вел себя отстраненно и сдержанно, и в юности нам не раз приходилось соперничать, но ни разу он не смотрел на меня с такой злобой.

В тот момент я действительно поверил, что убийцами были мои друзья. Да, Демир и правда был способен на такое чудовищное злодеяние. Он вполне мог выследить своих жертв — одну за другой — и безжалостно убить, действуя с безукоризненной точностью и планируя все до мельчайших деталей, до доли секунды. Что его толкнуло на это? Неужели чувства к Хандан? Его первая любовь, девочка с худенькими ножками, которую он так и не смог забыть. Даже после того, как она вышла замуж за его лучшего друга. Пока Хандан была жива, он был связан по рукам и ногам. Как бы он ни злился, но навредить Йекте он не мог. Однако со смертью Хандан у него появилась веская причина выплеснуть свой гнев. Появились истинные враги, которых нужно было уничтожить. А Йекта? Как он позволил втянуть себя во все это? Догадаться несложно — он хотел отомстить за жену и сына. Я и правда опоздал…

— Успокойся, Демир, — я говорил по-доброму, теша себя надеждой, что он все-таки помнит о нашей старой дружбе. — Опусти пистолет. Давай поговорим и мирно все уладим.

Демир решительно замотал головой:

— Хватит нести вздор, Невзат. Ничего мы уже не уладим.

Нет, с ним не договориться. Али попытался было вырваться из его хватки, но тот с силой ткнул дулом ему в висок:

— Не дергайся, а не то мозги вышибу!

В его голосе слышалась такая решимость, что даже я поверил его угрозе. Прежний Демир исчез, на его месте появился настоящий монстр.

— Простите, инспектор, — виновато пробормотал Али. Вместо того чтобы беспокоиться за собственную жизнь, этот глупец надумал извиняться за то, что угодил в лапы к преступнику. — Я всего на секунду замешкался, когда увидел, кто это. Не поверил, что ваш друг может быть убийцей.

Демир яростно встряхнул Али.

— Мы не убийцы! — его голос эхом прокатился по маленькой площади. — Как вы не понимаете? Это мы — жертвы! А вот кто убийца…

Он указал пистолетом на подножие памятника — там лежало тело Адема Йездана. С перерезанным горлом. На нем была та же одежда, в которой я видел его утром.

— Адем Йездан и его люди — вот кто убийцы, — повторил он. — А мы лишь жертвы. Ты ведь знаешь это лучше всех, Невзат.

— Знаю, Демир, — согласился я, надеясь его немного успокоить. — Они убили Хандан и Умута.

— И трех ни в чем не повинных рабочих. — Его глаза бешено сверкали. — И все это — ради денег и власти. Они разрушили город, Невзат, наш город! Они украли наше детство, уничтожили наши воспоминания!

Зейнеп была в полном замешательстве: она не понимала, что происходит. Не выдержав, она наконец спросила:

— Вы его знаете, инспектор?

— Как же не знать?! — я намеренно говорил погромче, чтобы Демир меня слышал. — Это мой друг детства. Что здесь случилось? — спросил я с наигранным недоумением.

Демир не пропустил ни единого сказанного мной слова:

— Я расскажу тебе, что случилось. Мы приехали сюда, чтобы оставить труп этого ублюдка. Это была идея Йекты — якобы в Древнем Риме колесницы, обогнув ипподром семь раз, возвращались к месту старта. Вот он и предложил оставить последнее тело там же, где и первое. Замкнуть круг то есть. Как видишь, так мы и поступили. Но ты ведь знаешь Йекту, он не создан для подобных дел. В общем, он забыл монету в машине. — Его губы изогнулись в дьявольской улыбке. — Ты наверняка в курсе, что мы оставляли монеты в руках ублюдков? — Он умолк на секунду. — Не подумай только, что это была подсказка для тебя. Нет, мы хотели напомнить журналистам, которые станут писать об этих убийствах, о славном прошлом Стамбула. Пусть все эти своры неблагодарных шакалов, живущих здесь, узнают историю своего города — хотя бы из этих статей. Так вот, Йекта пошел назад к машине за монетой, и тут откуда ни возьмись объявился вот этот бравый парнишка. — Он с силой тряхнул Али. — И с ним вместе — вон та красавица, что сейчас смотрит на меня с такой ненавистью. Меня-то они не заметили, потому что я был за статуей. Этот твой напарничек приказал Йекте стоять на месте и не двигаться. А Йекта стоять, конечно, не собирался — он попытался было вытащить пистолет Рауфа-амджи. Но бедняга так и не смог нормально двигаться из-за своего чаршафа, а теперь, должно быть, еще и пистолет запутался во всем этом ворохе ткани. Твой боец воспользовался моментом и тут же нажал на курок. Трижды. С первого же выстрела он ранил Йекту, и следующие две пули попали бы в цель, если бы я не набросился на него. Он промахнулся.

— Поверьте, инспектор, — снова подал голос Али, пытаясь вывернуться из стальной хватки Демира, — я среагировал быстро. Будь это кто угодно другой, я бы тут же его подстрелил. Но, увидев перед собой вашего друга, замешкался.

— Да, верно говорит, увидел меня и замешкался. — Демир глянул на своего заложника и пробормотал ему на ухо: — Если бы мы не встретились с тобой сегодня утром, все было бы гораздо проще.

Нет, это не было просто жестокой игрой — он говорил искренне.

— Что сделано, то сделано. Довольно уже пролито крови, — сказал я, опуская пистолет. — Послушай, Йекта ранен. Брось оружие, давай найдем его и отвезем в больницу.

Громкий фальшивый смешок сорвался с губ Демира, как будто я сказал что-то очень забавное. Его накладная борода совсем отклеилась, и легким ветром ее унесло в сторону моря.

— Ладно тебе, Невзат, — произнес он веселым тоном. — Говоришь как какой-то дрянной коп из дрянного голливудского фильма. Неужели ты еще не понял? Все кончено.

Я и правда не понимал. В каком смысле «все кончено»? Он задумал застрелить нас троих и сбежать? Или же он хотел сказать, что ему не спастись? Я притворился, что понял именно так:

— Отчего же? У вас был веский повод: из-за них погибли те, кого вы любили. Это вывело вас из душевного равновесия. Нужно лишь найти хорошего адвоката, который докажет, что вы совершали убийства в состоянии аффекта, и тогда…

— Не надо, не утруждайся, — прервал меня Демир. — В лучшем случае нам дадут двадцать пять лет. Я столько не высижу. Да что там, я в тюрьме и дня не протяну.

От напускного веселья не осталось и следа. Теперь его голос был исполнен боли и отчаяния:

— Пойми же, Невзат, все кончено!

Не дав сказать мне ни слова — видимо, из страха, что еще немного, и его решимость пропадет, — он с силой оттолкнул Али и, пока тот пытался восстановить равновесие, взял его на прицел. Я не знал, собирался ли он действительно стрелять, но и рисковать не мог. Ведь Али ранил Йекту, а Демир, что стоял передо мной, был уже вовсе не тем парнишкой из Балата, которого я знал. Это был хладнокровный преступник, убивший семерых человек, уж какое там состояние аффекта.

Я поднял пистолет. На мгновение наши взгляды пересеклись.

— Не делай этого, Демир! Пожалуйста, не надо. Мы все уладим.

С горькой улыбкой он прошептал:

— Уладим, говоришь? — Он не верил мне. — Ничего уже мы не уладим, Невзат.

Внезапно изменившись в лице, он повернулся к Али. Сомнений не осталось: он собирался нажать на курок. Но я опередил его. Воздух сотрясли два выстрела. Тело Демира дважды дернулось в лунном свете, заливавшем маленькую площадь. Он рухнул на колени, а затем упал навзничь рядом с трупом Адема Йездана. Я тут же бросился к своему другу.

— Осторожнее, оружие все еще у него, — предупредила Зейнеп.

Пистолет и правда был у него в руке, но он не мог сжать рукоять.

Оправившись от шока, Али вынул оружие из слабых пальцев. Для меня же все это было уже неважно.

— Зачем ты это сделал, Демир? Зачем? — спросил я, опустившись на колени возле него.

Он улыбнулся. Это была улыбка друга, улыбка, знакомая мне с детства — сдержанная, но искренняя. Так значит, все это было игрой, с самого начала. Он хотел, чтобы его убили.

Демир протянул мне руку. Я схватил ее. Его ладонь была влажной от пота и быстро остывала. Он смотрел на меня. Глаза его тускло мерцали в лунном свете.

— У нас не было выбора, — с трудом прошептал он. — Прости, Невзат. У нас не было выбора…

Затем его взгляд устремился к луне, как будто он увидел там что-то любопытное. Я ждал, что он скажет: «Я в жизни не видел такого полнолуния», но он не сказал. Его взгляд замер.

— Пистолет не был заряжен.

Слова Али меня не удивили. Демир был прав. Они — жертвы, а не убийцы. Прежде чем мои друзья уничтожили семерых человек, те семеро уничтожили их.