Стамбульский ребус

Эгриканы

Не желая допустить роковую ошибку, мы прислушались к рекомендации Али и отправились к дому Омера Экинли в Эгрикапы. У нас с собой не было ордера на обыск. Собственно говоря, мы и не планировали ничего обыскивать. Я просто хотел увидеть белый фургон, в котором, как утверждал мой напарник, перевозили трупы.

Бедный квартал на задворках района Эгрикапы уже сдался на милость ночи. На улицах не было ни души. Окна в большинстве домов сумбурной застройки зияли темнотой, здания были пусты и безмолвны.

Я хорошо знал этот район: в детстве мы часто приходили сюда играть в футбол. Тогда здесь был цыганский квартал — меньше домов, магазинчиков и людей, чем сейчас. Мрачный вид Малого Влахернского дворца, тюрьма Анемас, скрытый под землей мраморный источник Пояса Пресвятой Богородицы, окружающие все это стены. А прямо у стен — могилы сподвижников пророка Мухаммеда. После того как мама вдобавок к этим чудесам рассказала мне знаменитую легенду про алмаз Кашикчи[40] (бедняк нашел его в куче мусора и обменял у ложечника на три ложки), Эгрикапы в моем детском воображении превратился в какой-то волшебный район, где мы могли пережить любые доступные нашей фантазии приключения.

Раньше нас было трое: Демир, Йекта и я… Время от времени и Хандан прибегала сюда с нами. Никогда не забуду, как однажды Демир заблудился в извилистых коридорах тюрьмы Анемас. А ведь мы столько раз предупреждали его — не ходи туда. Но наш упрямый дружочек решил, видимо, продемонстрировать свое бесстрашие. Думаю, он тягался со мной. Йекта, который был самым физически слабым из нас троих, всегда правильно себя оценивал и никогда не выскакивал вперед. Борьба, бесстрашие — кто сильнее… Все это больше волновало нас с Демиром. И должен признать, чаще победителем в наших состязаниях становился Демир… Потому что он был смелее, крепче меня и хладнокровнее. В тот день, когда он потерялся в переходах тюрьмы Анемас, мы чуть не померли от страха. Никогда не забуду: мы были во дворе мечети Иваза-эфенди. Спорили, спускаться в подземелье или нет. И вдруг Демир пропал — только что мы его видели на лестнице, ведущей вниз, и вот… К чему лгать, я не поверил, что он сделает это. Подумал: отсидится немного у входа в темницу и вернется обратно. Но он не вернулся. Полчаса, час, полтора — Демира нигде не было. Хандан плакала, Йекта паниковал, я уже собирался, закрыв глаза, броситься в подземелье, но тут наш храбрец вдруг вышел из темноты — как будто ничего и не случилось. В тот момент — с какой-то ржавой железкой в руке — он был похож на полководца, одержавшего славную победу…

— Я нашел меч византийского императора, — улыбнувшись, сказал он. — Выкопал его из недр земли, ребята…

Конечно, это был вовсе не меч византийского императора, но все мы, включая меня, пришли в неописуемый восторг от его храбрости.

По мере того как мы не спеша ехали по этому до боли знакомому мне району, букет воспоминаний тихонько распускался у меня в памяти. Но вдруг голос Али оборвал этот поток:

— Приехали. Омер Экинли живет вон там…

Пятиэтажка, на которую показывал Али, прислонилась к древним стенам и странно возвышалась над местной хаотичной застройкой, как грубый пережиток прошлого. Мне отчего-то вспомнился дом Мукаддера Кынаджи в Чаршамбе. Оба здания, кажется, были построены одним и тем же бестолковым архитектором. Как ни прискорбно, Стамбул заполонили сотни тысяч безобразных домов: они были далеки от понятия красоты и эстетики, выглядели странными и какими-то недоделанными. Но сейчас надо было сосредоточиться не на этом уродливом сооружении, а на фургоне-рефрижераторе. Мы проехали вдоль здания, и я не заметил никакого фургона.

— Ну и где же он?

Али растерянно озирался по сторонам: он был в замешательстве. Никак не мог понять, куда мог испариться фургон, который он видел всего пару часов назад.

— Он был здесь, инспектор, — сказал мой напарник, указывая на дом. — Вот прямо здесь. — Он посмотрел на меня. — Может быть, они заметили, что я слежу за ними? — в голосе Али послышалось разочарование. — Черт возьми!.. Наверняка заметили… Лучше б я здесь остался!..

Кажется, он еще долго собирался грызть себя… Но Зейнеп вдруг показала на пустырь справа от уродливого здания:

— А это разве не он?

— Да, он! — Али с облегчением выдохнул. — Значит, они просто переставили машину.

Мы припарковались метрах в двадцати от пустыря. Фургон освещали уличные фонари, но этого было недостаточно для полноценного осмотра. Так что, покидая машину, мы прихватили с собой наши фонарики. Судя по раздолбанным воротам, которые были установлены друг напротив друга, этот пустырь местные ребята использовали в качестве футбольного поля. Но прохвосты застройщики скоро и здесь нагромоздят что-нибудь несуразное, можно не сомневаться.

Когда мы подошли к фургону поближе, на пустыре появились три бродячие собаки. Должно быть, проголодались и пришли на запах сырого мяса. А может, владельцы фургона подкармливали их костями и дворняги просто надеялись полакомиться. Самая крупная из них оскалила зубы и зарычала, две другие были готовы пуститься наутек. Али начал искать большой камень, чтобы отпугнуть пса, я же, наоборот, пошел прямо на него.

— Ну и что ты творишь?! — мой голос звучал строго и требовательно. Две собаки, поджав хвосты, убежали, большой пес не сдвинулся с места, хотя почти перестал рычать. — Что, испытываешь меня, да? — Я сделал еще несколько шагов по направлению к нему. Это сработало — пару раз сдавленно гавкнув, пес отступил к воротам, но совсем не ушел, как и две другие шавки. Понятно, так просто от фургона с мясом они не уйдут.

Мы подошли поближе к фургону, и я понял, что именно его мы видели сегодня в Чаршамбе.

Дверь, на удивление, была не заперта. Я забрался на водительское место в надежде найти что-то ценное. Али и Зейнеп в это время пробрались в заднюю часть фургона. Первое, что я увидел, была овальная подвеска с изречениями из Корана, свисавшая с зеркала заднего вида. Потом обратил внимание на надпись, приклеенную с внутренней стороны лобового стекла. Сначала я не мог разобрать ее, так как смотрел с обратной стороны, но потом высунул голову из машины и прочитал: «Даже если прольется наша кровь, ислам восторжествует». Фраза доказывала, что Али был прав, но этого было недостаточно, чтобы сделать из Омера главного подозреваемого. На пассажирское сиденье был накинут коврик типа седжадде заводского изготовления. На приборной панели, там, где должна быть магнитола, зияла глубокая дыра: должно быть, хозяева фургона боялись воров и забрали ее с собой. Продолжая осмотр, я направил луч фонарика на пассажирскую дверь. Там в кармашке лежала какая-то бумага. Нет, не бумага — какая-то брошюра. Мое внимание привлек пакет под креслом. Я посветил фонариком на пол. На пакете проступали пятна крови. Я прищурился, пытаясь разглядеть, что внутри пакета. Сначала мне показалось, что это кусок дерева. Потом понял: рукоятка ножа, и ножа очень большого. Хотя нож был основным инструментом людей, занимавшихся разделкой мяса, вид пакета с пятнами крови отчего-то напряг меня. Я наклонился ниже, чтобы разглядеть пакет, как вдруг услышал чей-то крик:

— Безбожники!

Сначала я застыл на месте, но потом выпрямился и увидел человека, который с ножом в руке несся прямо на Али; вид у него был как у янычара, который вот-вот настигнет своего врага. И он был не один — по пустырю бежали еще трое разъяренных мужчин. К счастью, Али успел вовремя заметил опасность и быстрым движением подался в сторону — нож нападавшего разрезал надвое ночную пустоту.

— Что, промахнулся, братишка? — Али вскинул правую ногу и впечатал ботинок в лицо мужчины. — Вот так это делается. — Мужчина зашатался, но не упал: мгновенно пришел в себя и уже был готов нанести ответный удар. — До чего же ты упрямый, приятель! — Серия ударов, и нападавший рухнул на правый бок. Двое других на мгновение замялись, но потом бросились на Али. Я ринулся ему на подмогу, как вдруг ощутил острую боль в правой лопатке. Упав на землю, я тут же развернулся и увидел амбала, занесшего над головой большую палку. Я вовремя успел схватить его за руки и потянул на себя. Между нами завязалась драка. Он был сильным, сильнее меня, и если бы не три выстрела, разорвавшие ночную тишину, этот амбал, скорее всего, разнес бы мне череп. Секундное замешательство противника, посмотревшего в сторону фургона, и я со всей силы саданул его палкой по спине. Затем выхватил пистолет и приставил к затылку.

— Никаких лишних движений… Понял?

— Ладно… Ладно… — пробормотал амбал.

Заглянув за фургон, я увидел Зейнеп, которая направила пистолет на мужчин, напавших на Али. Теперь понятно, кто стрелял.

— Сопротивление полиции, да? — сказала она. — Сейчас мы с вами разберемся.

Все трое подняли руки вверх… все трое были одеты в одинаковые пижамы в полосочку… Должно быть, повыскакивали из теплой постели и побежали смотреть, что здесь происходит. Одного из них мы сразу же узнали: это был Омер. Я поискал взглядом Али. Он лежал у колеса фургона, а справа, в метре от него, извивался от боли тот, кто первым напал на него с ножом.

— Али… Ты в порядке?

Он зашевелился, приподнялся на коленях и, вытирая рукой кровь с подбородка — у него была разбита губа, — ответил:

— Да, в порядке. Не переживайте. С плохими парнями ничего не случится…