Стамбульский ребус

Колонна Маркиана

Мы сидели в моем старичке «рено» на углу улочки, что вела от улицы Фатих прямо к Девичьему камню. Бедный мой Стамбул — каждый его проулок, каждый уголок буквально наводнен машинами. И эта улочка не была исключением. Признаюсь, сейчас это играло нам на руку: в такой поздний час людей вокруг почти не осталось, и машины закрывали нас от острых глаз ночного посетителя. Он должен был явиться, чтобы оставить очередное тело.

В машине нас было двое — я и Али, но неподалеку от колонны, на ведущей к небольшому парку улице, дежурили еще трое сотрудников, командовал которыми Экрем. Улочка, где мы поджидали убийцу, круто спускалась вниз, и колонна Маркиана, известная также как Девичий камень, была у нас как на ладони. Статуи, некогда украшавшей ее вершину, давно уже не было, а большинство барельефов и надписей на основании стерлись. Тем не менее колонна по-прежнему возносилась гордо и прямо.

— Интересно, почему ее называют Девичьим камнем? — нарушил молчание Али, продолжая неотрывно смотреть на колонну. — Ее разве в честь девушек установили?

То же самое я спросил у Лейлы Баркын, когда мы выходили из Цистерны Базилики. Ее мой вопрос, очевидно, позабавил.

— Вообще-то, изначально эту колонну воздвигли в честь императора Маркиана по приказу тогдашнего префекта города, который, как вы догадываетесь, хотел добиться его расположения. Сейчас ее уже нет, но когда-то на вершине стояла статуя императора. Рассказывают, будто, когда мимо проходила девушка, статуя шептала, невинна та или нет. В народе пошла об этом молва, и девушки, которые не были девственницами, стали обходить колонну стороной. Но вот однажды мимо проходила сестра жены уже другого императора, и статуя ей сказала: «Ты не девственница». Что тут началось! С рыданиями девушка бросилась во дворец, причитая, что, мол, не стерпит такого оскорбления. Император же, поддавшись уговорам жены и желая защитить честь ее сестры, приказал статую разрушить. — Лейла игриво подмигнула. — Но все это, конечно, легенды. На самом же деле своим вторым именем колонна обязана двум барельефам на основании: на них изображена богиня победы Ника. Скорее всего, именно поэтому уже во времена Османской империи люди прозвали эту колонну Девичьим камнем.

Все это я пересказал своему помощнику, слушавшему меня с большим интересом.

— Забавно, правда? — весело произнес он, плотнее укутываясь в свою кожаную куртку. — Какой-то префект хочет подлизаться к императору и ставит колонну, а народ потом придумывает про нее всякие небылицы.

Что бы он ни говорил, сам по-прежнему не мог оторвать глаз от колонны. Хотя, может быть, давал о себе знать трехдневный недосып, и парень просто уставился в одну точку, ничего не видя на самом деле. Если честно, я бы и сам сейчас с удовольствием немного подремал на этом неудобном сиденье. Чтобы взбодриться, решил расспросить Али о последней жертве:

— Так значит, третий убитый тоже среди коллег особой любовью не пользовался?

— А? Что? — встрепенулся мой напарник и попытался снова усесться прямо. Он уже почти задремал. — Вы про Шадана Дуруджу? Да, в редакции глубокого траура по нему я не заметил. Конечно, никто его смерти не радовался, но и оплакивать особо желанием не горел. Я расспросил о нем несколько человек — все они постарались отделаться привычными фразами. Насколько я понимаю, просто не хотели говорить об умершем плохо. Думаю, Зейнеп права — не так уж чист этот Шадан.

— Точно так же, как и остальные жертвы.

Пропустив мои слова мимо ушей, Али продолжил:

— Потом я взял его записную книжку и жесткий диск. Отнес все в нашу лабораторию. В книжке ничего ценного нет: так, какие-то заметки и наброски для будущих статей да номера двух человек, у которых он хотел взять интервью. А жесткий диск Зейнеп отнесла ребятам, занимающимся компьютерами. Что там на нем, узнаем завтра.

Снова завтра — мы столько всего должны были узнать завтра. Важнее всего, конечно, то, что завтра мы выясним, кому принадлежат наслоившиеся друг на друга отпечатки пальцев, которые Зейнеп нашла на рамах гравюр в доме Недждета. Она вернулась в участок только в десять часов, как раз перед тем, как мы выдвинулись сюда. Про нашего нового друга, попугая Визаса, мы тоже не забыли. Али настоял, чтобы Зейнеп отдала его на передержку в надежные руки — не оставлять же птицу умирать от голода и жажды.

Шутки шутками, а Зейнеп проделала большую работу. Но когда она загружала собранные данные в компьютер, оказалось, что отпечатков так много, что теперь ей придется просидеть над ними до самого утра.

Осмотр фургона, принадлежавшего семье Омера, тоже должен был завершиться только к завтрашнему дню. И список членов экспертной группы сегодня получить не удалось: проблему с компьютером все еще не устранили, и список обещали предоставить завтра.

Самое ужасное в том, что даже если мы получим все результаты, это не означает, что мы тут же найдем разгадку или хотя бы какую-нибудь мало-мальскую зацепку. Это меня сильно беспокоило, и я заерзал в водительском кресле. Снова заныла спина чуть выше лопатки. Видимо, брат Омера вдарил сильнее, чем мне поначалу казалось. Но боль была даже кстати — теперь мне точно не задремать.

— Когда, говоришь, Шадана видели в редакции последний раз?

— Во вторник вечером. В среду он уже не пришел. Но у него статьи выходят по понедельникам, поэтому его отсутствия никто не заметил. Друзей у него в редакции нет, его даже не хватились…

Пока Али рассказывал, я задумался о методах работы убийц. Три трупа за три дня. Если они каждый день кого-то похищают… Нет, они не будут так рисковать. Скорее всего, Шадана Дуруджу похитили во вторник вечером, после работы. Убили, но подождали, прежде чем отвезти труп к Золотым воротам. Потому что сначала им нужно было оставить тело второго убитого, Мукаддера Кынаджи, у колонны Константина. Зейнеп сказала, что Мукаддера убили, предположительно, во вторник, раньше десяти часов дня, а Недждета — в понедельник, раньше двух. Получается, преступники, прежде чем оставить где-то одного убитого, сначала похищали следующую жертву.

Мы имели дело с хорошо организованной шайкой. С группой крайне умных, крайне ловких, крайне решительных и жестоких убийц. Могли ли это быть Омер с братьями? Вряд ли. Хотя мы еще не получили результаты по их фургону, я ни капли не сомневался, что Омер ни в чем не виноват. Адем Йездан и его люди на роль убийц подходили больше. Напрашивался вопрос: для чего Адему убивать собственных союзников? Возможно, они что-то знали. Какую-то тайну, из-за которой он мог оказаться в тюрьме. Почему бы и нет? В конце концов, и за Адемом, и за тремя жертвами водились грязные делишки. Но при этом не стоило упускать из виду и Намыка Карамана с его Ассоциацией защиты Стамбула. Если убийцы действительно выбирают в жертвы тех, кто приносит вред городу, то более вероятно, что именно Намык с его сторонниками и есть преступники.

— Инспектор, смотрите!

Повернув голову, я увидел на безлюдной улице высокого худого мужчину: на голове темная кепка — он натянул ее поглубже, словно желая спрятать лицо, перед собой он с усилием толкал двухколесную тележку для мусора. Мужчина отлично подходил под описание, которое нам дал один из бездомных на площади Чемберлиташ: высокий и худой как жердь человек в сдвинутой на глаза кепке. Мое внимание, разумеется, привлекла сумка на тележке. Внутри было что-то крупное. Неужели труп?

От волнения я не мог усидеть на месте. Мы молча ждали, пока человек пройдет мимо нас. Когда он отошел примерно на десять метров, я шепнул Али:

— Предупреди Экрема, пусть приготовятся, — а сам вынул из кобуры пистолет и проверил его.

Пару минут спустя мы вылезли из машины и, прячась за автомобилями, пошли следом за мужчиной, который, как мы и предполагали, направлялся к Девичьему камню. Неужели мы наконец нашли убийцу?

У меня все пересохло во рту. Я чувствовал легкую дрожь в руках. Поднял голову и встретился взглядом с Али. В его глазах читалось то же волнение. Парень облизывал пересохшие губы, но — в этом я не сомневался — руки у него не дрожали.

Благодаря привычке, выработавшейся за годы совместной работы, мы, не говоря ни слова, ускорили шаг. Команде Экрема тоже следовало подойти поближе, чтобы перехватить мужчину, если тот решит побежать в их сторону.

Мужчина подошел к колонне и огляделся по сторонам, как будто боялся, что за ним наблюдают. Я переживал, как бы он не заметил случайно ребят Экрема, но в эту секунду он обернулся, и мы сами чуть было не засветились — лишь в последний момент успели спрятаться за стареньким «мерседесом». Убедившись, что вокруг никого, мужчина повернулся к Девичьему камню. Мы ждали, что он сбросит тело. Но вместо этого мужчина медленно подошел к колонне, еще раз осмотрелся, расстегнул штаны и принялся справлять нужду.

Не знаю, что на меня нашло, — то ли это было разочарование, то ли меня поразил его гнусный поступок, но я не выдержал и закричал:

— Ты что творишь, мерзавец?

Не закончив начатое, он бросился в панике застегивать штаны. Экрем уже был рядом и наставил на него пистолет. Следом подоспели двое его ребят, одетые в штатское, и тоже взяли мужчину на прицел.

— На землю, быстро на землю, я сказал, на землю!

При виде такого количества вооруженных людей бедолага позабыл про штаны и поднял руки, испуганно бормоча:

— Хорошо, хорошо, только не стреляйте!

Вне себя от страха он улегся прямо в собственную лужу.

Али, еще не утративший надежду на поимку преступника, подбежал к тележке и, засунув пистолет в кобуру, открыл сумку… но не нашел ничего, кроме грязных пакетов, жестянок из-под консервов, пивных банок и пластиковой посуды. Не было в сумке ни живого, ни мертвого.

Даже в темноте я увидел, как он разочаровался.

— Где труп? — крикнул Али, подходя к лежащему на земле сборщику мусора с горящими злостью глазами. — Где он? Отвечай!

Лицо мужчины исказил страх.

— Что… Какой еще труп? Я просто отлить хотел.

В ярости Али ногой вдавил его лицо в смешавшуюся с мочой грязь.

— Не ври! Тебя послали пронюхать обстановку. Где твой дружок? Куда вы поставили чертов фургон?

— Какой еще фургон? Да я просто отлил немного!

Схватив за волосы, Али поднял его на ноги.

— Теперь уж не сбежите — и не надейтесь! — Он встряхнул мужчину. — А ну говори: где твой напарник?

В этот момент раздался звонок.

— Алло, инспектор?

Стоило мне услышать голос Зейнеп, как я понял, что мы повязали не того. Взглянув в ничего не понимающие глаза сборщика мусора и его испачканное грязью лицо, я понял: мы здорово промахнулись. Но мне все равно нужно было услышать самое главное.

— Да, Зейнеп, что случилось?

С отчаянием она произнесла то, что я и так уже знал:

— Найдено еще одно тело.

— Где? — спросил я, принимая поражение.

— На улице рядом с собором Святой Софии.