Стамбульский ребус

Надежды и разочарования

Стоило мне свернуть на узкую улочку, где находился дом Недждета, как раздались выстрелы… Прошло два часа с тех пор, как я отправил Али и Зейнеп, а сам пошел к Мюмтазу в кабинет… Я вжал педаль газа в пол. Мне не давала покоя мысль, что я отправил ребят на задание одних. Отчитаться Мюмтазу можно было и позже. В любом случае он хотел узнать не о ходе расследования, а о результатах. Прямо-таки горел желанием услышать, что убийцы пойманы. А что я мог ему сказать? Врать и говорить то, что он жаждал услышать, я не планировал. Рассказал ему все: начиная с обнаружения в Сарайбурну тела первой жертвы — Недждета Денизэля и заканчивая вчерашним допросом Омера Экинли, — рассказал так, как было. Ничего не приукрашивал, наоборот, немного даже сгустил краски. Сделал я это намеренно: когда нам понадобится помощь, он поставит наше расследование в приоритет. Кроме того, мне не хотелось давать ложную надежду и повод для неоправданного оптимизма. Иначе Мюмтаз примется через день вызывать меня к себе и допытываться, почему дело до сих пор не раскрыто. Нет уж, сейчас у меня были дела поважнее подобных отчетов. Пока я докладывался ему, Зейнеп и Али подвергались опасности. Мюмтаз как начальник честно исполнял свои обязанности, но был невероятно медлителен. Всегда бормочет себе что-то под нос, но к делу никак не переходит. Если бы мы говорили по делу, то с легкостью уложились бы в десять минут. Да тут еще чай да кофе — незаметно прошло полтора часа.

Услышав выстрелы, я чуть с ума не сошел. Выскочил из машины с пистолетом в руке и забежал в небольшой сад рядом с домом…

Мои помощники были целыми и невредимыми, и я немного успокоился. Но ненадолго. Крупный мужчина со свежим фиолетовым синяком на переносице лежал на земле прямо у калитки. Али, упершись ему в спину коленом, надевал на него наручники. При каждом выдохе из носа мужчины отделялся сгусток крови, которая сочилась по верхней губе. В глаза бросился металлический блеск рукоятки пистолета, который Али заткнул за пояс. Видимо, оружие принадлежало мужчине. Зейнеп обеими руками вцепилась в свою «беретту» и держала на прицеле еще одного мужчину — тот, не смея шелохнуться, стоял чуть поодаль. Из правой брови у него бежала струйка крови и половина лица была уже в крови. Неужели наш герой постарался? Или Зейнеп сама приложила руку?

Завидев меня, Али прямо-таки засиял.

— Жаль, но вы пропустили все самое интересное, инспектор. Приди вы на полчасика пораньше, увидели бы все своими глазами.

Парня так и распирало от гордости: что поделать, любил он такие потасовки. Я сунул пистолет в кобуру и спросил начальственным тоном:

— Что здесь происходит? Кто эти двое?

— Мы как раз собирались это выяснить. — Мужчина, которого Али придерживал коленом, дернулся было, но тут же получил затрещину по голове. — Эти придурки пытались смыться, как только заметили нас.

У стоявшего мужчины были большие темные, будто подведенные глаза с длиннющими ресницами. Если бы не щетина, его вполне можно было принять за женщину:

— Мы ни в чем не виноваты. Когда поняли, что вы из полиции, решили убежать, — сказал он с сильным акцентом. — Не хотели ввязываться в драку.

— А будь мы не из полиции, что тогда? Вы залезли в чужой дом, еще и с оружием. Что, выстрелили бы в нас, если б мы не были полицейскими? — сказал Али.

— Оружие для самозащиты, — выдавил мужчина.

— Поглядите только! Для самозащиты, оказывается! Можно подумать, вы из спецслужб!

— Почти так и есть. Мы из частного охранного агентства.

Али засмеялся:

— Ну конечно! И поэтому можете так спокойно дуло наставлять?!

— Вы нас неправильно поняли, господин инспектор… — начал было мужчина, лежавший на земле, но Али тут же надавил коленом.

— Господином ты отца своего называй. А тут будь добр…

— Ох… Понял… товарищ инспектор.

— Какой еще товарищ?

— А как же мне к вам обращаться?

— Инспектор, и точка. Понял?

— Понял, понял, инспектор. Вообще-то, законы мы знаем. За оружие просто так никогда не хватаемся…

Я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернул голову и увидел, как на нас с ужасом смотрит девочка такого же возраста, как моя Айсун. Она была не одна — на звуки выстрелов сбежались все соседи — и стар и млад. Еще немного — и здесь соберется весь квартал. Указывая на задержанных, я спросил у Али:

— Помощь нужна?

— Нет, — ответил он. — Никуда эти субчики теперь не денутся.

— Хорошо, тогда давайте-ка переместимся в дом — продолжим там.

Али убрал колено со спины мужчины. Тот встрепенулся, как верблюд, и поднялся на ноги. Ого, да это настоящий верзила: второй был как минимум на голову ниже. Страшно подумать, чем бы все закончилось, если б началась драка.

Под прицелом пистолета Зейнеп мужчины безропотно направились к дому Недждета.

В прихожей было темно, и мы сразу прошли в светлую гостиную — туда, где на стенах висели гравюры с изображениями Стамбула. Стоило нам войти, снова раздался голос:

— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец… — общительный попугай Недждета радостно приветствовал гостей. Али, который завел с ним дружбу еще в наш прошлый визит, по-свойски поздоровался:

— А, здорово, Визас.

Он не стал проверять, есть ли у попугая корм, — все его мысли были заняты непонятными субъектами. Мы усадили их на диван, стоявший под гравюрами Святой Софии и мечети Фатих. Я устроился в кресле под гравюрой дворца Топкапы. Зейнеп вышла, а Али начал рассказывать о случившемся:

— Дело было так: мы с Зейнеп, как вы и приказали, занялись осмотром дома. Вдруг слышим — кто-то ковыряется в дверном замке. Тогда мы встали по обе стороны от двери, ждем при полной готовности. Первым с пистолетом в руке вошел вот этот бы-чара, — он указал на мужчину с разбитым носом. — Я крикнул, что мы из полиции, и они как бросятся бежать. Оба выскочили в сад, я кричу: «Стоять!» — но они и не думают останавливаться. Тогда я дважды выстрелил в воздух. Услышав выстрелы, они: так струхнули, что в собственных ногах запутались. Один носом землю пропахал, а вон тот вон ослик, — кивок на второго мужчину, — разбил свою милую мордашку о смоковницу. — Али был в ударе; с улыбкой на лице он обернулся ко мне. — Так что к этим царапинам я никакого отношения не имею. Если не верите — спросите у Зейнеп. Я бы и рад их поколотить, но они, как видите, сами справились…

В гостиную зашла Зейнеп с пачкой ваты, одеколоном и пластырем в руках, и парень умолк на полуслове; вид у него был ошарашенный. По гостиной разлился аромат лимона, и Али скривился: не потому, что он не любил этот запах, — у него просто в голове не укладывалось, зачем помогать тем, кто только что наставлял на них оружие?

А может, он ревновал Зейнеп? Не будь меня рядом, наверняка сморозил бы какую-нибудь глупость. Девушка чувствовала его взгляд, но не обращала внимания. Невозмутимо стерла кровь с лица пострадавших и заклеила раны пластырем.

Али был на взводе, и я решил не испытывать его терпение.

— Рассказывайте, кто вы такие? — обратился я к мужчине с длинными ресницами.

— Меня зовут Феттах, — назвал он свое имя и указал на верзилу, который ерзал на диване: из-за того, что руки были соединены наручниками за спиной, ему явно было неудобно. — А это Сыддык. Мы работаем в охранном агентстве «Аййылдыз»[43].

Это, должно быть, шутка. Мы тут же вспомнили о монете с изображением звезды и полумесяца в руке у вчерашнего убитого и переглянулись. Али с усмешкой пробормотал:

— А на эмблеме у вас случайно не царь Визас?

Тут вместо Феттаха заговорил попугай:

— Приветствую… Я царь Визас… Добро пожаловать ко мне во дворец… Я царь Визас…

Али понял, что птица не умолкнет, и отнес клетку в другую комнату. Вернувшись, он снова повторил свой вопрос:

— Так на эмблеме у вас царь Визас изображен?

Феттах либо действительно ничего не понял, либо притворился несведущим.

— Нет никакого царя Войзаса, — с трудом выговорил он имя основателя города. — Звезда с полумесяцем — как на флаге Турции…

Али завелся:

— Ну конечно, чего стесняться — используйте наш флаг в ваших мелких корыстных целях…

— Нет, вы не так поняли. Нашей эмблемой мы, наоборот, хотели показать уважение к флагу…

— Хватит сочинять! Как же, уважение…

— Довольно, — вмешался я, видя, что Али вот-вот набросится на мужчину. — Что вы здесь потеряли?

— Мы… работаем на Адема-бея, инспектор. На Адема Йездана, — ответил Феттах.

Так, знакомое имя. Но то, что мы услышали дальше, было еще интереснее:

— Адем-бей и Недждет были партнерами. — Заметив наше изумление, он поспешил продолжить: — Честное слово, я не вру. Недждет Денизэль — да упокоит Аллах его душу — вместе с Адемом-беем занимался антиквариатом. И Адем-бей очень доверял ему.

— Так этот ваш Адем — антиквар? — вставил Али. — И где его чертов магазин?

— Про какой именно вы спрашиваете? У него их много: антикварная лавка в районе Нишанташи, магазины ковров на Крытом рынке, жилой комплекс для туристов в Бодруме и отель в Анталье… Сейчас вот в Султанахмете собирается строить огромный центр. Говорят, самый большой в Европе. Наш Адем-бей, он очень состоятельный человек…

— Этот Адем — он глава какого-то вашего клана, что ли?

— Адем-бей, — особо подчеркивая уважительное «бей», произнес Феттах, — наш старший брат, отец, начальник — наше все.

В его тоне не осталось и следа от страха — теперь он смотрел почти что с вызовом. Али наверняка собирался выпалить что-то едкое в ответ, но Зейнеп его опередила:

— Так что насчет охранного агентства?

— Как я и говорил, у Адема-бея много компаний. Он решил не платить за охрану другим и создал собственную фирму. Директор в нашем агентстве — бывший полицейский, Эрджан-аби. Эрджан Сунгур — может, знаете его…

— Нас сюда как раз он отправил, — подал голос Сыддык, до того молчавший. Стоило ему заговорить, в глаза тут же бросились несоразмерно большие, как у кролика, передние зубы. Не очень-то повезло парню с внешностью.

— И зачем Эрджан вас сюда отправил? — Зейнеп, как и мне, не терпелось все поскорее выяснить. — Что вы здесь искали?

— Мы пришли за деньгами, — честно признался Феттах. — Я имею в виду старые деньги. Знаете, в музеях обычно такие хранятся: золотые бывают, серебряные, железные…

Наконец-то хоть что-то. Едва сдерживая волнение, я спросил:

— Ты имеешь в виду монеты?

— Да, именно, — ответил он с облегчением. — Монеты. Мы пришли за этой… — он никак не мог вспомнить слово, — когда много разных монет…

— Коллекция?

— Да-да, именно она… Нам нужна была колле… — Он снова запнулся и заулыбался по-детски. — Ну, вот то, что вы сказали, инспектор.

Тут же подключился Сыддык:

— Нам еще надо попугая забрать. Его Недждету Адем-бей подарил. Эрджан-аби так и наказал: «Заберите попугая, а то теперь о нем заботиться некому — сдохнет от голода».

Феттах недовольно посмотрел на своего напарника, словно говоря: «Тебя вообще не спрашивали». Тот смущенно опустил голову.

— Но в первую очередь мы за монетами шли. Конечно, мы помним, что Недждета прикончили. Поэтому были настороже — держали пистолеты наготове, когда открывали дверь. Только ради самозащиты. Нам ведь тоже жизнь дорога. А тут вдруг вас увидели. Инспектор крикнул, что они из полиции, — ну, мы и побежали прочь, чтобы не ввязываться в потасовку…

— Да еще как побежали! — вставил Али с ухмылкой. — Рванули, как борзые. — Взглянув на того, что покрупнее, он не удержался и пошутил: — Нет-нет, они поскакали, как верблюды.

Феттах напрягся и продолжил:

— Если бы вы не сказали, что из полиции, мы бы не побежали. Не хотелось, чтобы дело дошло до применения оружия. — Увидев, что Али нахмурил брови, он поспешил объяснить: — Не поймите неправильно, мы не собирались в вас стрелять. Побежали от страха — вдруг примете нас за убийц и сами выстрелите?

— Хорошо, допустим. Но зачем вам коллекция Недждета?

Мой вопрос поставил его в тупик.

— Зачем… Что?

— Зачем, говорю, вам понадобились монеты Недждета?

— Так ведь это не его монеты, инспектор. Это монеты Адема-бея, — ответил он, удивленно округлив глаза. — По крайней мере, так нам сказал Эрджан-аби. А ему это сказал сам Адем-бей.

Посмотрев на нас, он покачал головой и пробормотал нерадостно:

— Неужели они не его?

Али не спеша наклонился к Феттаху, на лице его не было ни злости, ни ненависти. Зато было нечто пострашнее — недоверие.

— Значит, так, уважаемый. Хватит вешать нам лапшу на уши. Говори, где монеты?

Выходит, Али с Зейнеп ничего не нашли.

Феттах молчал. Скажет, где монеты, — предаст Адема-бея, не скажет — этот чокнутый полицейский его с потрохами сожрет.

— Дружочек, ты не расслышал? — Али толкнул Феттаха в плечо. — Я спрашиваю, где монеты!

Тот начал шарить взглядом по стенам.

— Что ты там разглядываешь? — прикрикнул Али.

— Ка… картины, — пролепетал охранник. — Монеты внутри рам.

Али на секунду замешкался, потом хлопнул себя по лбу.

— Конечно! Как же мы не догадались? — Он смущенно посмотрел на меня. — Под гравюрами мы смотрели, инспектор. Но нам и в голову не пришло, что монеты могут быть внутри рам!

Зейнеп сняла гравюру с изображением мечети Фатих и положила ее на столик, стоявший в центре гостиной. Покрутила так и сяк раму, которая действительно была массивной, но без толку.

— Как ее открыть? — спросила она у Феттаха. Тот замер в нерешительности.

— Советую ответить, — вежливо предупредил Али.

Поняв, что выхода нет, Феттах кивнул на уголок рамы:

— Вон там… В углу… Там две защелки должны быть. Если на них нажать — рама откроется. Так Эрджан-аби сказал.

Зейнеп ощупала раму.

— И правда, — радостно сообщила она, — тут две защелки. Послышались два щелчка. Зейнеп осторожно подняла задник — под ним обнаружился черный бархатный футляр.

— Ага, вот где вы прятались!

Девушка осторожно открыла футляр. Мы затаили дыхание, но нас ждало разочарование.

— Пусто, нет ничего… всё забрали, — расстроенно произнесла Зейнеп, показывая нам футляр.

Она сняла висевшую рядом гравюру Святой Софии. Внутри рамы также был футляр, но и он был пуст. Мы проверили все рамы. Ни в одном из обитых бархатом футляров не было ни бронзовых, ни серебряных, ни золотых монет.