Стамбульский ребус

Убить двух зайцев одним выстрелом

По моему предположению, смерть наступила не более сорока восьми часов назад. Я не сомневался, что эта жертва была из общего ряда. Однако убийцы изменили тактику: перенесли «доставку» трупа с полуночи на полдень. И это оказалось для нас совершенно неожиданным. Был ли в этом какой-то дополнительный смысл или нас просто пытались запутать?

Али побежал за курьером. Лейла в полной растерянности рухнула в свое кресло. Я попросил ее отменить заказанный кофе, забрал ключ и запер дверь. Лишние свидетели нам были не нужны: я не хотел, чтобы кто-то узнал про это происшествие, иначе все сотрудники музея сбегутся сюда.

К моему удивлению Лейла быстро начала приходить в себя от пережитого потрясения. Я вдруг подумал, что все это является частями единого, заранее спланированного проекта. Охранник у Ворот приветствия сказал, что металлодетекторы вышли из строя еще вчера. Если бы устройства работали, преступники не смогли бы пронести коробку мимо охраны. А если цель убийц состояла в том, чтобы Лейла открыла коробку в нашем присутствии, то им нужно было заранее знать о поломке детекторов, ну и о нашем приходе, разумеется. Это означало, что убийцам было прекрасно известно все, что здесь происходит.

Другими словами, преступники могли быть сотрудниками музея, и сама директриса, которая в данный момент сидела передо мной, тоже могла быть преступницей. О нашем визите в музей как раз в это время знала только она — она-то и пригласила нас… С другой стороны, зачем ей это было нужно?

Чтобы отыскать ответ, требовалось не так уж и много. Если, как утверждал Адем Йездан, Намык Караман — убийца, а Лейла — его сообщница, то они должны были прекрасно понимать: круг подозреваемых пусть и медленно, но сжимается. По крайней мере, они знали, что накануне вечером сторож из Султанахмета заметил их в белом фургоне. Возможно, они догадались, что мы собираемся поговорить с Адемом Йезданом и что тот расскажет все, что ему известно… Выходит, чтобы избавиться от подозрений, им нужно было сделать смелый, дерзкий шаг. Послание и угроза одновременно, поэтому они и отправили голову, а Лейла открыла посылку при нас. Если это так, то ее полуобморочное состояние было всего лишь маскировкой, притворством.

Я присмотрелся — хотел понять, играет она или нет. Лейла либо неправильно истолковала мой взгляд, либо продолжала великолепно играть свою роль.

— Не переживайте, Невзат-бей, со мной все в порядке… Правда.

Мне осталось в свою очередь продемонстрировать актерские способности.

— Да, вы выглядите гораздо лучше… Рад, что вам лучше… — Я перевел взгляд на коробку. — Боюсь, у меня к вам будет непростая просьба.

— Какая?

— Прошу вас посмотреть на эту голову…

Как и требовалось, она нервно сглотнула и изобразила испуг. Но я не собирался отступать.

— Если вы опознаете жертву, то очень нам поможете. Мы сразу поймем, имел ли этот человек отношение к другим жертвам…

Она как будто не могла в это поверить и с трудом произнесла, заикаясь:

— Вы… вы хотите сказать, что го… эта голова… связана с недавними убийствами?

Вместо того чтобы делиться с ней своими предположениями, я хотел узнать, о чем думает она сама.

— Пока не могу сказать… Но эту посылку отправили вам, и в этом должен быть какой-то смысл. Разве не так? Как вы сами думаете?

Она отвела взгляд и с испугом посмотрела на картонную коробку.

— Я тоже не знаю… — ответила она и застыла в нерешительности. — Если я его опознаю…

— То мы сможем быстрее добиться какого-нибудь результата, — сказал я ободряюще. — Или, по крайней мере, выясним, имеет ли бедняга отношение к нашему расследованию.

Лейла все еще сомневалась, но, набравшись решимости, глубоко вздохнула и поднялась с кресла.

— Хорошо, так и быть… Но от меня не отходите.

— Естественно, — заверил я ее. Потом указал на дверь и сказал: — Двери все равно заперты, я не смогу уйти. Ладно, шутки в сторону… Посмотрите на голову так, будто это не часть человеческого тела, а отдельный предмет. Этот метод используют врачи при проведении вскрытий.

— Сказать легко…

Она обошла стол и подошла к коробке. Теперь дело было за мной. Я взял нож со стола и начал осторожно, едва прикасаясь к коробке, резать картон. Передняя стенка упала, и голова полностью предстала перед нами. Однако полиэтиленовый пакет немного запотел, мешая разглядеть черты лица. Я сделал надрез на пакете, потом раздвинул края в стороны. Сначала показался длинный нос, затем — широкий лоб и в конце — вьющиеся волосы. Как и в случае с предыдущими жертвами, никаких следов крови не было. Это говорило о том, что голову отрезали уже после смерти. Я подумал, что здесь точно действовал хирург, но говорить вслух ничего не стал.

Признаться честно, отделенная от тела голова не выглядела слишком ужасно, хотя, возможно, это только на мой взгляд. Мужчина лет сорока… Выражение застывших темных глаз под широкими бровями ничуть не портило красоты лица. На губах застыла вызывающая улыбка: он будто бы насмехался над теми, кто смотрел на него.

— Это… это… Фазлы-бей, — проговорила Лейла. Ее испуг почти пропал. Она смотрела на голову так, будто заметила в толпе знакомое лицо. — Фазлы Гюмюш…

Я слышал это имя впервые, но мне оно отчего-то показалось знакомым. Сделав шаг назад, я посмотрел на голову.

— Кем он был?

— Это же заместитель нашего мэра, — сказала она, будто бы упрекая меня в том, что я не узнал его. — Хорошо, бывший заместитель мэра. Нам часто приходилось общаться.

— Каким он был?

— Что вы имеете в виду?

Было очень странно говорить все это, стоя перед головой, которая смотрела на нас с насмешкой, но мне пришлось сказать:

— Он был замешан в чем-то сомнительном? Вы же знаете, все наши жертвы не были белыми и пушистыми…

Ее ровный лоб покрылся морщинами.

— Да… — ответила она, уже не глядя на голову. — Очень жаль, но он тоже был кое в чем замешан. И даже проходил по тому же делу, что и Адем Йездан.

Опять этот делец… Лейла, похоже, была уверена, что можно было дальше не искать убийц: во всем был виноват Адем Йездан, этот барыга и жулик из туристического сектора, настоящий враг истории. С другой стороны, слова Лейлы о том, что они вместе проходили по судебному делу, нельзя было сбрасывать со счетов.

— Что это был за процесс?

— Я вам, кажется, рассказывала… Или нет? Обрушилась стена старой византийской цистерны… Тогда погибли пять человек, включая рабочих со стройки. Суд снял все обвинения, но все знали, что виноват Адем Йездан и его человек из мэрии — Фазлы Гюмюш. Стена обрушилась, но это был не несчастный случай, а саботаж Адема Йездана: он запускал тогда крупный проект. Но вы знаете, как это бывает в Турции: свидетели внезапно изменили показания, с адвокатами и судьями поговорили, и в результате дело было закрыто. Однако мы в Ассоциации защиты Стамбула не сдались, боролись три года. В конце концов апелляционный суд отменил предыдущее решение. Теперь дело возобновят, и на этот раз мы на правах общественной организации выступим и в роли истца, и в роли третейского судьи.

— Остальные жертвы как-то причастны к этому делу?

— Не знаю… Но если вы изучите список тех, кто входил в экспертную комиссию по этому делу, то, возможно, найдете ответ.

Вот, наконец-то она выложила все начистоту. Сначала отнекивалась, мол, ей ничего не известно, а сама тем временем давала нам подсказки.

— Мы этим займемся, Лейла-ханым… Если понадобится, допросим всех, кто участвовал в судебном процессе.

Судя по выражению ее лица, она добилась того, чего хотела. Вновь посмотрев на голову бывшего заместителя мэра, женщина спросила:

— Интересно, а где же его тело?

Я даже не успел ответить — зазвонил мой телефон. Это была Зейнеп.

— Инспектор?.. — у нее был расстроенный голос: должно быть, опять какая-то неприятная новость.

— Да, Зейнеп, в чем дело?

— Еще один труп нашли… Во дворе мечети Фатих… Тело обезглавлено…

Понятно, что я совершенно не удивился. Отставив трубку, сказал Лейле:

— Тело нашли во дворе мечети Фатих.

Мои слова не вызвали у нее удивления. Я снова приложил телефон к уху.

— В удостоверении личности, обнаруженном в кармане пиджака, говорится, что это Фазлы Гюмюш, — продолжала наш криминолог. — Но поскольку головы нет, мы не можем быть уверены, так ли это на самом деле.

— Все верно, Зейнеп. Это он. Бывший заместитель мэра… Скорее всего, начальник Мукаддера Кынаджи…

— Откуда вам это известно?

— Потому что голова жертвы у нас…

— Что?! Где?

— Мы сейчас в музее Топкапы, в кабинете директора. Голову доставил курьер.

— Понятно, — спокойно сказала она после нескольких секунд напряженного молчания. — Итак, мечеть Фатих и дворец Топкапы… Убийцы решили обратить наше внимание сразу на два места…

— Места разные, но правитель один — султан Мехмед Завоеватель.

— Да, в конце концов мы добрались и до него… Тут кое-что еще, инспектор, что вам следует знать… Кисти обеих рук у жертвы отрезаны.

— Что? — воскликнул я взволнованно. — Руки отрезаны? Как именно?

— Очень аккуратно… Я бы сказала, с хирургической точностью.

— Руки отрезаны? — воскликнула Лейла Баркын, прислушиваясь к разговору. Ее, как и меня, тоже охватило волнение.

— Да, ниже запястья…

— Совсем как у Атика Синана, — воскликнула она дрожащими бледными губами. — Сначала ему отрезали руки, а потом голову.

О чем она говорит? Кто такой Атик Синан? Сначала надо было разобраться с Зейнеп.

— Хорошо, Зейнеп. Ты оставайся в мечети, — сказал я быстро. — Я скоро буду на месте…

— Слушаюсь.

Когда я положил трубку, заметил, что Лейла больше не слушает наш с Зейнеп разговор, а сосредоточилась на адресе, который был написан на коробке. Посылку отправили из района Фатих.

— Ну конечно!.. — воскликнула она и ударила себя рукой по лбу. — Мехмед Икинджи! Мехмед Второй!.. То есть Мехмед Фатих! Завоеватель!..

Что она имела в виду? Я ничего не понял. Она заметила, что я растерян.

— Вы не поняли? Мехмед Второй! Они прислали посылку от его имени! Издеваются над нами. В графе «Имя отправителя» указали Мехмеда Второго!

До меня только что дошло.

— Мехмед Икинджи… Мехмед Второй… Вы правы, это отсылка к султану Мехмеду Завоевателю… — повторил я. Мне бы и в голову не пришло, что район Фатих связан с султаном Мехмедом Вторым. Убийцы не только были умны, но и обладали извращенным чувством юмора. И что еще хуже — все это могла спланировать Лейла, которая сейчас разыгрывала передо мной свою роль.

— Этот Синан, которого вы упомянули, не архитектор Мимар Синан, верно?

— Нет-нет. Атика Синана — он возвел мечеть Фатих — умертвили задолго до рождения Мимара Синана. Согласно легенде, султан Мехмед Второй отрубил ему руки, а затем обезглавил, поскольку остался недоволен построенной мечетью. Одни считают, что султан пришел в ярость из-за того, что купол новой мечети оказался меньше купола собора Святой Софии. По другим сведениям, султан казнил архитектора Атика Синана за то, что тот злоупотреблял служебным положением: крал деньги, выделенные на строительство. Он даже основал свой вакыф и клал себе в карман все средства, которые туда поступали. Султан, прознав об этом, приказал сначала отрубить ему руки, а потом вышел из себя окончательно и казнил беднягу.

— Похоже, убийцы предпочли вторую версию, — сказал я, глядя на голову бывшего заместителя мэра: он будет ухмыляться до тех пор, пока не сгниет. — Использовали тот же метод казни, только много веков спустя.

— Такая жестокость… Все очень запуталось… — беспомощно пробормотала Лейла. Или специально придала своему голосу такие нотки. — Что они задумали? В чем состоит их цель?

Наверное, она собиралась выстроить какое-то предположение, но я опередил ее.

— Полагаю, они пытаются вершить правосудие… Это какая-то месть… И мстят они во имя города. Одного за другим убивают тех, кто разрушает город… И хотят, чтобы все знали об этом. Действуют так же, как и ваша Ассоциация защиты Стамбула на своих пикетах. — Лейла вздрогнула от этих слов, но я не обратил на это никакого внимания. — Простите меня за прямолинейность, но это очень верное сравнение. Как и ваша ассоциация, стоящие за убийствами люди также действуют из желания защитить город. Единственное отличие между вами — используемые методы. Они выполняют своего рода ритуал. Вам это лучше известно: похоже, убийцы приносят людей в жертву городу, так же как раньше приносили жертвы, чтобы умилостивить языческих богов. К тому же личности, которых они выбирают, не так уж и невинны. Они хотят, чтобы общество знало об этих преступлениях. Это обращение к стамбульцам. Они хотят показать: все, кто наносит вред городу, пострадают сами. Может, призывают власти к конкретным шагам. Эти же слова вы пишете на плакатах вашей ассоциации. Можно сказать, это урок истории, но очень оригинальный. Поэтому убийцы и кладут в руки жертв монеты, оставляя их рядом с историческими сооружениями. Только вдумайтесь, к чьим именам они обращаются: основатель города царь Визас, император Константин Великий, превративший город в столицу Римской империи, Феодосий Второй, который возвел оборонительные стены, и Юстиниан, восстановивший город из пепла…

Лейла, делая акцент на каждом слове, как будто хотела подчеркнуть общеизвестную истину, закончила за меня:

— Султан Мехмед Завоеватель, превративший осажденный и истощенный средневековый город в столицу Османской империи.

Я уже подумал было, что Лейла разделяет мое мнение, как вдруг в ее глазах я заметил какую-то хитринку.

— А вдруг убийцы хотят, чтобы мы размышляли именно в этом ключе? — спросила она. — При этом их истинная цель — избавиться от людей, которые мешают не городу, а им самим? Может быть, они тем самым убивают двух зайцев одним выстрелом: убирают врагов и подставляют настоящих защитников города. А монеты и памятники — всего лишь маскировка?

Она снова направила стрелы своей подозрительности на Адема Йездана… Хотя сама вызывала не меньше подозрений, чем он. Но говорить об этом было неразумно.

— Как бы там ни было… — сказал я, — в обеих версиях есть кое-что общее — убийцы зачем-то указывают на султана Мехмеда Завоевателя.