Призрачный рай

Глава 23. Иногда бывает слишком поздно

Ливия

После того, как дверь за Оззи закрылась, я на ватных ногах вернулась в комнату и прижалась спиной к кровати, сделав глубокий выдох. Казалось, вместе с ним и груз с плеч испарился, но это всего лишь заблуждение. У меня стало на одну проблему больше. То, чего я так боялась, отрицала, произошло — я влюбилась в этого непутевого олуха. Вчерашняя ночь, разговор и произошедшее перевернули во мне все вверх дном. Я не могла успокоить внутреннюю войну, утихомирить сердцебиение, когда он смотрел на меня, находился рядом. В моих венах вместо крови бежала расплавленная лава. Его брошенный взгляд в мою сторону, чувственный голос, обезоруживающая улыбка оказывали сильное влияние. Я сдавалась, смущалась, превращалась в маленькую глупышку. Так сложно было не выдать себя и не показаться влюбленной дурой, потому что… Со сколькими он просто играл и выкидывал? Разве я хотела оказаться в их числе? Почему мое сердце выбрало его, когда разум кричал: «Не надо! Остановись! Не обжигайся!»

«Может, это плод моего воображения? Я просто поддалась эмоциям и ситуации, — лихорадочно думала я, схватившись за голову. — Не стоило лезть с поцелуями. Я подписала себе смертный приговор».

Хотя, кому я вру. Рядом с ним я оживала, страхи, тревоги, опасения уходили прочь. Забывались проблемы, гнавшиеся по пятам. Оззи был спасительной таблеткой, которая придавала сил, уверенности, вдыхала в меня новую жизнь. Но таблетки ведь могут вызывать привыкание, и когда закончатся, что я буду делать?

«Идиот… зачем ты появился в моей жизни? Зачем я помогла тебе в тот злополучный день? Почему приперся ко мне, и я узнала, какой ты на самом деле?»

Ведь я влюбилась в человека, которому это не надо. Оззи дал ясно понять, что для него вчерашняя ночь ничего не значила. Знал ли он, как неприятно и больно было слышать его равнодушные фразы? Нет. Ведь я делала вид, что это сиюминутная слабость, которой мы оба поддались. Оззи не знал… не знал, что стер безжалостно черту и вошел в мое сердце. Он не знал, и не узнает, что проснувшись в его объятиях, я долго рассматривала лицо, взглянула на этого незнакомого раннее человека вовсе по-другому. Даже дурацкая бирюзовая мочалка теперь выглядела привлекательно, пухлые губы и загадочное созвездие на скуле. От ненависти до любви один шаг, и вчера я добровольно его совершила.

«Лучше бы между нами были перепалки, война и ненависть. Он считал меня алчной, занозой в заднице, охотницей за деньгами, а я его ужасным бабником с несносным характером».

Как будто только вчера мы орали друг на друга, а сегодня я думаю о симпатии к человеку, который никогда не будет со мной. Оззи не станет моим. Никогда. Он, как ветер: неудержимый, необузданный, своевольный.

Я решительно поднялась и направилась в ванную, замерев напротив зеркала и взглянув на свое отражение. Все та же, только глаза, словно стали ярче и выразительнее. «Тебе мерещится, Лив». Взгляд переместился на губы, а в голове вихрем пронеслась фраза и образ Оззи: «Спасибо, Ливия». Помотала головой, избавляясь от непрошеных мыслей, будто от чумы, и быстро привела себя в порядок, надевая униформу отеля. Надо отказаться от прогулки и задушить новое чувство, которое принесет только беду.

Лифт доставил на этаж, где жила группа. Охранники как всегда стояли на месте, словно бесчувственные истуканы. Я вздохнула и без колебаний пошла к нужному номеру, проводя картой-ключом по замку.

В который раз убеждалась, что я неудачница. Наивная дура, которой хорошо промыли мозги и манипулировали. Как только я прикрыла дверь и собиралась пройти в комнату, меня остановил разговор на повышенных тонах.

— Этот герой-любовник поспорил, что залезет в трусики к дерзкой уборщице за месяц. Но у нее трусы с шипами и с сотней замков, что даже Оззи не пробрался туда.

Сначала я подумала, что это просто глупая шутка, либо мне послышалось. Я даже боялась дышать и шевельнуться, чтобы не выдать своего присутствия, поэтому стояла, зажав рот рукой. Спор? Трусы с шипами и кучей замков? О ком они говорят? Уборщица. Это же… нет, не может быть…

— Да ладно. Не та уже хватка, чувак.

Син. Я запомнила его низкий проникновенный голос. В комнате стало шумно, парни спорили и подкалывали друга, а я вжалась в стенку, пытаясь слиться с обоями и превратиться в хамелеона. В голове стучало два слова «спор» и «уборщица». Я до последнего не верила, что Оззи может быть настолько подлым человеком, ведь вчера он точно не играл. Но меня обдало арктическим холодом до костей, когда веселье остановил резкий знакомый голос, в котором не чувствовалось ни капельки теплоты.

— Бля, я не сплю с девственницами, ясно? Нам жить в гребаном отеле еще несколько месяцев, не хочу проблем. Так что, отвалите с *баным спором.

Я пошатнулась, словно от оглушительной пощечины, и еле удержалась на ногах, медленно и бесшумно отступая к дверям.

«Дура, дура, дура… Ты дура, Лив. Как ты могла поверить в искренность его поступков и слов?» — кричали в голове нестерпимые мысли, еще больше причиняя невыносимую боль и страдания.

Стены, будто обступили, забирая кислород, пасть захлопнулась, выключая в душе свет. Я упала на дно отчаяния.

«Не плачь. Не плачь. Не плачь». Говорила себе, шагая с гордо поднятой головой по коридору и останавливаясь рядом с охранниками, которые и глазом не моргнули. Нажала на кнопку, вошла в лифт, спустилась на свой этаж и только тогда скатилась по стенке в комнате, давая волю чувствам и потоку хлынувших слез.

Он игрался, а я оказалась пешкой в опытных руках. Долбанный игроман! Я ударила ладонью по полу и закусила с силой губу, приказывая себе не плакать. «Он не достоит и грамма твоих слез».

Как быстро маленькая надежда, которую он мне подарил, сгорела дотла, оставляя только пепел несбывшихся иллюзий.

Дура… Наивная, глупая дура, поверившая умелому бесчувственному ловеласу. Я думала, что не смогу еще больше разочароваться в человеке, но сейчас испытывала к нему только отвращение. Неужели он настолько прогнил и был бездушной скотиной?

Горькие холодные капли катились непроизвольно из глаз, падая на дрожащие руки. Все его поступки постановка? Помощь Коди, прогулка по Нью-Йорку, концерт, разговоры, душещипательный рассказ о матери — это, ради того, чтобы затащить меня в постель и доказать, что он герой?

«Я не сплю с девственницами», — просочилось в сознание, как яд. Безнравственный подонок. Получается, подавшись соблазну, я бы просто стала трофеем, а он победителем только и всего.

Как же унизительно! Я быстро вытерла мокрую кожу, убирая остатки слез, и прошла в ванную, включая холодную воду. «Соберись, хватит рыдать из-за этого урода», — сказала себе и ополоснула лицо, взглянув на отражение. Прошло всего двадцать минут, а на меня смотрела совсем другая девушка, в глазах которой светились разбитые мечты и злость.

— Что ж, Лив, новое открытие: ты не разбираешься в парнях, — прошептала и разочарованно усмехнулась. — И по-прежнему полная неудачница, которую снова опустили с небес на пятую точку. Поздравляю. А ты думала, что такой знаменитый парень клюнет на простушку вроде тебя? О нет, эта мразь тебя не достойна, дорогая. Он вообще не достоин настоящих чувств, только таких же пустышек, с которыми проводит ночь, потому что они друг друга стоят. Ты выше этого. Хватит распускать сопли, у тебя есть проблемы поважнее, чем какой-то красивый мудак с ослепительной улыбкой.

Точно. Это все пустяки, по сравнению с тем, что Коди лежит в больнице, а семья все так же не нашла согласия и понимания. Только это имеет значение, не надо забивать голову мусором, от него стоит беспощадно избавляться.

— Забудь, Лив, отпусти, — упрямо посмотрела на себя и прошла в комнату. Телефон на тумбочке сообщил о входящем.

«Прости, колючка, появились неотложные дела, но прогулка не отменяется, а переносится», — извещало сообщение от мудака.

— Да пошел ты, козлина, — показала средний палец смартфону и откинула на кровать. — Рыбка не попалась на твою удочку, потому что ты хреновый рыболов.

Я расправила плечи, сделала вдох и вышла из номера. Еще осталось одно незавершенное дело, с которым следовало покончить месяц назад. Тогда бы Лавлес не смог очаровать и запустить острые когти в мое сердце. Но там лишь легкие царапины, которые скоро затянутся, не оставив и следа.

Оззи

Рано или поздно это происходит: прошлое, где мы не поставили точку, врывается в настоящее и ставит вопросительный знак. Оно приносит множество воспоминаний, вопросы, оставленные без ответа в свое время, и требует, чтобы его завершили и отпустили. Боль, хранившаяся многие годы в сердце и погружавшая душу в пучину мрака, давно стала хронической. Сегодня тот день, когда не будет запятых или многоточий. Я встречусь лицом к лицу с человеком, который убил во мне доверие к людям, не позволяя открыться и считая их ненадежными. Выслушаю и распрощаюсь, переворачивая эту страницу жизни.

Вчера я был поражен и растерян, увидев Арин. Я убегал от самого себя, от прошлого, но сегодня я остановлюсь, сдержу ненависть и злость, буду хладнокровным, хоть внутри и десятибалльное землетрясение.

Такси остановилось возле ресторана, я вышел на прохладный осенний воздух. Несколько шагов, и вот уже уютное помещение, а меня встречает администратор, вежливо улыбаясь.

— Добрый день. У вас заказан столик?

— Да, стол заказан на Арин О'Кифф, — бросил безразлично я.

— Следуйте за мной, — сказала девушка и провела меня между столиками. Друг от друга их отделяли плетеные перегородки, создавая видимость уединения.

Арин уже ждала. Она крутила что-то в пальцах и смотрела в окно, но, услышав шаги, обернулась, встречая мой напряженный взгляд.

— Могу предложить вам меню или вы готовы сделать заказ? — спросила официантка, нарушая давящую атмосферу.

— Кофе, — сухо произнес и с сарказмом добавил: — Что-то нет аппетита.

— Мне тоже, — беззаботно улыбнулась девушке Арин, вызывая своей улыбкой внутри неприятный зуд.

— Здравствуй… — я даже не мог вымолвить это слово, поэтому стиснул зубы, призывая спокойствие.

— Здравствуй, Габриэль, — прошептала она в ответ. Ее губ коснулась совершенно другая нежная и теплая улыбка, но для меня она сработала негативно, усиливая землетрясение.

— Не. Называй. Меня. Так, — выделил каждое слово, глядя прямо ей в глаза. Огонек сразу же погас, но она не выдала, что это ее задело. Да у Арин стальные нервы просто, а мне хочется перевернуть нахрен стол и заорать, чтобы она сказала, чего хочет, и убраться отсюда, зализывать снова раны.

— Как же мне тебя называть?

— Ты хотела встретиться и поговорить, — проигнорировав, задал свой вопрос, но Арин и бровью не повела, сохраняя на лице прежнее добродушное выражение, которое меня все больше выводило из себя. — Я здесь и внимательно слушаю.

Я откинулся на спинку кресла, тем самым пытаясь показать равнодушие. Официантка поставила две чашки кофе и удалилась. Арин придвинула к себе одну, опустив взгляд. Вблизи она выглядела так же, как я помнил. Только теперь нас разделял океан безмолвия и недопонимания, который создала она. Арин посадила меня в лодку и отправила в свободное плавание, только не указала курс, поэтому пришлось искать самому. И я прекрасно с этим справлялся десять лет. Теперь отсутствие родителей в жизни не страшило, как раньше, потому что я давно привык к одиночеству, заполняя пробелы музыкой, друзьями и весельем.

— Да, прости, — вздохнула она, слабо улыбаясь. — Наверное, у тебя множество вопросов.

Я только хмыкнул, заставляя взглянуть ее с недоразумением.

— Когда-то так и было, со временем остался только один, — ледяным тоном произнес, наклоняясь и подаваясь вперед. Я поставил руки на столик и сплел пальцы в замок, кладя подбородок. — Скажи, каково смотреть в глаза… сыну, которого ты бросила, ради сцены?

— Габриэль… — произнесла тихо Арин, но я качнул головой, поморщившись.

— Это имя в прошлом, я давно не Габриэль, не твой ангел… мама, — через силу кинул, с вызовом глядя ей в лицо. — Рай без ангелов… Знаешь, куда ты изгнала их? — я наклонился еще ближе и прошептал: — В Ад. Это сделала ты. Я давно нахожусь на обратной стороне Рая.

И все же я поражался железной выдержке, которой она обладала, не выдавая эмоций. Наверное, это заслуга Арин, что я умело использовал маски. Я ударял ее колкими фразами, но они разбивались о ее невозмутимое выражение. Только в глазах мелькало отчаянье, боль и испуг.

— Я знаю, что я поступила ужасно, по отношению к тебе…

— Ужасно? — перебил и скривился. — Ах, ну да, давай вспомним, что ты сделала десять лет назад, — я сглотнул и прищурился, — изменила отцу с музыкантом, ради достижения мечты.

— Ты не знаешь правды, Габриэль, — произнесла с мольбой в голосе Арин. — Дай возможность рассказать ее, исправить то, что я натворила когда-то давно.

— А ты не думала, что для правды бывает поздно? — безразлично посмотрел на нее и отпил кофе. — Не думала, что она бывает уже не нужна?

— Если ты здесь, значит готов меня выслушать. Принимать ее или нет, твое право, но я обязана рассказать, что случилось на самом деле.

— Будь я десятилетним сопляком, наверное, обрадовался, что мама вернулась и неважно, почему ушла. Наверняка у нее на то были свои причины. А сейчас, — я облокотился о спинку кресла и взглянул на ее напряженное красивое лицо. — А сейчас уже все равно. Я давно не ищу правды, меня вполне устраивает нынешняя жизнь.

— Каждый вправе искупить вину и рассказать то, что его гложет, — вымолвила пересохшими губами Арин, взяв кофе. — Я не могла этого сделать раньше, не лишай возможности сейчас.

Я несколько секунд смотрел в ее красивые зеленые глаза, вспоминая детство, но потом… Потом Арин оставила за собой лишь разбившиеся детские мечты. Я положил руки на стол и наклонил голову, разглядывая ее.

— Смотрю я на тебя сейчас и вижу перед собой совершенно чужого человека, — Арин изменилась в лице, приоткрывая удивленно рот. — Кто ты? Моя мать, всемирно известная пианистка или кто-то иной? Я не знаю, о чем нам с тобой говорить, и как снова поверить. Но худшее, — я сделал паузу, собираясь с мыслями и ловя ее изумленный взгляд, — худшее, что есть два незнакомых человека. Ты совершенно не знаешь меня, я — тебя. Мы друг другу сейчас никто. Тебя не было десять лет, думаешь, фразой «Прости» можно все исправить? Даже вытягивая гвоздь из сердца своими извинениями, там останется дыра, не забывай.

— Нет, Габриэль, я знаю, что слова — это способ выразить сожаление и попытаться достучаться. Я воспользуюсь шансом, может, ты поймешь меня, а прощение… — она вздохнула и слабо улыбнулась. — Это решать только тебе.

«Тогда почему ты смогла обойтись без меня? Почему не искала встреч, а просто ушла?», — готовы были выплеснуться вопросы, но я сильнее сжал подлокотники, сдерживаясь.

— После твоего ухода отец возненавидел меня. Ты знаешь, что он считает меня отбросом? — тихо произнес, глядя сквозь Арин и впитывая болезненный жалостливый взгляд. — Он относился ко мне снисходительно, только ради тебя. Когда ты ушла, отец обвинял меня, считая исчадием Ада. Он говорил, что я мусор и неудачная трата спермы. Так вот, мусор и неудачная трата спермы обходился прекрасно без «любящих», — выплюнул с сарказмом, — родителей, как и они без меня. Всего хорошего, мама.

Я резко встал, но уйти было не суждено, потому что меня обхватили руки Арин. Тело интуитивно напряглось, кулаки сжались, а дыхание стало сбивчивым. Как давно я жаждал ее объятий, почему же так больно?

— Пожалуйста, Габриэль, — прошептала она дрожащим голосом. — Пожалуйста.

Мамины объятия, которые успокаивали когда-то давно, дарили уют и тепло, сейчас вызывали в груди жжение, словно меня касалась колючая проволока.

— Он лишил меня родительских прав до твоего совершеннолетия, угрожал судом.

Я замер, не в силах поверить в услышанное. Она пыталась выгородить себя и облить грязью отца? Где же правда?

— Я не изменяла Сенту. Никогда, — с отчаяньем говорила Арин. — Я солгала, выпалила на эмоциях, а потом… потом… потом поздно было говорить.

— Ты врешь, — прохрипел я, чувствуя, как сильнее Арин прижимается к спине.

— Нет, Габриэль. Я хотела уйти с тобой, только не успела. Он отнял тебя, самое дорогое, что у меня было. Мo aingeal…

Я резко развернулся, глядя в ее блестящие от слез глаза, слова застряли огромным давящим комом в горле. Отец… во всем виноват отец и его жажда мести? Возмездия?

— Почему ты не сказала ему правду? Почему солгала? — отрешенно сказал, падая обратно в кресло, чтобы меньше привлекать внимание посетителей, которые уже кидали на нас озабоченные взгляды.

— Твой отец безжалостный человек, — тяжело вздохнула Арин, сжимая руки на столе и промокая глаза платком. — Он никогда не хотел идти на компромиссы, устанавливая только свои правила. Он душил, не оставляя иного выбора, как уйти. Я ушла, только все обернулось против меня.

— Он до сих пор не знает? — глухо отозвался, ощущая, что это не конец. Я еще не мог перевернуть страницу прошлой жизни.

— Нет, — прошептала Арин, опустив голову.

Я сглотнул и сжал пальцы, что даже костяшки побелели. Этот день так хорошо начался, но вечно происходит какое-то незапланированное дерьмо. «Что ж, папочка, ты хорошо постарался, испоганив всем жизнь». Сейчас было дикое желание приехать в его стерильный офис и дать по морде.

— Тогда разберитесь между собой и не вмешивайте меня, — без эмоционально бросил и, наконец, посмотрел в родные глаза. — Если ты хочешь освободиться, тогда вам стоит обсудить былые времена.

Арин печально посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась. Я не видел смысла оставаться тут, узнав самое главное, поэтому поднялся и кинул:

— Я услышал тебя, но мне сложно сейчас что-то сказать…

— Я понимаю.

— Мне надо идти. Пока.

Сделал всего лишь несколько шагов, когда настиг ее голос.

— Габриэль, — позвала Арин, и я прикрыл мучительно глаза. — Спасибо, что приехал и выслушал. Я рада… что увидела тебя, mo aingeal.

«Я тоже», — мелькнула мысль, но я уже выходил из помещения, останавливая такси. Я устало откинул голову и взглянул в окно. Десять лет я жил во лжи. Мать лгала отцу, он мне, а я все это время был слеп. Что бы случилось, узнай я правду хотя бы пять лет назад? Я знал ответ. Он был очевиден. Тогда почему сейчас я ощущал, что меня вновь обманули? Прошлое вызвало лишь новые вопросы и сокрушительную ярость. Да к черту все, к черту их! Пусть дальше живут оба в обмане, обозленные друг на друга, только не впутывают меня. Мне хватило десяти лет по горло.

Я назвал адрес студии и пробыл там до утра, отключив телефон. Кончики пальцев горели от игры на гитаре, но это была приятная ноющая боль, которая приносила успокоение. В свой номер я вернулся на рассвете, когда солнце только появлялось из-за горизонта, объявляя о новом дне. Я еще не знал, что он принесет препятствия и проблемы, с которыми предстоит столкнуться.