Призрачный рай

Глава 3. Самая не случайная вещь на свете

Ливия

Когда я сталкиваюсь в сверкающем шикарном холле с незнакомцем, взгляд с солнцезащитных очков перемещается на его приоткрытый рот. И знаете, какая в моей голове проносится мысль? Мужику непозволительно иметь такие красивые губы идеально правильной формы: пухлые, четко очерченные, верхняя немного вздернута, что говорит о его ветреном характере. И еще справа интересная россыпь родинок, будто какое-то неизведанное созвездие на небе. Никогда не видела такого… Уголок медленно приподнимается: он замечает мое замешательство и откровенное разглядывание его персоны. Моргаю и прихожу в себя, вырываясь из оков гипноза. Бормочу снова какие-то извинения и быстро иду в сторону центрального входа, думая о том, что такие симпатичные типчики, которые беспокоятся о своем внешнем виде, чаще всего либо геи, либо бабники. До дверей я не дохожу, так как меня кто-то настойчиво тянет в сторону за рукав блузки. Встречаю снова свое отражение в зеркальных, явно дорогущих, очках, подмечая свой немного взъерошенный и растерянный видок.

— Слушай, мне нужна помощь, — говорит «гейбабник», поглядывая осторожно на центральный вход, где до сих пор караулили с плакатами девушки. Кажется, когда я заходила, их было значительно меньше.

О нет, только не это. День так хорошо начинался, я нашла работу, и тут на тебе — «чудо в перьях» на мою голову. Что ему нужно?

— Помощь? Какая? — подозрительно переспрашиваю, оглядывая незнакомца с ног до головы. Волосы скрыты под капюшоном объемной темно-синей толстовки, но все же несколько пепельных прядей падает на лоб. «Точно крашенный гей», — думаю я.

— Видишь тех двух горилл и кучку девушек? Мне надо пройти мимо них незаметно, — поясняет парень, удивляя еще больше. Я кручу головой в поисках «горилл». «Гориллами» оказываются двое широкоплечих охранников, которые следят за порядком и сдерживают разбушевавшихся девиц.

— Твои бывшие что ли? — насмешливо спрашиваю, вызывая у «крашенного» широкую улыбку. «Ишь, зубы какие идеально ровные и отбеленные! Ну, сто процентов гей!»

— Все возможно, — ухмыляется он и снова смотрит на крутящиеся двери. — Мне просто нужно без палева пройти… Надо притвориться, будто мы влюбленная парочка. Поможешь?

Я с сомнением смотрю на него, вообще не въезжая в ситуацию. Может, это такой у него подкат дешевый, или он знаменитость какая? Вот вечно мне «везет»! Даже сегодня без приключений не обошлось!

— Я заплачу и подвезу, куда скажешь, — вырывает из мыслей его решительный голос. Заплатит? Как не прискорбно признавать, но деньги мне сейчас нужны как никогда. Почему бы и не помочь? Не секс же за деньги предлагает, всего-то выйти из отеля. Недоверчиво кошусь на него, затем на двери и соглашаюсь.

— Ладно, только с условием, что я останусь в живых, после «помощи», — неуверенно говорю, раздумывая, кто же он такой. Если «крашенный гей» селебрити, и нас рассекретят, безумные фанатки могут выследить меня и хорошенько отпинать или убить. Вдруг я «уведу» его у какого-то красавчика или еще чего? Ох, что за мысли вообще? Главное, чтобы он не скупился и оказался щедрым, а кто на самом деле этот странный типчик мало волнует.

— Останешься, — убеждает «крашенный» и крепко обхватывает талию, что я даже выпучиваю глаза и перестаю дышать. Для гея он слишком… уверен и мужиковат.

— Эй, милый, — еле выдавливаю из себя, — полегче.

Парень смеется, кладет руку мне на плечо и расслабленно идет к выходу, что-то неразборчиво нашептывая на ухо. «Гориллы» едва удостаивают нас вниманием, пока мы, хихикая и шушукаясь, проходим мимо. Хочется облегченно вздохнуть, будто я выполняю важную секретную миссию, от которой зависит жизнь. Наверное, так оно и есть. Но сердце уходит в пятки, когда приходится идти мимо яро настроенных девиц. Даже «гориллы» выглядят не так устрашающе, как они. Все при полной «экипировке»: с плакатами, исписанными именами и лицами каких-то парней, с телефонами в руках, в ультра-коротких юбках и платьях, что даже мне становится стыдно. Им едва ли есть шестнадцать! Срам! Куда смотрят их родители? Неодобрительно морщусь, но чувствую приятный легкий аромат духов и обращаю взгляд на своего лже-парня, крепко прижимающего к себе. «Крашенный» наклоняется и целует в макушку, заставляя и без того бешеный пульс ускориться. Кривовато улыбаюсь, ловя на себе пристальные взгляды некоторых девочек, и обвиваю торс парня.

С меня сходит сто потов, сердце готово выпрыгнуть наружу, а ладони становятся неприятно липкими. Я так ужасно перенервничала, что не выдерживаю и громко выдыхаю, когда мы заворачиваем за угол. «Крашенного» моя реакция позабавила, и он тихо смеется, сверкая своей фирменной улыбочкой. Складывается впечатление, будто не ему надо было выйти «незаметно» из отеля, а мне! Он так собран и самоуверен, что возникает огромное желание его стукнуть! Почему я должна переживать за незнакомца?

Отлепляю от себя его лапу и сдержано говорю, дабы не нагрубить, а то еще пошлет на все четыре стороны:

— Гони бабки.

Протягиваю руку и выгибаю выжидающе бровь, глядя на свое же отражение в зеркальных очках. Вот умора будет, если это все фарс и чистой воды развод! «Крашенный» сейчас посмеется и скажет: «Эй, подруга, я просто прикольнулся, расслабься. Дашь телефончик?» Да, так и будет, как пить дать! Это же я, Ливия, девушка-магнит, притягивающий проблемы. Парень машет рукой, останавливая желтое такси, открывает заднюю дверцу и говорит:

— Прошу, мадемуазель.

Я сажусь и пристально смотрю на него, уже ненавидя себя за то, что согласилась на эту ерунду. В любом случае, не придется тащиться на метро, хоть какой-то плюс.

— Ну и?

«Крашенный» хмыкает и немного разочарованно говорит:

— М-м-м… Думал, ты помогаешь бескорыстно.

Знал бы он, в какой я ситуации! Парень роется в карманах толстовки и достает несколько сто долларовых купюр, небрежно протягивая со словами:

— Спасибо.

Подавляю желание пересчитать и сую их молча в сумку, чувствуя себя странно и до жути неловко.

— Скажи, куда подвезти.

Называю адрес и отворачиваюсь, глядя в окно автомобиля, который несет в Куинс. Грустные воспоминания быстро вытесняют радостные, и я впадаю в меланхолическое состояние, рассматривая проносящиеся небоскребы.

Не понимаю девушек, которые залетают, вынашивают ребенка девять месяцев и затем выбрасывают, как ненужную вещь, оставляя на произвол судьбы. Такой оказалась моя биологическая мать. Она родила меня, дала жизнь, но я стала для нее обузой, помехой для нормального будущего. Что взять с семнадцатилетней девчонки? Видимо, ее невезение передалось мне генетически. Спасибо, удружила.

Я попала в фостерную (приемную) семью к Розе и Бенджамину совсем крохой. Ей поставили неутешительный диагноз — бесплодие. Она работала в больнице медсестрой, поэтому, когда среди персонала пролетела новость, что одна из мамаш бросила ребенка, Роза и Бенджамин, не раздумывая, решили удочерить малышку. Она очень любила детей и давно о них мечтала. Вот такая ирония судьбы: кому-то Богом дано иметь детей, но они избавляются от них, а кто-то всю жизнь старается забеременеть разными способами, но даже медицина оказывается бессильна.

Но к счастью врачи могут ошибаться и ставить неверные диагнозы. Через три года наша семья ждала пополнение: Роза родила Виджэя. Влюбленная парочка решила не останавливаться на одном ребенке, и через два года у меня появился еще братик — Коди.

Все было прекрасно: Бенджамин работал в инвестиционной компании, Роза — медсестрой в Центральном госпитале. Но существует такая закономерность: белая полоса когда-нибудь заканчивается и наступает черная, впрочем, как и наоборот. Так случилось и в нашей семье. Бенджамина сократили, он долго не мог найти работу и стал пить. Сначала приемный отец даже пытался все скрыть, но вскоре правда выплыла наружу. Социальные работники, приходившие постоянно проверять ситуацию, хотели забрать меня, когда узнали, что один из родителей злоупотребляет спиртным. Я отказалась, и под честное слово Бенджамина, что он перестанет пить, социальная служба оставила меня в семье. Да, период был очень сложный, но мы как-то выкручивались. Роза и Бенджамин стали для меня настоящими родителями, которые воспитывали и заботились. Нет, я не хотела терять их.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я решила упорхнуть из-под родительского крыла, жить и обеспечивать себя самостоятельно. На самом деле, чем меньше ртов, тем проще. Я понимала, что больше не могу сидеть у них на шее и должна тоже чем-то помогать. Хотя, как показала практика в будущем, сама еле сводила концы с концами.

Такси остановилось возле небольшого дома из темно-красного кирпича. Из открытого окна доносились нехилые басы и жуткий вой. «Снова Виджэй слушает свое убожество. Это даже музыкой сложно назвать». Поморщилась, открыла дверь и хотела выйти, но вспомнила о «крашенном» и бросила через плечо:

— Спасибо.

В ответ — тишина. «Ой, ну и ладно, больно надо». Хлопнула дверью и проводила ярко-желтый автомобиль взглядом. «Интересно, как же этот гей в отель попадет? Снова будет помощи просить? А, не важно, его проблемы». Я открыла ключом дверь и попала в настоящий Ад. Певец, скорее демон, орал, как резанный, и казалось, что дом ходит ходуном от его вопля.

— Бог ненавидит нас всех, Бог ненавидит нас всех. Ты знаешь, это правда: Бог ненавидит это место. Ты знаешь, это правда: он ненавидит эту расу. (слова из песни «Disciple» группы Slayer)

«Вот богохульник мелкий. Соседи снова пожалуются в полицию. Мало проблем, так он хочет новых добавить». Заткнула уши и быстро направилась в комнату Виджэя. Перед глазами картина маслом: ноутбук с порнухой и мой братец с рукой в штанах. Нет, я все понимаю: ему шестнадцать, переходной возраст, гормоны и все дела, но… КАКОГО ХРЕНА?!

— ВИДЖЭЙ! — пытаюсь переорать «музыку».

Ноль реакции, конечно. Я стараюсь не смотреть в экран, на котором разворачивается оргия, нажимаю на проигрыватель, и на всю комнату теперь слышно стоны. Лучше бы орал демон из колонок, чем это… Господи! Что за день?!

Брат подпрыгивает и матерится, сразу закрывая крышку ноута и багровея то ли от стыда, то ли от злости.

— Могла бы и постучаться! — кричит Виджэй.

— Постучаться? Да этот ор стоит на весь район! — упираю руки в бока, строго глядя на брата. — А если бы это была не я, а Коди? Какой пример ты подаешь младшим?

Джэй фыркает, берет влажные салфетки и кидает:

— Коди не маленький…

У-ф-ф… Подростки. Сохраняю спокойствие, хотя внутри все клокочет от ярости.

— А девушку найти не пробовал?

— У меня есть девушка, — огрызается брат.

— Да? Правая рука? Или левая, Джэй?

По выражению вижу, что Виджэй уже готов нагрубить, но молчит.

— Где Коди? — вздыхаю, переводя тему.

— У Адамсов, — он поднимается, роется в ящике комода и ретируется в туалет.

Иду на кухню, открываю створку холодильника и медленно выпускаю из легких воздух: Роза снова ничего не приготовила. В шкафчиках просроченная еда и банка с черным чаем. Черт, неужели все так плохо? Опускаюсь на стул и обвожу огорченным взглядом помещение. «Мне нужна работа на Манхэттене. Мне нужна работа в «Crosby». Глаза замирают на сумке, и я уже скачу в коридор, как подстреленная лань. Хватаю ее, доставая сто долларовые купюры.

— Черт возьми… — шепчу, считая «награду за спасение крашенного гея». Да здесь половина моей зарплаты за две недели в кафе! Ну, ничего себе! Я смогу заплатить за квартиру и купить еды домой. Расплываюсь в счастливой улыбке и прижимаю деньги к себе.

Покупаю продукты в супермаркете и готовлю ужин, не переставая улыбаться. А гей-то оказался не жлобом.

На запах еды приходит Виджэй, все еще хмурый, но уже не такой злой.

— Как дела в школе? — спрашиваю, накладывая спагетти и тушеного мяса. Черт, уже забыла вкус настоящей домашней еды…

— Нормально, — брат подвигает к себе тарелку и жадно начинает поглощать пищу, требуя добавки.

— Ты туда хоть ходишь? — с сомнением спрашиваю, наблюдая за ним.

— Хожу.

На этом наш «конструктивный» разговор заканчивается. Виджэй бормочет «спасибо» и закрывается в своей комнате. Пока мою посуду, в доме появляется младший — Коди. Брат радостно улыбается и бежит обнимать меня. Боже, почему он такой худой? Ужас…

— Ты себя нормально чувствуешь? Ничего не болит? — я трогаю его лоб и оглядываю. Кожа нездорового оттенка, да и глаза какие-то потухшие.

— Нет, все хорошо, — пожимает Коди плечами.

— Будешь есть? Я приготовила…

— Я поел у Адамсов, Лив, — улыбается младший. — Не переживай.

«Да как тут не переживать? Что вообще происходит в доме?»

— Может, чай с печеньем? — уговариваю его.

Он качает головой, целует в щеку и произносит:

— Пойду к Джэю.

— Ладно, — неуверенно бормочу, провожая его худенькую фигурку взглядом. Нет, надо поговорить с Розой.

Завариваю себе крепкий чай с лимоном и устраиваюсь на диване в гостиной, дожидаясь со смены маму.

Роза приходит довольно-таки поздно. Выглядит очень измотанной и уставшей. В руках держит бумажный пакет с едой и сумку.

— Привет, — она слабо улыбается, скидывает туфли и проходит на кухню. — О, ты приготовила ужин, Лив?

Присаживаюсь на стул, подпирая голову рукой, и киваю.

— Да, и я вроде нашла работу на Манхэттене, представляешь?

Роза удивленно округляет глаза, и ее улыбка становится шире.

— Правда?

— С завтрашнего дня на испытательном сроке, но думаю, что все получится.

Женщина облегченно вздыхает и обнимает меня.

— Я рада.

— Что с Коди? Он похож на ходячего скелета, — обеспокоенно говорю, глядя в ее зеленые глаза.

Роза сникает и садится на краешек стула, смыкая руки на столе.

— Не знаю, — тихо произносит она, крутя колечко на безымянном пальце. — В последнее время он совсем перестал есть, приходится иногда даже заставлять.

— Может, стоит сводить его в больницу на обследование?

— Да, я тоже об этом думала и говорила Бенджу, но у нас нет лишних денег пока, — вздыхает женщина, закусывая губу.

— На здоровье нельзя экономить, — я протягиваю оставшиеся купюры и сжимаю ее руку. — Своди его в больницу, ладно?

Роза тихо плачет и кивает, встаю и обнимаю ее, поглаживая по спине.

— Поешь и отдыхай, папа на суточных?

— Да, — женщина смахивает слезы, делает глубокий вдох, и на губах появляется еле заметная улыбка. — Спасибо, Лив.

— Перестань. Я пойду, поздно уже, а завтра первый рабочий день.

— У тебя все получится, — подбадривает Роза.

Целую ее и иду в комнату Виджэя. Коди спит, свернувшись калачиком на его постели, а Джэй играет в какую-то стрелялку. Хорошо, хоть не порнуха…

— Хей, — тормошу его за плечо. — Я ухожу.

— М, — нечленораздельно мычит брат. Целую его в макушку и подхожу к Коди, гладя по шелковистым волосам.

«Все будет хорошо, малыш».

Возвращаюсь в свою однокомнатную квартирку и падаю на скрипучую кровать, прикрывая устало глаза. «Ну и безумный денек…»